В отличие от граждан ряда других западноевропейских стран, число которых в России измерялось тысячами или сотнями, количество немцев, обосновавшихся здесь, шло на сотни тысяч и миллионы. Хотя термин «немцы» в России относили ко всем, кто не говорил по-русски, был «немым», в подавляющем большинстве он действительно обозначал приезжающих из немецких княжеств, позднее – из объединившейся в XIX веке Германии.
Историки и этнографы до сих пор спорят о том, кого в России следует считать немцем. Если говорить о происхождении, то достаточно, чтобы хотя бы один из родителей (предпочтительно отец) был немцем.
Разумеется, важны и язык, и традиционный уклад жизни, и религиозная принадлежность. Чаще всего это были лютеране, хотя встречались и меннониты, и католики.
Приехавшие в Россию голландцы, датчане, шведы обычно входили в круг общения с немецкими общинами – в силу языковой, конфессиональной и культурной близости. Нередко они так онемечивались, что появлялось ещё больше оснований включать их в число немцев.
Самих «исконных» выходцев из германских земель можно разделить на два слоя: сельские жители и городские. В повседневной жизни их представители практически не пересекались. У крестьян-колонистов, помимо этнического происхождения, не было ничего общего с носителями баронских и графских титулов и обладателями высоких академических званий.
Историки относят зарождение отношений между русскими и немцами к временам княжения Ольги. После принятия ею христианства она в 959 году направила послание королю Германии и императору Священной Римской империи Оттону Великому (912-973) с просьбой направить в Киев миссионеров-христиан.
Княгиня Ольга
Монарх откликнулся, избрав для этого монаха Адальберта из монастыря святого Максимилиана в Трире, которого специально возвели в сан «епископа русских».
Оттон Великий
Миссионерство Адальберта, которой прибыл в Киев в 961 году, можно, скорее, признать историческим, поскольку оно стало отправной точкой взаимоотношений двух народов, нежели успешным. Под давлением сына Ольги Святослава, твёрдого язычника, свою миссию епископ вскоре вынужден был свернуть.
А вот внук Ольги, князь Владимир, придерживался иной позиции. Укрепляя связи с немцами, он старался в сложных ситуациях использовать разного рода «специалистов» из числа иноземцев. Так, для проведения мирных переговоров со степными кочевниками князь привлёк епископа Бруно фон Кверфурта, известного своими дипломатическими талантами. Что тот и обнаружил, успешно завершив переговоры с нужным для Руси результатом.
Со временем немцы всё чаще стали появляться в городах Киевской Руси. В основном это были купцы. Так, в годы правления Ярослава Мудрого в Киеве образовалась своеобразная община «немцев», состоявшая не только из выходцев из Германии, но и включавшая поляков и итальянцев. Князь позволил им исповедовать свою католическую веру, но запретил прозелитизм (хотя и не знал такого слова) – попытки обращать в эту веру местных жителей-православных.
Между тем укреплялись и династические связи. С помощью «высочайших» брачных союзов шло развитие межгосударственных отношений. Потомок Ярослава Мудрого Святослав сочетался браком с сестрой трирского епископа Бургарта. Дочь саксонского маркграфа Оттона и дочь графа Леопольда из Штадена стали супругами двух других Ярославичей.
Князь волынский Ярополк Изяславич взял в жёны дочь графа Оттона I по имени Кунигунда, которая на Руси была переименована в Ирину. А дочь князя Всеволода Евпраксия вообще стала императрицей, выйдя замуж за императора Священной Римской империи Генриха IV.
Христос коронует Ярополка и Кунигунду-Ирину (миниатюра, конец Х века)
После периода обострения отношений с германцами, пиком чего стала битва на Чудском озере, развитие разносторонних связей со временем продолжилось.
С конца XV века укоренилась практика приглашения из-за рубежа ремесленников и специалистов в разных областях производства – градостроителей, фортификаторов, литейщиков, оружейников. Иностранные мастера должны были обладать документом, подтверждающим их квалификацию.
Особый интерес вызывали специалисты в сфере горнорудного дела – и те, кто умел отыскивать руду, и те, кто имел опыт в выплавке металлов. Было известно, что в германских землях в этом отношении достигнуты немалые успехи. Туда стали снаряжать специальные дипломатические миссии, поощряли уже работающих в России немцев рекомендовать известных им собратьев по цеху, поручали подыскивать мастеров иностранным купцам.
Примером может служить появление в России двух «рудознатцев», подысканных одним из иностранных купцов, – Ганса Герольта и Самуила Фрика. По прибытии в 1626 году оба были включены в экспедицию, отправлявшуюся в район Уральских гор на поиски месторождений золотых, серебряных, медных и оловянных руд. Они проводили научные исследования, вели подробные записи. Фрик показал себя и как умелый ювелир, участвуя в изготовлении царского жезла и венца.
Не меньший, если не больший, интерес московских властителей вызывала возможность привлечения на государеву службу специалистов военного дела. Вначале это были в основном артиллеристы, затем список стал расширяться. Вербовка поручалась дипломатам.
Хотя набор шел и из числа пленных, а также перебежчиков из стана противника в ходе военных действий.
