Записки мелкого предпринимателя, или Деньги

Рабочий день начинался приблизительно так:

Ты приходишь утром в цех. Вернее, приезжаешь на своей машине. И одно это уже устанавливает между тобой и остальными определенную дистанцию, потому что на заводике, где располагается ваша столовая, оставшийся рабочий люд влачит жалкое существование, а машина — японская, представительского класса, со всеми положенными «наворотами» и «прибамбасами». Продолжая чувствовать спиной пристальные взгляды, входишь в цех. Со строгим видом идешь по коридору, замечая каждую мелочь, справляешься о том, сколько вышло загрузок: (А пока вас, хозяев, не было, надо добавить, работа шла — добились уже, организовали.) Спрашиваешь, сколько продано, сколько еще оптовиков на записи. Когда очередная выгрузка. Сколько в холодильнике кур в запасе, когда звонили с птицефабрики, сколько клиентов на завтра. Если хочешь, чтобы твоя тысяча долларов вылетала каждый день, поневоле будешь вникать в каждую мелочь и всюду соваться.

Допустим, ты всем остался доволен. В таком случае ты можешь расслабиться, пошутить, посмеяться, порадоваться. Хотя с тех времен, когда Коля молча показал мне на калькуляторе, что мы заработали свою первую тысячу долларов за один день, — много воды утекло, много было слов переговорено, крови попорчено, пота пролито, и той прежней оголтелой радости ты уже не испытываешь. Тем не менее, ощущение стабильности может подарить тебе несколько теплых минут.

Но скорее всего, ты все же остался недоволен. Если это касается меня, то недоволен безусловно. Мне же надо расширяться, мне же надо все больше, больше, покой меня гнетет. Но об этом другой разговор…

Потом ты встречаешься со своими компаньонами.

Первым появляется Коля. Вечно оживленный, вечно готовый что-то делать, куда-то ехать, что-то производить. Если его правильно сориентировать, он сделает любое дело в лучшем виде. Этим и отличается настоящий компаньон — не только тем, что вкладывает в общее дело равную часть денег и рискует ими, но еще и тем, что если вы все что-то решили сделать и поручили это ему, то на него можно положиться. Он доведет все самостоятельно до конца, нигде не оправдает себя непредвиденными обстоятельствами и не махнет на всё рукой при неудаче — как часто бывает с человеком, работающим по найму. Может быть, не изобретет велосипеда, не определится сразу в незнакомой обстановке и несколько побуксует, не решаясь сразу потратить деньги. Но осознанную конкретную задачу он выполнит кровь из носу. И в конце концов после определенной внутренней борьбы выложит и необходимые для осуществления этой задачи деньги (общие, надо заметить). Много раз бывало, что Коля «добивал» какую-то мелочь, до которой всё не доходили руки, но которая тоже требовала обстоятельного подхода, и это приносило всем огромную пользу. Так что с его приездом общий деловой настрой значительно повышается.

Последней появляется Надия. Если, конечно, появляется. Дело в том, что Надия у нас значилась директором предприятия, и хотя все мы были в одинаковом положении как учредители и имели одинаковое число голосов, себе она все же как-то выгораживала особое положение. Время, когда мы с энтузиазмом начинали свое путешествие и делали все рука об руку, испытывая радость коллективного творчества, уже прошло. Миновала и пора, когда мы с Колей устанавливали в коптильне второй коптильный шкаф, купленный уже на деньги от прибыли, и все наращивали и наращивали объемы, не дожидаясь возвращения с дачи Надьки (лето для нее — дело святое), перемывая ей заочно кости и грозясь издалека чуть ли не вывести ее из состава учредителей. Прошло время, когда мы все втроем доканчивали юридическое обоснование существования своего предприятия, окончательно утверждая его на местном рынке. Все это уже ушло, на первый план стали постепенно выступать вопросы самолюбия, главенства, дележа:

Но вот приходит и Надия. Мы все обнимаемся, целуемся, весело смеемся. Демонстрируем радость встречи. Оживленной троицей идем куда-нибудь в бытовку. Эта состоящая из трех единиц совокупность (директора!..) трехмерной сущностью, трехядерной клеткой в одной цитоплазме, перекатывается по всей коптильне в направлении наиболее чистого и уютного местечка, привлекая к себе внимание всех рабочих и объявляя о начале очередного спектакля. За которым внимательно следит весь рабочий персонал: всех касаются хозяйские взаимоотношения, от них зависит и стабильность работы, и надежность предприятия, и долговременность дела, и зарплата рабочих, и их уверенность в завтрашнем дне. Все радуются нашему смеху (зная по опыту, что бывают и другие дни), улыбаются, свободные от работы следуют за нами в бытовку попить чаю (за счет фирмы, естественно, как и две курицы в день на обед, как кофе, хлеб и сахар ночной смене). Начинается перекур, шум, хохот, разговоры, анекдоты, воспоминания:

— Вот с ним: — кивает Надия в мою сторону, — когда с Татьяной в Москве были, у него останавливались: Едем на его «запорожце» из аэропорта к нему домой, печка в машине не работает. Он сразу предупредил: либо тепло будет, но будет вонять бензином, либо дышать можно будет, но тогда станет холодно. А на улице ночь, снег идет, стекла изнутри от дыхания обмерзают, и я перед ним все время со стекла лед зажигалкой соскабливаю, чтобы хоть что-то мог видеть — как в амбразуру:

И приятно вспомнить такое, когда на улице у коптильни стоят ваши теперешние машины.

— Ты лучше расскажи, как он тебя ЕрАЗ заставлял ремонтировать, — говорит Коля.

— Да, это мы шоколад возили в Колпашево. Сутки — туда, сутки — назад. Едем обратно, ночь глубокая уже, утро скоро, и он орет: «Надька, не спи! Рассказывай что-нибудь, а то и я засну, и тогда в кювете будем:». А потом у него сразу два колеса спустило:

И это приятно рассказать — как и то, как в свое время последним рублем делились, как в юности всем дворовым коллективом на рыбалку ездили, как вместе водку пили:

Коля вспоминает, как они с Надией «открывали» во Владивостоке свое дело:

— Лак для волос привезли на поезде. А поезд рано приходит, податься некуда, взяли такси, выгрузили коробки у дверей магазина и сидим на них, открытия дожидаемся. Бутылочку коньяка купили, потому что холодно у них там по утрам. Пять часов сидели:

В общем, произвели хорошее впечатление. Народ, довольный, что все так мирно, разбредается по своим рабочим местам. Мы тоже, попив еще разок чаю, на Колином «кроуне» едем в ветинспекцию, потом в холодильник узнать о поставках кур, заезжаем в пару магазинов, чтобы забрать деньги. Потом — к старым друзьям подарить от всех троих роскошный подарок на день рождения.

Но нет-нет да и происходят досадные недоразумения, проговариваются какие-то обидные мелочи. В речи, скажем, Надии проскальзывает словцо «моя фирма».

— Приходит врач СЭС, — тут же в гостях делится она с подругой нашими заботами, — в мою фирму и начинает мне пудрить мозги: Но я не для того создавала коптильню:

И так далее. Но мы-то все это слышим.

Алексей Михеев