Бросив взгляд на ряды привезённых из разных краёв пивных кружек («памятников», по Карамзину, не признававшему слово «сувенир»), понял, что пора вспомнить о Баварии.
Я давно подозревал, что главный ареал, где «водятся» кружки, – это Бавария. В коллекции моей уже имелось несколько ёмкостей такого происхождения. Одна – серая литровая, с логотипами баварских пивоварен. Сосуды такой ёмкости там именуют словом mass.
Другая, в сине-серой гамме, украшена сразу двумя рельефными гербами Баварии – большим и малым. На большом – львы, встав на задние лапы, передними удерживают роскошный щит. На щите нашлось место еще солидной группе львов, можно сказать целому прайду. Хотя считается, что лев там один, а остальные – три леопарда и пантера. В любом случае, выглядит это вполне по-геральдически нарядно.
Стандартная поллитровая кружка и mass – обе баварские
Если же узнать, что герб существует аж с XIII века и лишь подвергся некоторым усовершенствованиям, то ничего кроме пиетета это не вызовет. А другая сторона сосуда отдана стилизованному малому баварскому гербу – чередующиеся светлые и синие ромбы. Кружка увенчана оловянной крышкой с задорно задранным рычажком для большого пальца.
Крышки на пивных ёмкостях, как считается, появились в Баварии пять столетий назад. Они были предназначены для того, чтобы блокировать попадание в пенный напиток посторонних запахов и, тем более, мушек или пыли. И конечно, чтобы пенное не выдыхалось, дабы каждый следующий глоток можно было смаковать, как первый, самый вкусный.
За минувшие столетия жители этих мест так полюбили баварское, что уже не могут себе представить жизнь без этого продукта, в обиходе именуемого «жидким хлебом» или «ячменным соком».
Известен даже такой исторический факт: когда цены на пиво по королевскому указу подняли на один пфенниг, едва не случилась революция...
Особняком стоит ещё одна керамическая ёмкость. Тут даже слова Bayern не требуется – и так ясна географическая привязка. Серая керамика отлита по форме знаменитых коротких баварских штанишек, причем якобы надетых на упитанного бюргера с выдающимися филейными формами.
Баварская самоирония: аверс и реверс
В Мюнхене можно видеть каждый день баварцев в подобной национальной одежде – коротких кожаных или замшевых штанишках на лямках, часто расшитых, а порой спереди украшенных откидывающимся клапаном, в гольфах или шерстяных «напульсниках» на икрах, в пиджаках особого покроя, смахивающих на сюртук, или в многопуговичных жилетах, в шляпах, увитых по окружности шнуром или лентой и увенчанных султанчиком из перьев или даже щетины, что намекает на усы якобы убитых медведей.
В национальной одежде
Женщины любят длинные юбки (их нижний край традиционно должен был отстоять от земли на высоту литровой пивной кружки – mass) красных или голубых тонов, удлинённые передники, сарафаны поверх белых блузок с буфами, крупные сердечки или сумочки на тонких ремешках или цепочках.
Особенно много мюнхенцев обоего пола и любого возраста, одетых в национальный наряд, так называемый «трахтен», собирается в центре баварской столицы в выходные. Они распевают песни, кто-то играет на баяне, кто-то на трубе, на скрипке, фотографируются, рассказывают что-то смешное, в общем, бурно и весело общаются.
А потом, построившись в подобие колонны, под импровизированный оркестр большими группами отправляются в один из пивных ресторанов, по пути щедро делясь своей зажигательной энергетикой с плотной толпой гуляющих.
На Нойхаузерштрассе, главном мюнхенском променаде
Мы ощутили это на себе, когда в субботний день оказались на главном мюнхенском променаде – Нойхаузерштрассе. От суматошной площади Карлплац, с её шатровым многоструйным фонтаном, который наполняет воздух мельчайшими брызгами и магнитом притягивает уставших от жары и впечатлений туристов, улица ведет к архитектурным жемчужинам города.
Чуть сбоку – символ баварской столицы – собор Фрауэнкирхе: две стройные башни, увенчанные неожиданными, покрытыми патиной луковицами с золотыми шишаками.
Я и сегодня вижу одну из этих башен – в сильно уменьшенном масштабе, в виде керамической кружки с откидывающейся крышкой-куполом, которую нельзя было не приобрести после всего увиденного.
