Выбранная профессия приносит Кузьме Котрелеву громадную тучу страданий и очень мало счастья. Актер испытывает сомнения по поводу религии, но не решается обсудить их со своим отцом-священнослужителем. Об этом он рассказал «Известиям» накануне премьеры в МХТ им. Чехова. В спектакле «Месяц в деревне» артист играет студента Беляева.
— Кузьма, тяжело даются репетиции? На сцене на тебя льется холодный дождь, много сена, пылью от которого трудно дышать…
— Когда впервые увидел сцену в декорациях, испытал настоящий восторг — от этой красоты становится трудно дышать. Первые два дня репетиций носился под дождем полуголый, и это был такой кайф! Где-то через неделю эмоции подутихли, репетировать становилось всё тяжелее. Голова всё время мокрая, холодно, начали болеть уши. Долго находиться на сене ничуть не проще. Оно же колючее, а у меня нежная кожа. После каждой репетиции выгляжу так, словно всего исцарапали кошки. Но, уверен, во время премьерных спектаклей мы обо всем этом забудем.
— В спектакле ты часто обнажаешься. Это причиняет тебе дискомфорт?
— Не чувствую никакого дискомфорта. В «Чайке», где у меня роль Треплева, я тоже постоянно с голым торсом. Я вообще за минимум одежды в жизни.
— Кажется, сейчас прозвучал идеальный заголовок для интервью.
— Да, я главный эксгибиционист в Московском художественном театре (смеется). Дома вообще не могу находиться в одежде — мне некомфортно. Хожу по квартире в трусах и босиком. Это бесит мою жену, но мне так больше нравится.
— Помню, в сериале «Секс в большом городе» муж Шарлотты Гарри даже трусы не носил. Она была в ужасе.
— Такое тоже бывает (смеется). Мне кажется, что это нормально.
— Раз уж ты вспомнил про Треплева, предлагаю сравнить его с твоим героем из «Месяца в деревне» Беляевым. Оба молоды, влюблены. Кто из них тебе ближе?
— Оба, потому что это моя задача — найти в себе что-то от персонажа. Помню, что на момент финальных репетиций «Чайки» я себя чувствовал настоящим Треплевым. У меня было ощущение, что я — это он.
— Мне представляется, что Треплев — очень сложный и закрытый, а ты, наоборот, добрый и открытый. Разве нет?
— То, о чем ты говоришь, на самом деле моя большая проблема — я всегда хочу быть хорошим для всех. Но это не очень здоровая тема даже с точки зрения психологии. Быть таким невозможно, это желание неизбежно приводит к каким-то последствиям во внутренней жизни.
Вот Беляев, например, простой, по задумке Тургенева. Он как раз честный, открытый, наивный. Ему проще разговаривать с крестьянами, нежели с людьми своего круга. Но сам я не такой, поэтому и в нем ищу другие вещи. Меня больше привлекает его неуверенность в себе, комплексы по поводу того, что он как-то неправильно себя ведет, его размышления, может ли он позволить себе быть любовником.
— Его переживания понятны, а в чем выражаются твои собственные?
— Переживаю при каждом соприкосновении с новым материалом. Я всегда и всё начинаю сначала — прихожу к режиссеру так, будто я нулевой, ничего еще не умею. Это влечет за собой тревогу, мысли о том, что у меня ничего не получается. Мне всегда трудно себя собрать, много отвлекающих факторов: волнуюсь, как обо мне думают другие, пытаюсь прочесть мысли режиссера. Еще бывают моменты, когда понимаю — актерская профессия, которую я выбрал для себя делом жизни, приносит мне громадную тучу страданий и очень мало счастья. Но я всё равно этим занимаюсь, мне уже от этого не избавиться.
— Когда ты выбирал профессию, не думал, что она такая травматичная?
— В 16 лет, когда поступал в колледж Табакова, представлял себе всё как-то по-другому. Не думал, что это конкуренция, постоянное рвение, стремление к тому, чего ты неизвестно когда достигнешь и достигнешь ли вообще. Эти мысли меня постоянно мучают.
— Ты непременно хочешь быть звездой? Популярным, как Саша Петров?
— Не стану лгать: конечно, я этого хочу. Путь, который я для себя выбрал, — это путь к успеху. Но мне хочется, чтобы он был заслуженным. Бывает же как — смотришь на человека и не понимаешь, почему он так популярен? Что в нем такого? Такого успеха мне не надо. Хочу что-то дать этому миру и чтобы он мне за это отплатил. Но пока я еще ничего такого не сделал.
— Не понимаю причины твоих волнений. Тебе 23 года, служишь в одном из ведущих театров, на тебя делают ставку, разве не так?
