Любовь и шахматы. Элегия Михаила Таля

Тут меня ждал сюрприз: Таля в гостинице нет. Он в больнице. У него стало плохо с сердцем, и его отправили в Мадрид... Где он конкретно? В какой больнице? Никто толком объяснить не мог, да если бы и объяснили, все равно ничего не оставалось делать, как ждать... Свободных денег у меня не было. Как добраться до Мадрида, не знаю. Где в Мадриде искать Таля?..

Я страшно нервничала и, может быть, поэтому, когда Миша через несколько дней приехал - вдруг, как ни в чем не бывало - из Мадрида, я сделала ему свой "подарок" - у меня начался очередной приступ мигрени, и когда Миша вошел в номер, испугался:

- Что с тобой, Саська?!

- Мое обычное дело, Мишенька... Что с тобой? Наш диалог напоминал разговор битого с небитым.

- Я в полном порядке!

- У тебя было плохо с сердцем?

- Моему сердцу было плохо от того, что оно очень скучало по Саське... Теперь все в порядке! Просто в Ленинграде была задержка рейса. Кроме "гроссов" самолет перевозил в I / Испанию картины из Эрмитажа. Я просто переутомился... А тебя нужно срочно ставить на ноги!

Он, конечно, храбрился - вид у него был не ахти какой...

- Для начала, - сказал Миша, - я забираю тебя в свой номер.

...Через несколько минут в моем распоряжении была вся гостиничная аптечка, но даже если бы я проглотила все обезболивающие таблетки одним махом, вряд ли бы помогло. Миша как-то, позаимствовав французскую остроту, пошутил по моему поводу: "Саська, лучшее средство против твоей мигрени - это гильотина..." Во второй половине дня все те же добрые немцы отвезли нас в госпиталь. Там никак не могли понять, что со мной. Миша пытался объяснить им по-немецки, по-английски - никакого результата. Врачи и медсестры упорно говорили только по-испански. А я, меж тем, лежала в полубессознательном состоянии и почти не открывала глаз...

Миша, чуть не плача, пытался убедить их сделать мне обезболивающий укол, но до них ничего не доходило. Они тараторили и тараторили на своем испанском, бесконечно жестикулировали, и каждое их слово, каждый жест отдавался в моей голове ударом молота. Наконец со второго этажа позвали какого-то маленького толстого доктора, который стал ощупывать и рассматривать мою голову. Потом он сказал на полурусском, полунемецком языке: "Она надо рентген махен, энцефалограмм махен!" "Ничего ей не надо ма-хен! - закричал Миша. - У нее мигрень! Ей надо укол махен!" И тут толстенький немец сделал такое заключение, что Миша закусил губу, побледнел и сказал: "Саська! Сейчас я буду их убивать!" Толстенький доктор заявил следующее: "Я думать, что Вы ударять она бутылка по голова... Это русский диалог..."

С грехом пополам с помощью моих добрых немцев удалось убедить испанцев сделать необходимый укол... Через полчаса мы уехали в гостиницу. В машине Миша сказал: "По сравнению с грузинами испанцы - просто глухонемые... На всякий случай я украл у них шприц и ампулу..." Весь остаток дня он возился со мной, как мог. У него все падало из рук... Миша снова показал себя полным бытовым неумехой. Я напомнила ему случай в Риге, когда заболела тяжелейшей ангиной с температурой свыше 39 градусов... Иды и Роберта дома не было. А у меня вдруг упала температура, начался сильный озноб. Говорю Мише: "Мишенька! Зажги газ, поставь чайник и сделай мне горячую грелку..." И вдруг он испуганно растерялся: "Саська, я не знаю, как включают газ..."

Тогда, в Малаге, я спросила его: "За то время, что мы с тобой не живем вместе, ты научился зажигать газ?" "Ты будешь смеяться - нет!" - ответил он... Наутро мне стало легче, и мы спустились к завтраку. Миша представил меня как свою "Саську" и перезнакомил со всеми участниками турнира, среди которых было много молодых, не известных мне шахматистов.

Мне грустно вспоминать те дни в Малаге. Мы относились друг к другу так, как в первый период нашей совместной жизни... Я стирала ему в номере одну и ту же "счастливую" рубашку. Он ни в коем случае не хотел надевать другую - "счастливая" рубашка, похоже, действительно приносила ему везение в том турнире. У него было прекрасное настроение. В Малаге Миша занял первое место и вечером после закрытия турнира сказал: "Ты была права. Я был чемпионом мира I только с тобой. Ты всегда приносила мне счастье. Видишь, я занял первое место..."