Память о Фрауэнкирхе
Во Фрауэнкирхе надо зайти даже отчаянному атеисту. Где ещё можно увидеть отпечаток ступни самого дьявола? А тут вот он, сразу за входом. Естественно, вам всё объяснят.
…Задумав грандиозное строительство, архитектор решил заручиться поддержкой лукавого, заверив его, что католический собор будет без окон. Тот поверил, решив, что в тёмную церковь верующие не придут. И якобы помогал возводить грандиозный двухбашенный собор.
Купола Фрауэнкирхе
Когда тот был наконец достроен, дьявол явился в храм, видимо, для приёмки объекта и обнаружил там людей. Но собор был уже предусмотрительно освящен, так что гостю из преисподней оставалось толочься у входа. Оттуда окон видно не было, но князь тьмы понял, что зодчий его провёл. В ярости он топнул ногой и убрался к себе в инферно.
Поставив ногу рядом с вплавленным в камень отпечатком, я обнаружил, что лукавый ходил не босиком, а в штиблетах, причем такого же, как и у меня, 44-го размера…
У лукавого 44-й размер?
Легенда забавная. И не будем мелочно разбираться, что собор Фрауэнкирхе строился с 60-х годов XV века по середину 20-х годов уже следующего столетия, и первые десятилетия его возводил один архитектор, а заканчивали уже другие зодчие. И что гнев дьявола против нарушителя их договора был безадресным, да и проинспектировать он, должно быть, мог все этапы строительства…
Лучше походим по храму, полюбуемся строгими линиями готики, строем высоченных колонн, глянем на витражи, празднично пропускающие свет, а потом присядем на деревянную скамью, чтобы дождаться, когда орган звуками торжественных хоралов наполнит всё пространство великого собора. И отвлечет вас от бренных мыслей.
Элегантная сдержанность интерьера Фрауэнкирхе
А Люцифер получил по заслугам в расположенной неподалеку иезуитской Михаэльскирхе, менее прославленной, но более любимой набожными мюнхенцами, чем Фрауэнкирхе. Барокко её интерьера отмечено откровенной пышностью, что достаточно традиционно для католических церквей. И пришедшие удовлетворённо ещё у входа видят, как бронзовый святой Михаил расправляется с сатаной, тоже бронзовым, разумеется.
Светлый фасад с многочисленными фигурами в бордового колера арочных нишах, увенчиваемый треугольным фронтоном, вызывает, скорее, ассоциации не с храмом, с какой-нибудь ратушей или мэрией. Но нет, это церковное здание, причём минимум дважды испытавшее тяжкие удары судьбы.
Вскоре после начала строительства в 1583 году, вероятно, из-за просчётов строителей, часть храма рухнула. Второй удар, бомбовый, был нанесен в 1944 году. Вскоре после окончания Второй мировой храм был восстановлен, и сегодня выглядит весьма молодо на фоне других строений.
Михаэльскирхе
Добавим, что в храме нашли последнее пристанище баварский герцог Вильгельм V и Людвиг II Баварский («сказочный король»), к личности которого мы ещё вернёмся..
Первый огромными расходами на роскошную архитектуру Михаэльскирхе и другие проекты практически обанкротил своё герцогство и под давлением был вынужден отказаться от трона и уйти в монастырь. Второй опустошил казну тратами на возведение в горах фантастического замка Нойшванштайн, был объявлен умалишённым, насильно увезён из этого замка и на другой день был найден мёртвым. Несмотря на прискорбный конец обоих правителей, баварцы их любят и чтят. И очень гордятся их творениями, в одном из которых они сейчас и покоятся…
Мы потом непременно побродим у стен замка Нойшванштайн, а пока что мы ещё на мюнхенском «арбате» – Нойхаузерштрассе. Перед тем, как подойти к сердцу старого города – площади Мариенплац, заглянем в специализированный магазин национальной одежды. В глазах запестрит от ярких красок «трахтен» и «дирндль», как ещё именуют женские традиционные наряды.
Фотографировать внутри магазина не разрешено – здесь и так полно народу, а было бы вообще не протолкнуться от туристов с телефонами и камерами. На выходе у витрины задерживаемся: пианист, сидя за клавишами коричневого рояля с открытой крышкой, извлекает из него прекрасные мелодии.
Любопытно, после окончания выступления он увозит инструмент с собой?
