На повестке дня - "Рассказы бабки Василисы про чудеса".
Дорогая Нина Леопольдовна. Посылаю два варианта начала, чуть-чуть разные. Разница невелика, но оба варианта печатать надо в 3-х экз. Уже чисто, по возможности, на приличной бумаге, но только оставлять большие поля для правок и переделок. От фразы "Нива, нива, взрасти нашу силу" до слов "В каждом чуде не без человека" печатать по 1 варианту. А эти слова - "В каждом чуде" - с новой строки после отступа. Привет".
*
Нина Леопольдовна. Сейчас я, кажется, уже вывалила в эту новеллу все, что во мне для нее сидело. "Вывалка" закончена. Остались сокращенья, окончательная расчистка, доводка.
Печатайте пока начерно, но готовьтесь в скором времени делать начисто. Будем с Вами сдавать введение и 5 новелл для читки. Рожайте хорошую бумагу, если у вас ее мало! На плохой перепечатывать не дам, а сама достать не могу, а М.В. нету - он в Праге.
Сдадим 5 новелл и пока читают - возьмемся всерьез за "вывалку" для переработки шестой и за заключительные 2-3 страницы. Привет.
*
Дорогая Нина Леопольдовна! Посылаю 1-ую новеллу в двух вариантах - они немного разнятся. Оба варианта печатать в 3-х экземп. С большими полями - в общем, начерно. Привет.
*
Нина Леопольдовна! Это еще сугубый черновик. Печатайте с большими полями и т. д., как всегда черновик. На вставке N 2 к стр. 5, там, где воспоминания - поля слева сделайте больше, чем остальные, а когда воспоминания кончатся, опять поля как во всей рукописи. Привет.
*
Нина Леопольдовна! Дорогая, печатайте начисто, нумеруйте страницы с 4-ой (1,2,3 - введение). На хорошей бумаге, с нормальным количеством печатных знаков. Хорошо бы в 5-ти экземплярах.
Ни на одной записке нет даты: Галина не любила фиксировать время. Зато бесконечные указания, постоянные требования... Впрочем, насчет полей - логично: для черновиков поля должны быть максимально широкими, чтобы вносить правку, дописывать. Если же начисто - поля надо делать обычными...
Ну, а экземпляров всегда требовалось много: ксерокса тогда не было. Возможности копировальной бумаги не безграничны! Сделаешь, как просит автор, пять экземпляров, а он недоволен: страницы "слепые". Сделаешь три-четыре экземпляра, - опять сердится: почему так мало?..
Книга "В человеке не без чуда", куда включены "Рассказы бабки Василисы", вышла в августе 1962 года. Последняя книга при жизни автора. Последний ее автограф:
Милой Нине Леопольдовне - неизменному "соавтору", помощнику, другу, "болельщику". Неизменной и незаменимой. От автора. 17 июля 1963 г.
И снова - третья скорость: "Наш сад". Мама печатала, словно одержимая. Однажды позвала меня:
- Слушай!
"Как бесконечно радостен Максим, облегчая мои мучения. Счастлив каждой моей улыбкой, каждым улучшенным биением сердца, как терпелив и кроток к моим больным капризам, и весь светится, когда я зажгусь замыслом, созревшим в его чистом мозгу или хотя бы одобрю этот замысел! Вспоминая годы, прожитые с ним, одно повторяю: есть божественное в сердце человека...
У меня часто не хватает сил скрыть боль, сдержать болезненную раздражительность, быть терпеливой и терпимой. Моему единственному, любимому и единственной радости моей, мужу моему, я так мало могу дать!.."
Мама позвонила ей тогда, что-то они говорили. Обе плакали.
- Максим дал мне все, о чем я мечтала, - сказала она как-то маме. И напомнила ей свои первые стихи военных лет:
Никаких мне не надо богатств,
Чтоб была я довольна судьбой.
Мне бы маленький, маленький сад,
Да большая, большая любовь.
