Впервые я увидел синяки на теле своей матери, когда мне было шесть лет. Наверное, они были и раньше, но моя детская психика их не воспринимала.
Еще через пару лет я уже все понимал. Помню, мама много плакала, я утешал ее, прижимаясь, мне хотелось схватить ее за руку и бежать, бежать, бежать. Но она никуда не бежала. Было очень страшно, я не понимал, как мне с этим страхом справиться. Я ненавидел своего отца. Пытался даже заступаться, но что мог сделать маленький мальчик? Так и жили: я защищал ее, а она защищала меня.
В подростковом возрасте я начал ненавидеть и ее. Почему не ушла? Почему терпит? Почему позволяет мне быть свидетелем этого кошмара? Разве это не ее обязанность как матери — позаботиться о своем ребенке? Тряпка! Все правильно делает отец... Хотя страшно и жалко все равно было. Очень. Я снова утешал и был рядом. Через силу, но был.
Меня отец не бил. Разве регулярные шлепки и подзатыльники считаются? Ну, бывало, унижал — но кто не унижает своих детей? А так-то он неплохой человек. И работа хорошая. На рыбалку меня с собой брал, всякие истории рассказывал. Помню, что в детстве читал мне книжки перед сном. Один раз точно читал.
Лет в семнадцать я поумнел, как мне тогда казалось. Увлекся популярной психологией. Она меня научила, что от каждого родителя нужно брать лучшее. Я и брал: отцовскую силу и материнское тепло. Моя ненависть к каждому из них прошла. По крайней мере, я так думаю. Я научился оправдывать отца, начал понимать маму — почему она не уходила. У меня остались хорошие отношения с обоими родителями.
В тот период я принял очень важное для себя решение. Пожалуй, первое полностью осознанное и взрослое решение. Я никогда в своей жизни не подниму руку на более слабого: ни на женщину, ни на ребенка, ни на котенка. На протяжении всего детства и подросткового возраста я не мог повлиять на ситуацию в семье, поэтому для меня это было важным озарением: теперь могу! Могу взять ответственность за свою уже взрослую жизнь! Могу что-то решать в этой жизни. И это решение — про добро, а не зло. Я очень гордился тем, что самостоятельно воспитал себя хорошим человеком, несмотря ни на что.
А несколько дней назад я толкнул свою девушку. Я всего лишь толкнул, но хотелось мне гораздо большего. Она меня разозлила, впрочем, как и я ее. Да и не важно чем, ерунда какая-то, обычный конфликт. Это полное фиаско, понимаешь? Мне снова страшно, как когда-то в детстве. И я опять не знаю, что со всем этим делать. Ведь я видел, каково это, когда один бьет другого! Я целенаправленно растил себя не таким! Ведь я принял то самое важное для меня решение. Почему не получается иначе? Почему не работает? Я много думал эти дни... Мне кажется, я просто не умею по-другому. Я знаю, как не надо. А как надо — меня никто не научил.
Эту историю рассказал мне молодой мужчина. Он пришел даже не за советом, а просто поделиться своими мыслями и чувствами. Но меня его рассказ не отпускает уже несколько лет.
Я-то считала, что дети-свидетели насилия в семье вырастают такими же именно потому, что для них это норма. Они не задумываются глубоко о том, как можно и нельзя, просто живут по привычке, усвоенной раньше. Если другим было можно, то можно и мне, ничего особенного здесь не происходит. Насилие для них — обычная повседневность.
Но вот он, тот самый мужчина, который живет осознанно. Который понимает про плохое и хорошее. Стремится стать выше и лучше себя вчерашнего. Он не ищет оправданий, а пытается решить проблему. Но даже для него становится непосильным трудом преодолеть тот паттерн поведения, который вкладывался в него с самого рождения. Он вживлен в него, как подкожный чип. И тогда я впервые задумалась, что насилие в семье проникает в наших детей гораздо глубже, чем мы думаем. Одно только осознание и желание не решает возникших проблем.
«Я знаю, как не надо. А как надо — меня никто не научил», — в этом мне видится основной корень проблемы этой судьбы. Его мать так и не убежала от абьюза за всю жизнь. В силу разных обстоятельств в детстве этот молодой мужчина мало бывал в других семьях, здоровых и счастливых. Весь его внутренний рост строился на книжках, статьях и случайном общении. Не было реального, энергетически заряженного действа, которое бы запечатлелось в подкорке так же, как запечатлелось насилие.
Иногда даже убежать от насилия бывает мало, мало защитить от него детей. Все равно нужен живой пример здоровых отношений. Если не от отца к сыну, то от деда к внуку, от тренера к ученику. Даже от случайного человека на улице, от поступка, который запомнится на всю жизнь. Необходимо собирать эти моменты жизни взрослых сильных людей, как драгоценности, и бережно хранить в семейной копилке.
Хочу вспомнить еще один пример. Женщина, назовем ее Надя, попала в непростую ситуацию с токсичными отношениями. После развода она не просто ушла в никуда, а переехала в другой город, где жил родной брат. Пришла к этому решению интуитивно, чувствуя, что одна не справится: детям нужна опора не только на травмированную мать, но и на других близких людей. Они часто ходили в гости к дяде Коле, где уважение друг к другу было настоящей ценностью, а забота о близких — само собой разумеющимся явлением.
— Мама, а дяде Коле по-настоящему интересно мнение Саши? Разве так бывает? — спросили Надю однажды дети про своего двоюродного брата.
В ответ Надя заплакала — и от грусти, и от радости. Это была та самая сила здоровой любви, которая начала переворачивать сознание членов ее семьи в сторону безопасности и счастья.
Наше общество не всегда готово научить детей подобному, но каждый из нас в отдельности способен искать добрые и здоровые отношения. И не просто обращать внимание детей на них, а быть как можно ближе к таким людям, впитывать ощущение безопасности, принятия и уважения. Чем богаче будет мир наших детей правильными и хорошими примерами, тем проще им будет справиться с проявлениями насилия в своей жизни.
Юлия Графьева