Уличный пианист
И ещё мимо одной витрины мы не сможем пройти – вся она снизу доверху заставлена пивными кружками, обычными и шнеллами. Некоторые сосуды узкие, чуть свернуты вбок, вытянуты чуть не на полметра в высоту, напоминают жирафьи шеи и предназначены скорее для эпатажа, нежели для использования по назначению…
А «шнеллами» называют высокие сосуды с откидывающейся оловянной крышкой, с цветными рельефными изображениями людей, животных, пейзажей на наружной стороне. Их начали делать в Германии в XVI веке. Тогда в качестве материала использовали тяжёлые и прочные глино-каменные массы. Слово «шнелла» и сегодня изредка можно услышать, хотя материалом теперь служит традиционная керамика.
Шнелла и более скромная керамическая ёмкость
Но вот, наконец, и Мариенплац. Её доминанта – занимающая целый квартал серая готическая громада Новой ратуши. Величественный сводчатый портал легко удерживает на себе многоярусную центральную башню.
Новая ратуша
В середине неё установлены двухэтажные куранты, в определенное время под оглушительный перезвон колоколов запускающие в движение встроенные в них фигурки: на одном балкончике воспроизводится средневековый рыцарский турнир, на другом – праздничный танец в честь отступления от города эпидемии чумы.
Знаменитые куранты
Фасад практически целиком покрыт всеми возможными архитектурными онёрами – резьбой, стрельчатыми арками, балюстрадами, фигурами и целыми рельефными, высеченными из камня картинами.
Жутковатые мифические горгульи, высовывающиеся в неожиданных местах, как считается, призваны охранять ратушу от напастей. Верхнюю балюстраду венчают стройные шпили-пинакли, украшенные вычурными наростами-краббами.
И не обязательно знать, что к термину «готика» здесь приходится добавлять приставку «нео». Да, здание закончили строить в начале ХХ века. Но оно воплотило в себе практически весь архитектурный арсенал, накопленный готикой за предшествующие столетия.
Словно для сравнения в считанных шагах расположена так называемая Старая ратуша. Она почти на четыре с половиной века старше и куда скромнее, хотя и её готика вызывает уважение.
Вид на Старую ратушу
Тут же рядом – колонна со сверкающей позолотой фигурой святой Марии, в трудные времена защищавшей жителей города от неприятеля.
Мы пройдём дальше и попадём на рынок, торгующий копчёными колбасами, сырами, овощами, фруктами, ягодами, сушёными и свежими грибами – идеально чистыми, разрезанными по вертикали белыми, подберёзовиками, подосиновиками и даже цельными лисичками.
Примыкает к базару и большая, на несколько сот мест пивная на свежем воздухе: деревянные столы, скамьи и тяжелые стулья, солнечные зонтики. И – практическое отсутствие свободных мест. Похоже, об этом с грустью извещает вас бронзовый зазывала, увенчивающий фонтан с ниспадающими тонкими струйками.
«Свободных мест нет!»
Рядом – ресторанчик. К нему на наших глазах подъехали жених и невеста. Она в белом платье с открытыми плечами, букетом роз и улыбкой на лице. Он в черной паре, белой рубашке и белом же галстуке. Любопытно, что прибыли они на велорикше, которых в городе предостаточно. Но, видимо, по торжественному случаю, «водитель» велоколяски, рассчитанной на двух пассажиров, обрядился в чёрный костюм и чёрный цилиндр.
Новобрачные
Нет, на эту свадьбу мы не приглашены. Лучше пройти квартал и осесть в симпатичном месте под парусиновым зонтом с надписью Paulaner. Говоривший по-русски обходительный официант-болгарин порекомендовал на горячее взять в сопровождении тушёной капусты ассорти из разных баварских колбасок.
Все они действительно оказались хороши, кроме одной – так называемой «белой». По сути, это сосиска. Она специфична – и по цвету, и по вкусу. По нашим понятиям, просто без вкуса, хотя при её приготовлении из свиного сала и телятины туда якобы добавляют специи. Немного исправляет дело стоящая на столе сладковатая «европейская» горчица. Что же касается непривычного светло-серого колера, то это следствие добавления нитритов...
Пара кружек прохладного янтарного напитка, одноимённого с заведением, позволяет вернуться к привычному умозрительному просмотру всего увиденного сегодня и предвкушению завтрашней встречи – с Василием Кандинским.
