На днях я написал пьесу. По моему строгому убеждению, она получилась. Тем не менее, пока я писал её, находясь в состоянии «вспышки чистой экзистенции», я успел в паузах поразмыслить об особенностях нашей государственности. Это существенно. Хотя я писал пьесу, а это более свободный жанр, чем киносценарий, — мне есть что сказать и про кино. Вообще, по неопытности своей, я до сих пор не особо их разделяю.
Пьеса более свободна потому, что её движение происходит засчёт диалога. Каждый персонаж чего-то желает, именно поэтому он открывает рот, чтобы что-нибудь сказать. В переплетении реплик и образуется диалог. А поскольку персонажи, как правило, хотят разного, появляется конфликт.
Для пьесы нужен только расписанный диалог. Дальше актёры должны найти сцену, чтобы его сыграть.
У этого есть свои трудности. Я чуть их затрону.
Киносценарий пишется иначе. Каким кино родилось, таким оно дожило и до наших дней. Рассказ в кино движется переменой картинок. Их соединение называется «монтаж». Собственно, кино — это монтаж сцен. Монтируются они по принципу сюжетной логики. Картинки должны рассказать историю. Они вполне могут обойтись без диалога совсем, как это было в немом кино.
Для кино недостаточно расписанного диалога и актёров на сцене. Нужны камера и локации. Это можно сделать задёшево. Но при этом экономить на камере, как и на локациях, — небезопасно.
Экономить.
Речь идёт о деньгах.
Теперь о разнице. Когда вы пишете пьесу, вы имеете ограничение «тремя единствами» Аристотеля. Единство времени, единство места, единство действия. На удивление, это задаёт такие рамки, которые можно назвать необходимыми. Персонажи замкнуты в обстоятельства, как жуки в банке, сельдь в бочке, груди в лифчике и фиолетовые воротнички в столовой Дата-центра.
Когда вы пишете сценарий, вы думаете прежде всего: «каким я ограничен бюджетом?».
Я неоднократно думал, как сломить эти стены. В Библии предложена иерихонская труба. К сожалению, я в своё время не получил музыкального образования и не научился выдыхать таким образом, чтобы с первой попытки надуть хотя бы воздушный шарик.
… С пьесой вышло любопытно. На меня вышли талантливые люди. Особенности нашей государственности: талантливые люди всё время кого-то (или что-то) ищут. Иногда — блондина, прожившего четверть века, на роль девственника в фильме про кинки-пати, иногда — шляпу типа «поркпай», чтобы носить её, когда никто не видит — выходя из душа под «Болеро».
Поставили задачу: написать такую пьесу, которую можно сыграть в пабе.
Это мне дало все три единства. Я чуть от них в результате отступил, но тем не менее.
Что будет дальше? Они возьмут её или не возьмут. Если возьмут, то отрепетируют и сыграют. Вот так всё просто. Потому что есть площадка.
В условиях нашей государственности это не так сложно, как кажется. Это можно делать во дворе на футбольном поле. Вопрос: как собрать публику? Это можно делать в гараже (да, ракушек уже нет, но есть гаражные кооперативы, там здорово). Вопрос тот же.
В кино не так. Кино — это дотационное явление. Оно не то что связано с государственным аппаратом, оно от него напрямую зависит. Это можно увидеть, изучив отношения продюсерских компаний с министерством культуры.
Всё стараюсь понять. Исторический момент. Оправдывать, однако, не хочу, потому что паразитов, извлекающих из «исторического момента» выгоду, конечно, не оберёшься (как говорил мой отец, «не выкопаешь вовремя свёклу — г..вна не оберёшься»).
Но данность какая, в моём зрении… Большие деньги у государства. Олигархи оставшиеся деньги (тоже большие) вывезли — кто куда: от Кипра до британских морей.
Когда вы написали сценарий, вы встаёте перед фактом бюджета. Где его взять? В этот момент вы понимаете: есть два интереса — государственный и негосударственный. Именно в такой дихотомии. Если вы берёте деньги у государства, вы должны обслужить его интересы. Если вы берёте деньги (большие) у не-государства, вероятнее всего, вас попросят обслужить антигосударственные интересы.
Вне зависимости от того, каковы ваши политические убеждения, уже на этой стадии упускается самое важное. То, зачем вообще стоит писать сценарий. И пьесу. Материал, в принципе.
Чтобы показать человека и его душу.
Это не мои слова. Это слова Константина Сергеевича Станиславского.
Глеб Буланников