И еще фразы из "Нашего сада", написанные летом 1962 года:
"Я умру в сентябре-октябре. Так почему-то мне кажется. В этом или следующем году - я не знаю, но в сентябре-октябре".
Она умерла в 1963 году, 18 октября.
Накануне, 17 октября, маме исполнилось 50 лет. Помню празднование в "Знамени". Домой вернулись радостные, с подарками, с цветами. На следующий день ждали гостей дома.
На следующий день пришло известие о смерти Галины.
После похорон позвонил Сагалович:
- Ниночка, вы меня не бросите? Галя так много не успела...
Не успела... Незадолго до смерти заставила себя поехать в Дубну. Несколько глав-черновиков задуманного романа о физиках мама тогда перепечатала. Вот и все. К сожалению, роман так и не состоялся... А "Наш сад" был, в основном написан. В основном...
Сагалович привез маме две толстые тетради. Часть страниц почерком Сагаловича - размашистым, четким: писал, видимо, под диктовку Галины. Ну, а на остальных страницах - фразы, отдельные слова... Вместо букв просто закорючки.
- Макс Владимирович, но это же невозможно!
- Ниночка, если не Вы, то кто?
И начались наши с мамой бдения. С помощью лупы мы "выхватывали" буквы, а если удавалось - и это было счастье! - слова. Дальше гадали: что между ними? Что после них?
Как же мы радовались, когда "Наш сад" увидел свет!
Нине Леопольдовне - самому верному, строгому и дорогому другу автора "Нашего сада". С благодарностью. Максим Сагалович.
На книге с автографом дата - 18 октября 1966 года. В этот день, три года назад, умерла Галина...
А потом началось еще более трудное. Максим Владимирович готовил трехтомник Собрания сочинений Галины. Он хотел, чтобы ничто, ни одна строка, вышедшая из-под ее пера, не осталась за бортом.
- Ниночка, я нашел еще стихи. Неопубликованные. Надо перепечатать. - Помолчал и добавил: - Если сможете...
Видимо, это и были варианты рефренов, та рукопись, о которой писала Ц. Дмитриева! Я ведь так и не посмотрела их в РГАЛИ, потому что "набросилась" на мамины письма.
Теперь очередь дошла до стихов.
Прежде всего, "Рубеж обороны". Да, десяток вариантов: "Спит с миром Рубен Ибаррури", "Лежит и не дышит Рубен Ибаррури"... А вот и запись, сделанная библиографом: "Стихи. Автограф Г. Николаевой"...
Открываю папку - и вновь перехватывает дыхание! Что ж, библиограф - человек чужой, посторонний, не знакомый ни с мамой, ни с Николаевой. Но как же Цицилия Ефимовна, умница, проработавшая с мамой более трех десятилетий, - как же она не заметила, не догадалась, что это - почерк совсем не Николаевой?! Это почерк ... моей мамы! Все стихи написаны её рукой.
Только теперь я поняла, почему "застрял" в моей голове этот рефрен! Только теперь вспомнила, как все тогда было.
... "Закорючки", которые Сагалович вывалил нам на стол в середине 60-ых годов, назвать стихами было нельзя. При всем желании. "В каждой строчке только точки, догадайся, мол, сама"!.. Отдельные слова, а четверостишья, если и попадались, были как бы подстрочником. Не рифмованные, с "проглоченными" буквами. В глазах мамы ужас и отчаяние:
- Максим Владимирович!!!
- Ниночка, если не вы, то кто?!
Он торопил, умолял, он звонил десятки раз в день. Потом вдруг исчезал, и мама подолгу не могла его найти, чтобы передать эти расшифрованные иероглифы. И тогда она отправляла их с курьером или посылала по почте, заказным с уведомлением, чтобы не потерялись. И с записками. Две их них я тоже нашла в архиве.
Максим Владимирович!