В Мюнхене, в начале минувшего столетия ставшем эпицентром европейского авангарда, крупнейшая коллекция его работ. Здесь он прошёл путь от талантливого художника-экспрессиониста, члена группы «Синий всадник», до фактического родоначальника абстракции в изобразительном искусстве.
Основали объединение Кандинский и Франц Марк. Название, по воспоминаниям Кандинского, родилось у них в 1911 году за столиком мюнхенского кафе. Один из них любил лошадей, другой – всадников, и оба – синий цвет. Но главное, оба стремились отринуть каноны академизма, ценя гораздо выше кубизм и фовизм. И этим вовлекли в свой круг группу молодых талантов. В их числе будущих классиков Пауля Клее и трёх выходцев из России – Марианну Верёвкину, Алексея Явленского, Владимира Бурлюка
А уроженец Мюнхена Франц Марк вписал своё имя в историю современного искусства своей картиной «Синий конь», ставшей фирменным знаком группы художников. Ломаные линии, нереальный синий цвет лошади, размытость фона, внутренняя экспрессия – всё это – очевидная заявка на особое место этой группы живописцев в художественном потоке.
«Синий конь»
Ещё раз убеждаешься: столетней давности авангард куда как современнее многих более поздних течений. Наполненные чувством, передающие впечатление художников, их состояние в момент творчества – это вам говорит несравненно больше, нежели засушенная фотографичность, якобы «понятная» зрителю.
Но что она ему может дать, помимо узнавания уже известного ему?
Кандинский на фоне одного из своих полотен
Другой запланированный у нас музей – Новая Пинакотека, в переводе – «Новая картинная галерея». Здесь весьма представительное собрание импрессионистов. Причём наряду с именами первого ряда – Сезанном, Моне, Ван Гогом – есть и много других художников, в том числе немцев, куда менее прославленных, но весьма и весьма талантливых.
Воздух, размытость, приглашение додумать, дочувствовать, приобщиться к настрою художника…
У входа в Новую Пинакотеку
Как обычно, несколько часов пообщавшись с мастерами этого направления, ощущаешь прилив сил, некий подъём. Вспоминается опыт, поставленный в нашем Пушкинском музее: экстрасенсы подносили свои металлические рамки к работам импрессионистов, и эти рамки, словно получив толчок, начинали вращаться. Подле работ других художников этого не происходило...
Мы уже собрались уходить, когда выяснилось, что льёт дождь. Ничего не оставалось, как осесть в местном кафе и сквозь стеклянную стену наблюдать за погодой. Pilsener здешней компании Löwenbräu скрасил ожидание. Хотя горьковатый на вкус янтарный напиток чем-то напомнил лимонный сок.
Это никак не отвлекло от составления дальнейших планов знакомства с Мюнхеном и другими баварскими городами…
Между тем дождь иссяк, и мы ещё сможем побывать подле олимпийского стадиона. Приснопамятная Мюнхенская олимпиада 1972 года вошла в историю не столько спорта, сколько терроризма.
Как известно, вооружённые боевики палестинской экстремистской организации «Чёрный сентябрь» захватили группу израильских спортсменов и тренеров, выдвинув требование освободить 250 своих осуждённых единомышленников. Не слишком компетентные действия немецких властей и полиции повлекли гибель всех заложников, уцелели лишь трое террористов, которые были арестованы, но вскоре вышли на свободу в обмен на угнанный их сподвижниками пассажирский самолёт.
По распоряжению премьер-министра Голды Меир сотрудники «Моссад» на протяжении многих (как утверждают, двадцати) лет выслеживали по всему миру исполнителей и всех причастных к организации неслыханной террористической акции. В итоге все они, хотя и находились в разных странах, были уничтожены – кто застрелен, кто взорван, кто скоропостижно скончался.
…Просторный парк на холме окружает знаменитый стадион. Местами попадаются скульптуры, порой несколько фривольные. Но вот то, что возвращает нас на полвека назад: металлическая мемориальная плита вкупе с небольшой каменной композицией.
Мемориал подле олимпийского стадиона
И чтобы отойти немного от этих нерадостных воспоминаний, мы не спеша пройдёмся по вечернему Мюнхену. Полюбуемся его архитектурными красотами, словно открываемыми заново, уже не в свете дня. Подышим покоем и довольно чистым воздухом.
Будет новый день, новые куда более приятные впечатления.
Мюнхен вечерний
Владимир Житомирский
