Искусство можно трактовать по-разному.
Данный факт смущал людей в прошлые столетия, волнует и сегодня.
(Григорий Ростиславович Гречкин, редактор сайта)
Решением столичного департамента рекламы с рекламных стендов и автобусных остановок сняты афиши предстоящей выставки «Босх. Ожившие видения», организованной на площадке ARTPLAY. Формально — со ссылкой на некие «этические соображения». В реальности, думаю, из опасений разряда «как бы чего не вышло». Не оскорбленные верующие возмутятся — так гееборцы.
Эта новость, разошедшаяся даже не особенно широко, заслуживает, очевидно, гораздо большего внимания публики. По-моему, решение департамента рекламы — это состоявшийся художественный акт в мрачноватой стилистике самого Босха. Вдумайтесь в сюжет: средневековый голландский художник, считавшийся в свои суровые времена едва ли не колдуном, избежал костра и подвалов инквизиции — и прославился в веках. А тут, аккурат к 500-летней годовщине со дня его безвременной кончины, московские власти усмотрели в его творчестве крамолу и претензию на оскорбление общественных чувств.
Иероним Босх, наверное, одна из самых загадочных фигур в истории искусства. Если даже не самая загадочная. До наших времен дошли всего лишь 25 его живописных полотен, а также несколько рисунков — все они поразительны и совершенно выпадают за рамки наших представлений о мироустройстве человека эпохи Средневековья.
Босх родился в конце ХV века (более точных данных нет) в городке Хертогенбос в Нидерландах. С исторической точки зрения времена ему достались очень интересные: испанское владычество наступает на его родные земли, и главный проводник воли суровых католиков — святая инквизиция. Эти обстоятельства сказались бы на любой биографии.
Известно, что Босх был потомственным художником, жил довольно замкнуто, состоя, по одним сведениям, во влиятельном ордене Богородицы, по другим — в религиозной секте тоталитарного характера. С позиций сегодняшнего дня — это приблизительно одно и то же, однако в те времена неверное самоопределение было весьма чревато (и многочисленные костры с виселицами на полотнах Босха не смотрятся художественным преувеличением).
Часто в своем творчестве Босх эксплуатировал религиозные мотивы, однако обыгрывал их в совершенно оригинальной манере. Большинство из его полотен представляют собой микс сюрреалистических сюжетов и обыденных наблюдений. Рыбы, парящие в небе, ходячие яйца с древесными ветками вместо лап, черноглазые зубастые монстры с колючими ушами творят свои темные дела на фоне полыхающих костров и бесконечных виселиц. Много обнаженной, подчеркнуто утрированной натуры.
Эти картины поражают зрителя и сегодня, а какое впечатление они производили на тогдашнего обывателя?
Мы не знаем, были ли причудливые сюжеты картин Босха плодом воспаленного сознания (см. справку «Новой») — или же они вполне отрефлексированы, но важно другое. Босх в своем творчестве шел на опасную провокацию. Этот метод, эксплуатируемый с тех пор целыми поколениями художников, от Дали до Павленского, он применил, наверное, первым. Вот только его рецензентом выступала не публика, и даже не ФСБ — а инквизиция.
Вероятно, споры о том, является ли Босх сектантом или еретиком, завязались еще при его жизни — и продолжались даже после его смерти, чему есть немало документальных подтверждений. Возможно, именно эти споры и послужили причиной тому, что так мало картин Босха сохранилось до наших времен. Однако вот важный и исторически достоверный момент: за Босха со всей очевидностью впрягались первые люди того времени, в том числе и испанский правитель Нидерландов принц Филипп I Габсбург (что, возможно, и уберегло великого живописца от аутодафе). Хотя и у принца, без сомнений, были свои основания для претензий: взгляните на лица стражников-конкистадоров, распинающих Христа, — и вспомните о том, что эту страшную картину Босх написал в тот момент, когда испанские отряды оккупировали его страну.
Это обстоятельство мне кажется очень важным для понимания сути времени. Не тогдашнего времени — но нашего. Творчество Босха было предметом споров в ХVI веке — однако публика того времени находила в себе силы на эти споры. Говорили, наверное, про метафорические смыслы, про сатирическое обличение порока, про недопустимость буквального прочтения художественного высказывания. Ну или другие какие-нибудь умные искусствоведческие формулировки у них тогда были. Но были же! И Босха не стыдно было повесить на стену, даже принц вешал.
В ХХI веке департамент рекламы Москвы находит споры в этом вопросе неуместными.
Спрашивается, на что мы потратили пять веков? Куда выросли за это время?
Ольга Боброва