— Это как раз то, что не дает мне спокойно жить. Я очень благодарен всем, кто поучаствовал в моей судьбе: в первую очередь, Олегу Павловичу Табакову, моему директору Юрию Анатольевичу Кравцу, который меня сюда привел, Ольге Семеновне Хенкиной, которая дала мне первую большую роль в спектакле. Но дело в том, что мне повезло. Это не просто слова: в нашем деле от везения многое зависит. Люди, которые не попали сюда, может быть, заслужили это место больше, чем я. Но им не повезло.
— Зачем ты вообще об этом думаешь?
— Да, верно, это не мое дело. Об этом думать не надо, надо работать, искать в себе что-то новое, не останавливаться, чтобы не стать голословной звездой.
— Хочешь развиваться в театре или грезишь о кино?
— Очень хочу сниматься в кино! Потихоньку работаю в этом направлении — сотрудничаю с хорошим агентом, она много гоняет меня по разным кастингам и пробам. Уверен, что это к чему-то приведет. Считаю, что современный артист не может быть успешным, если не снимается в кино. Под успехом я имею в виду известность и популярность. Кто-то, быть может, осудит меня, скажет: «Он думает только о себе, не отдает себя искусству». Но я уже выбрал такой путь, я этого хочу и к этому стремлюсь.
— Ты ведь рос в религиозной семье. Считаешь себя православным?
— Мой папа — священник, но назвать себя сейчас православным не могу. Я не хожу в храм и испытываю самые разнообразные сомнения по поводу религии и своей к ней принадлежности. Взрослею и понимаю, что путь, который я для себя выбрал, несовместим с образом жизни христианина. Врать себе, что я и актер, и христианин, совесть не позволяет. Но и отказаться от успеха не могу.
Размышлял буквально недавно: может ли актер быть православным? Ведь быть православным — это не просто ходить в церковь и молиться, а чтить это учение, исполнять его правила.
— К чему пришел?
— Думаю, что актер может быть православным, но тогда он никогда не будет известным. Актерская профессия — дело, которому ты должен отдать себя целиком. И религия — такая вещь, в которую нужно погружаться целиком, если ты искренен. А совместить одно с другим очень трудно. Моя личность еще не устаканилась — плавает туда-сюда.
— Делился своими сомнениями с отцом?
— Нет, слишком хорошо его знаю, чтобы обсуждать с ним такие темы. И он меня слишком хорошо знает. Раньше, когда был маленький, у нас были близкие отношения, но когда начал жить отдельно, они стали не такими искренними. Это нормальный процесс, мне кажется, у всех так.
Я вообще эту тему не обсуждал со священниками. Хотя, наверное, мой папа был бы идеальным человеком, с которым можно было бы об этом поговорить. Он очень лояльный.
— Какой ты по счету ребенок в семье?
— Второй, сестра старше меня. А всего нас девять.
— Каково это — расти в семье, где девять детей?
— Всё банально. Ты очень рано становишься ответственным. В отличие от моих сверстников, которые были единственными, я умею обращаться с маленькими детьми.
— Наверное, поэтому не испугался рано стать отцом? Современные мужчины боятся заводить детей как минимум до 30.
— Есть такое. Мы обсуждали это с моим лучшим другом Никитой. Он сказал: «Вы молодцы с Дашей, но меня даже сама мысль, что я могу стать отцом, вводит в какой-то дикий страх». Это не только от семьи зависит, но и от приоритетов, которые перед собой ставит человек. Я очень рано решил, что моя жизнь будет такая — с семьей и детьми. Дети укрепляют брак, и вообще, цветы жизни. Единственное, я не хочу, чтобы у меня было много детей.
— Много, учитывая твой опыт, это сколько? Четверо, наверное, в самый раз?
— Четверо — это уже много (смеется). Но у меня еще не такая большая семья. Знаю, что у Антона Лапенко (актер, видеоблогер. — «Известия») в семье вообще было 16 детей.
— Вы с Дашей венчались в церкви?
— Да, для меня это было очень важно. Наверное, потому, что вся моя жизнь была так или иначе связана с церковью.
— Твоя жена тоже актриса, разрешишь ей сниматься в откровенной или эротической сцене?
— Разрешу. Мы ведь женаты, любим друг друга и доверяем. У нас такая профессия. Даша должна делать то, что она хочет, вне зависимости от того, что я об этом думаю. Никто не имеет права ничего запрещать другому человеку. Кто бы это ни был: ни родители, ни жены, ни мужья.
— На твоей странице в Instagram нашла картинку с надписью «Из ошибок рождаются идеи». А подписал ты ее так: «Всем хейтерам посвящается». Что, уже и хейтеры появились?
— Этот пост я написал, когда мы выпускали «Чайку». Начитался отзывов и… Нельзя читать отзывы, но мне всё равно так хочется! Иногда я вбиваю в поисковике хештег «Чайка», начитаюсь всякого, а потом злюсь и психую, думаю: «Блин, да идите вы... Ну как вы можете не понимать меня?» От этого и все мои глубокомысленные посвящения хейтерам, ведь из ошибок на самом деле рождаются идеи. Не ошибаясь, не идешь вперед.
Наталья Васильева
