Я не гей. Наверное, это одна из немногих вещей, которую я мог бы сказать, положив руку на Конституцию РФ. Потому что я не знаю, что в ней написано. Так бы я ещё много чего сказал. Даже пошёл бы на общественные работы за то, что украл палтуса в девятом классе, и заплатил налог, который удержал при себе, когда продавал свой скейтборд туристу из Албании. Мы с ним немного повздорили из-за Косово, но заплатил он всё равно много, я потом три недели каждый день ел пачку пельменей с мраморной говядиной и «Панчо».
Напрасно вы надулись и занесли руку над клавиатурой, чтобы написать под этим постом декадентское «да какая разница?». Я не буду вам льстить, говоря, что мы все в одной лодке и потому я за вас переживаю, как за самого себя. Этого даже Ной не говорил, вопреки тому, что у него были на то серьёзные основания.
Просто я хочу признаться в любви сценаристу Аарону Соркину, как это делала Шонда Раймс. Она говорила, что Соркин задал ей координаты того, что волнует её героев в жизни. Соркин смог убедить женщину, к тому же темнокожую, к тому же, работавшую в медицинской клинике. Это достойно доверия. Возможно, я надумываю, но его слова должны были пройти много ловушек и пробить много стен.
Дело в том, что я люблю журналистику и журналистов. Когда-то эта профессия была озарена сиянием. Когда я работал на «Евроспорте» (стажёром), мы смотрели в редакции снукер под голос комментатора Синицына. В этот же момент мой коллега Макс писал очерк про американского питчера, который, будучи миллионером, живёт в фургоне.
Мне было больно слышать от моих ровесников (ещё хуже — от старших) слова вроде: «Я думал, всё будет как в «Ньюсруме», оказалось, что всё это идёт на три буквы, и они как раз в середине слова ньюсрум».
Можно винить в этом что угодно и кого угодно. В конечном счёте, ты оказываешься наедине с самим собой. К сожалению или к счастью, этого не избежать. Я столько раз пытался обмануть себя, спрятаться. Безрезультатно.
Аарон Соркин в сериале «Ньюсрум» не показывает утопию. Он только показывает людей, которые имеют точку отсчёта. И это Конституция.
Неважно, что это не вяжется с «правдой нашей жизни». Неважно даже, что это Конституция США. Кто ещё верит в сияющий град на холме?
Важно, что эти герои руководятся кодексом. Самурай может идти от «Бусидо», а Герман Стерлигов от «Домостроя». Может быть и наоборот. Кошка идёт от того, что у неё девять жизней. Собака идёт от хозяина. Часовая стрелка идёт по окружности. Дождь идёт с небес. Здесь мне нужна ваша помощь. Только вы превратите эту демагогию в нечто разумное и законченное, в суждение или даже вывод.
Соркин вывел в своём сериале журналистов такими, какими они являются по своей природе, в базовой настройке. И не только журналисты, вообще люди. Этим ценна его работа. Многие могут показать аномалию, но немногие осмеливаются описать центр.
В этом смысле забавно, что Соркин более десяти лет сидел на кокаине. Он знал толк в том, как может ехать крыша. В интервью он рассказывал, что именно в эти годы полюбил смотреть спортивные каналы, выпуски новостей на них. Потому что они его успокаивали.
Эту историю он вывел в другом своём сериале — «Студия 60 на Сансет Стрип». Про изнанку комедийного шоу. Как его делают, кто и зачем. Главный герой, которого играет Мэттью Перри (на днях он умер; мои глубочайшие соболезнования), — нервный шоураннер, вечно влюблённый и вечно отвергнутый, пашущий в три смены, иногда прибегающий к допингу, недолюбленный.
Его кодекс — чувство юмора, талант. Чтобы на этот кодекс можно было положить руку, как на сердце при исполнении гимна, нужно добавить любви. Именно её и нет. Такая загвоздка. Всё просто, всё сложно, но понятно это становится лишь под пером мастера.
Глеб Буланников