Его слова имели свой подтекст... Когда-то в Риге после какой-то дикой ссоры я сказала ему очень зло: "Ты был чемпионом мира только со мной! Без меня ты им больше никогда не будешь!" Это было жестоко с моей стороны.

Если бы можно было вернуть нашу жизнь назад, ни за что бы такое не повторила...

После Малаги я задала себе один вопрос, спрашиваю себя и сегодня: если бы тогда дала повод, могли бы мы вернуться друг к другу или нет? Все-таки, наверное, нет... Все-таки не представляла я себе реально нашу "реанимацию". На слишком большую дистанцию мы разошлись... Я упрямо цеплялась за свое свободное одиночество, да и прежние обиды все же не отпускали меня... Повторение истории привело бы к фарсу... Миша, видимо, тоже реально оценивал ситуацию. Может быть, поэтому, когда мы прощались, он ничего не сказал. Лишь грустно, как бы извиняясь, улыбнулся.

Машина времени поманила нас в сладостное прошлое, но тут же холодно и бесстрастно возвратила нас в настоящее, дав еще раз понять, что мы - два очень близких, родных человека, взаимно раненные друг другом. И остается только констатировать этот факт...

Я уже говорила, что в Берлине моя приятельница Вида Вайткуте прилагала много усилий для того, чтобы вытащить меня из моей депрессивной хандры. Она приглашала меня в гости и время от времени знакомила с разного рода "респектабельными" мужчинами. Я прекрасно понимала, с какой целью она это делала, но ко всем этим "кандидатам" относилась с безразличием. Среди них были милые люди, были эдакие деловые откормленные евреи с короткими толстыми пальцами. Они "крутили" какие-то дела, что-то продавали, перепродавали. Называлось все это непривычным для моего слуха словом "бизнес". Советское воспитание давало о себе знать - слово "бизнес" ассоциируется с чем-то не очень честным, подпольным и грязноватым... Конечно, я была не права - среди них было достаточно порядочных бизнесменов без всякого "душка". Но тогда они воспринимались мною все на одно лицо, и у всех - короткие толстые пальцы... Просто какое-то наваждение!

Как-то, немного позже, Вида Вайткуте познакомила меня со своей приятельницей по имени Ева. Ева предложила съездить с ней на неделю посмотреть Бельгию. Нас встретили в Антверпене Евины друзья. Это была семья, владевшая большим ювелирным магазином. В день приезда в доме собрались гости. В Европе любят такие ни к чему не обязывающие вечеринки... Ева, конечно, усадила меня за рояль. Уж не знаю, какое я на всех произвела впечатление, но ко мне буквально прилипла одна дама и весь вечер рассказывала о некоем совершенно замечательном человеке по имени Джо Крамарз, о том, какой он умный и обаятельный, и как было бы хорошо меня с ним познакомить... "Он бизнесмен, и у него толстые и короткие пальцы?" - спросила я. "Что Вы! - поняв иронию, ответила она вполне серьезно. - Он потрясающий человек! В него влюблена вся Бельгия!"

Вот уж вправду не знаешь, где найдешь, где потеряешь... Через три дня меня пригласили в один дом, и там среди гостей оказался Джо Крамарз. Я играла на пианино, пела разные веселые и грустные песенки из моего прошлого репертуара... Джо производил очень достойное впечатление. Говорил редко, но остроумно. Прежде всего поражали его удивительно мудрые, проницательные и бесконечно добрые глаза. На вид ему было лет 55 (на самом деле, как выяснилось, больше). Пальцы его действительно были длинными, породистыми...

Он мне понравился. Чисто по-человечески. Судя по всему, я ему - тоже. Во всяком случае, когда мы сели за стол, он сказал: "Сажусь с одним условием: после ужина Салли опять сядет за пианино..." Во время ужина друг Джо, который пригласил его на тот вечер, сказал: "Джо, по-моему, ты всю свою жизнь шахматы предпочитаешь бизнесу..." "Да, - сказал Джо, - и не скрываю: если бы можно было жить шахматами, я бы забросил все свои дела". Его друг продолжил, уже обращаясь ко мне: "Понимаете, Салли, Джо - гроссмейстер по части всякого рода часов, но больше всех часов любит шахматные. Если Вы попадете в Антверпен и спросите у первого встречного, где можно найти Джо Крамарза, то услышите ответ: "Крамарз сейчас на бирже, играет в шахматы"..." "Мне это знакомо", - сказала я. "Вы тоже любите шахматы?" - оживился Джо. "Нет, - ответила я, - просто знаю таких сумасшедших". И тут его друг говорит: "Так вот, Джо, Салли была первой женой Михаила Таля".