Приходится вступать с Вами в переписку, т.к. по телефону Вы не отзываетесь. Звонила Вам несколько раз. В чем дело?!
Посылаю Вам хвост от стихов, которые я делала Циц. Еф. (Ц. Дмитриева была составителем тома. - Е.М.). 3 экз. у нее, а 4-ый я стала делать с середины - вот его и посылаю Вам, может быть, пригодится.
Что с Вами происходит? Позвоните. Нина Леопольдовна. 8.У1.67.
Через некоторое время - ещё записка, совсем коротенькая:
Макс Влад!
Оставляю Вам всё - сделала всё, что смогла. Позвоните мне. Нина.
Да, мама сделала все, что смогла. И даже больше. Я помню, как мучилась она за машинкой. Напечатает одну фразу, в крайнем случае, вторую... И стоп, начинает спотыкаться. Лупа, электрический фонарик... - ничего не помогает. Минут через пять-десять удается угадать еще несколько слов. Снова остановка... Нет, так работать нельзя! Что же делать?
Мама поняла: машинка не нужна. Пока. Сначала надо просто переписать от руки, постараться переписать! - эти шарады, оставляя пропуск для неразгаданного. И только потом - за машинку.
- Лена, будем разбирать вместе!
... Так и лежат они в папке, в архиве литературы и искусства, эти 78 страниц, переписанные рукой мамы. Сдал их потом в РГАЛИ Макс Владимирович. Сдал после того, как мама расшифровала.
В этой же папке - стихи, уже перепечатанные ею. Наша машинка... Второй экземпляр. Бумага пожелтела...
Я сняла на ксероксе несколько рукописных страниц - выборочно. Никакой системы в записях не было. Бесконечные повторы. Хотела выбросить дубликаты и оставить просто по одному четверостишью. Но оказалось: вовсе это не дубликаты! Повторяющиеся строчки различаются, фразой или словом. Понять это можно было, лишь сличив текст, сгруппировав по темам. Что я и сделала.
Утихли военные бури
И город меняет лицо.
Положен Рубен Ибаррури
На Площади Павших Борцов.Смиряя приволжские бури,
Деревья смыкают кольцо
Спит с миром Рубен Ибаррури
На Площади Павших Борцов.Притихли военные бури,
И город меняет лицо,
И дремлет Рубен Ибаррури
На Площади Павших Борцов.
В приволжской лазури ни хмури, ни бури
Проспектов, бульваров и парков кольцо...
Лежит и не дышит Рубен Ибаррури
На Площади Павших Борцов.В приволжской лазури ни хмури, ни бури...
Проспектов бульваров и парков кольцо.
Схоронен друзьями
Лежит и не дышит
Лежит безмятежно
На Площади Павших Борцов.
Над ним, как награда, как счастья ограда...
Над ним, как отрада, как счастья ограда...
Над ним, как отрада, как щедрость награды...
Над ним, обнажая всю щедрость награды...
Над ним, раскрывая всю щедрость награды...
Над ним, распахнувши всю щедрость награды...
Над ним распахнулась вся щедрость награды...
Над ним, отражая всю щедрость награды...
Воочью являла всю щедрость награды...
Явивши воочью всю щедрость награды...
Воочью с ним рядом вся щедрость награды...Слетаются ветры на тризну
И люди склоняются ниц
И только родная отчизна
Отрезана сотней границ.Друзья с тобой локоть о локоть,
Их верных не счесть верениц
Но край твой родной и далёкий
Отрезан ножами (железом) границ.Границы, залитые сталью...
Орудий ощеренных лес...
И плачет в Испании дальней
Мать мира борцов - Долорес.Границы, границы из стали
Орудий ощеренных лес
Как плачет в Испании дальней
Мать мира сынов - Долорес!Границы в железе и стали
Орудий ощеренный лес.
И плачет в Испании дальней
Мать мира борцов - Долорес.
Так же - остальные строфы. Частые пропуски, потому что многие слова мы так и не разобрали. Да их нельзя было разобрать!