Джо чуть не свалился со стула: "Вы были женой моего кумира, моего Бога?!"... Потом я часто подкалывала Джо. "Джока, - говорила я, - скажи честно, ты женился на мне только потому, что я была женой Таля?" Он всегда отвечал: "Фамилия Таль не имеет никакого значения, если речь идет о тебе... Так же, как и фамилия Ландау..."

Через некоторое время он пригласил меня поехать с ним на юг Франции. В этом приглашении не было никакой "задней" мысли, кроме желания пригласить меня поехать с ним на юг Франции. Вел он себя исключительно корректно, по-джентльменски, его внимание было искренним, и никаких "сатисфакций" он не требовал. Мы провели замечательное время. Я узнала, что Джо родился в Бельгии, в Антверпене, но родители его были польскими евреями... Он многое успел рассказать мне о своей жизни, о покойной жене, о двух взрослых сыновьях... Я была менее разговорчивой. Но он не докучал мне бестактными вопросами...

В самолете, когда мы летели обратно, Джо Крамарз предложил мне выйти за него замуж. В этой книге, которая посвящена Мише, я рассказываю о нем не только как о человеке, которого судьба подарила мне во второй половине жизни, но и как о человеке, который очень понравился Мише и который стал для Миши близким другом.

Я продала в Берлине все свои немногочисленные вещички, все, что оставалось, и через месяц (все это время Джо в Бельгии оформлял для меня необходимые документы) прилетела в Антверпен...

В декабре 1981 года я официально стала женой Джо Крамарза и прожила с ним восемь счастливых лет. До самой его смерти.

Миша сказал мне лет через пять после нашей свадьбы с Джо: "Я знаю, почему именно тебе Бог подарил такое сокровище. Это вознаграждение за те мучения, которые доставлял тебе я..." Миша полюбил Джо с момента знакомства. Это было в Мерано во время матча Карпова с Корчным. Именно Джо уговорил меня поехать в Мерано, чтобы познакомиться с Мишей. Долго уговаривать меня не пришлось. И мы поехали в Италию. Это была наша предсвадебная поездка. Конечно, на мое еврейское счастье, я простудилась в поезде, приехала в Мерано уже с высокой температурой и сразу же в отеле слегла. Я сказала, чтобы Джо пошел на матч, разыскал Таля и представился ему как мой будущий муж. Джо так и сделал, и они познакомились. Возвратившись, Джо радостно сообщил, что сбылась его сокровенная мечта - он познакомился с самим Талем!

- Как прореагировал Миша на то, что ты мой будущий муж? - спросила я.

- Сказал, что счастлив, - ответил Джо, - но как-то кисло сказал.

- Он очень ревнивый.

- Ничего удивительного. На его месте я бы тоже был очень ревнивым...

Миша произвел на Джо невероятное впечатление. "Он действительно гений! Настоящий гений!" - повторял Джо.

Через два дня позвонили из Антверпена, сообщили о каких-то трудностях, связанных с магазином Джо, и он тут же улетел в Антверпен, а я осталась болеть в отеле. Миша приходил ко мне каждый день. Вместе со своим другом по фамилии Гершанович. Гершанович был врачом-онкояогом. В первый же день они принесли мне лекарство, и Миша делал мне уколы. Он много рассказывал о моих родителях, с которыми поддерживал постоянную связь, о Геле, о Жанночке, о Гере. У Геры, который к тому времени женился на своей Наде, все было хорошо. Миша отдал им свою квартиру на взморье. "Министр" много сделал для того, чтобы Гера смог продолжить обучение в институте. Но в центре Мишиного внимания, естественно, был Джо. Я расписывала Джо в самых превосходных тонах. И Миша сказал: "Прекрасно, Саська! Ты этого вполне заслуживаешь! Главное, чтобы он оказался не хуже, чем я..." "Главное, чтобы Геля была лучше, чем я...", - был мой ответ.

Продолжение следует...