Для исследователей творческого процесса Галины Николаевой это, конечно, материал бесценный. Но меня сейчас интересует не ее творчество. Меня интересует работа моей мамы. Уникальнейшая работа...
Собрание сочинений Г. Николаевой вышло в 1972 году. Сагалович был счастлив:
"Нине Леопольдовне Мушкиной - единственной, сумевшей разобрать мои каракули и таким образом прямой виновнице того, что все, собранное в этих книгах, увидело свет, верному другу" - так написала бы Вам сама Галина Евгеньевна. Мне остается добавить к этому свои чувства величайшей Вам за это признательности. М. Сагалович.
В 1984 году - книга Г. Николаевой "Стихи".
Нине Леопольдовне и Лене Мушкиным - с чувством радости (которую вы, уверен, разделяете), что почти вся поэзия Галины Евгеньевны, наконец, увидела свет. Дружески. Максим Сагалович.
Нет, не зря Сагалович написал слово "почти"! Работа продолжалась! К сожалению, и в последнем трехтомнике, стихотворение "Рубеж обороны" опубликовано без строф, посвященных Долорес и Рубену Ибаррури. Видимо, дотянуть их Сагаловичу так и не удалось.
Весной 1972 года в "Знамя" пришло письмо из Томска. На имя мамы:
Здравствуйте, уважаемая Нина Леопольдовна. К Вам обращаются учителя и учащиеся средней школы N 15 г.Томска. В нашей школе ведется работа по созданию литературного музея, посвященного талантливой советской писательнице Галине Николаевой. Несколько раз мы встречались с матерью Галины Евгеньевны, давно переписываемся с ней, а в марте 1972 г. состоялась встреча с Сагаловичем. Он сказал нам, что Вы были бессменной машинисткой, печатавшей рукописи Галины Евгеньевны, а иногда и первым ее критиком.
Уважаемая Нина Леопольдовна! Не можете ли Вы оказать нам некоторую помощь в создании нашего музея? Если бы Вы смогли прислать нам воспоминания о Галине Евгеньевне, возможно, какие-то статьи или фотографии, мы были бы очень благодарны Вам за это.
Максим Владимирович говорил нам, что Галина Евгеньевна очень ценила и любила Вас, и заверил, что Вы не откажете нам в нашей просьбе. Очень ждем от Вас письма, будем очень признательны за все, что Вы сумеете сделать для нас. По поручению учителей и уч-ся средней школы Незнанова Зинаида Григорьевна. 23 апреля 1972 г.
И обратный адрес: Томск, ул. Челюскинцев, 20-А.
Болели бабушки: одной 92 года, другой 85. У мамы в "Знамени" работы выше головы. Я советовала не заниматься этим. Конечно, ответить, извиниться, но не тратить силы. Однако, мама что-то послала.
И еще пришло письмо - от Мелитины Венедиктовны Барановой, матери Галины Евгеньевны. Из интерната персональных пенсионеров в Москве, на Ставропольской улице. Сюда она, одинокий человек, ушла после смерти дочери.
Я слышала об их сложных отношениях. Сначала, будто бы, мать не верила в талант дочери. Потом критиковала Сагаловича. Они жили отдельно, в разных городах, и Галина даже думать не могла, чтобы когда-нибудь съехаться. С годами отношения улучшились...
Нина Леопольдовна, я знаю, что Вы были добры к Гале, помогали ей в работе. В благодарность прошу принять мои скромные сбережения.
В конверте были деньги... Мы хотели отказаться, вернуть, но поняли: обидим. Это - от чистого сердца. Мама ей ответила. Благодарила.
И, наконец, последняя книга. "Воспоминания о Галине Николаевой":
Нине Леопольдовне и Лене Мушкиным - в память о Гале, ее нежности и признательности к Вашему семейству. Дружески. М. Сагалович. 20 декабря 1984 г.