Особо приветствовалось добровольное желание служить московским царям. В этом случае с кандидатом устраивалась обстоятельная беседа, вторая такая беседа (фактически – допрос) проводилась после пересечения границы, уже другими людьми. Записи обеих сверялись позднее в Москве, куда кандидата-иноземца доставляли в сопровождении пристава. Окончательное решение принималось в Посольском приказе, созданном в 1549 году.
Иногда будущих ландскнехтов задерживали в приграничном городе, отправив в столицу документы и ожидая получения оттуда соответствующего рескрипта. В случае положительного решения они становились «служилыми иноземцами», принимали присягу на верность государю и в сражениях защищали свою фактически новую родину.
В середине XVI века, с началом так называемой «пороховой революции», стала меняться тактика военных действий. Определенный опыт, уже накопленный в Западной Европе, вызывал в России интерес.
Завербованные немецкие конные воины – рейтары – в ходе боя использовали не только холодное, но и огнестрельное оружие – аркебузы, мушкеты и пистолеты. Это было в диковинку как для россиян, так и – что важнее – для татар, против которых совместно с пехотинцами-русскими новая тактика применялась в 60-70-е годы XVI века.
Рейтары, новый род войск
Семь сотен немецких рейтар, сведённых в два эскадрона, обеспечили в 1605 году успех войскам Бориса Годунова в сражении с армией Лжедмитрия I при Добрыничах. Спустя ещё полвека и отечественные военачальники стали перестраивать русскую армию с учётом опыта рейтар – возникли драгунские части.
Поначалу в большинстве случаев их отдавали под начало командиров-иностранцев, обычно немцев. По мере подготовки отечественных воинов-кавалеристов среди командиров становилось всё больше русских офицеров.
Появление значительного числа военных-иноземцев стало одной из причин возникновения отдельного района их проживания в Москве – Немецкой слободы. Согласно царскому указу от 1652 года между рекой Яузой и ручьем Кукуй, «где были наперёд сего немецкие дворы при прежних Великих Государях», отводились земли под дома для иноземцев. Удел давних поселений был печален – их не раз грабили и сжигали дотла.
Немецкая слобода, XVII век
Согласно нынешнему указу участки раздавали «смотря по достоинствам, должности или занятиям». Самых больших, по 800 квадратных саженей (3600 кв. метров), удостаивались генералы и высшие офицеры, к ним приравнивались дипломированные медики. Почти вдвое меньше выделялось обер-офицерам, а также аптекарям и мастерам золотого и серебряного дела. Капралы и сержанты получали по 80 саженей.
Отныне здесь должны были селиться новоприбывшие иноземцы, среди которых доминировали немцы. Позднее Немецкой слободе довелось сыграть важную роль в истории России. В неё зачастил молодой царь Петр Алексеевич, которого очень интересовало всё, что могло расширить его представление о ремеслах и технических новинках.
Здесь он познакомился с мастерами-корабелами, оружейниками, обрёл своего лучшего друга Франца Лефорта, хотя и швейцарца, но тоже «немца». Здесь у него созревала мысль о необходимости использовать европейский опыт для общего прогресса России. Тут строились планы превращения страны в мощную морскую державу, создания современного флота, приглашения в страну квалифицированных специалистов.
Царь Пётр в Немецкой слободе
В беседах с иноземными служилыми людьми, нередко проходившими за чаркой, Петр узнавал много нового. Среди них он чувствовал себя куда комфортнее, чем в московских дворцах с их интригами и лицемерной лестью. Впоследствии он даже принимал тут иностранных послов, устраивал важные официальные церемонии.
Видя интерес императора к жизни в Немецкой слободе, многие вельможи и государственные деятели стали переселяться поближе к ней, некоторые даже строили себе особняки непосредственно в ней. Всё это вело к сближению русской и немецкой культур.
Между тем на берегах Москвы-реки появлялось всё больше мастерских, заводов, аптек, открытых немецкими предпринимателями. А в первое столетие существования Московского университета немцы составляли четвертую часть его преподавателей.
К XIX веку немцев уже признавали «коренными москвичами». Весьма заметную роль выходцы из Германии играли и в Петербурге: немцами было большинство аптекарей, типографских рабочих, парикмахеров, ювелиров и трубочистов.
Яркая страница в историю московской и российской медицины вписана династией выдающихся специалистов-медиков – Гильтебрандтов. Её родоначальником был Иван Дорофеевич (1750-1831).
Тройное имя – Иоганн Конрад Готтлиб было сложноватым для русского уха, и когда уроженец города Аренсбурга Гильтебрандт после медицинского обучения приехал в Санкт-Петербург, он стал Иваном Дорофеевичем.
Профессиональный опыт он нарабатывал в Санкт-Петербургском сухопутном госпитале, затем в различных воинских частях в должности лекаря и хирурга. Участвовал в тяжёлом «походе за ушедшими калмыками», с войсками пройдя через киргизскую степь почти до самой китайской границы. В 1774 году оказывал профессиональную помощь воинам гарнизона города Уральска, выдерживавшим четырёхмесячную осаду, устроенную Пугачёвым.
Затем, когда он был штаб-лекарем дивизии под командованием П. Румянцева-Задунайского, последовало приглашение из Москвы – из Главного московского военного госпиталя занять должность хирурга.
Перед утверждением на должность ему был устроен своеобразный практический экзамен на профессионализм. По свидетельству одного из присутствовавших профессоров, Гильтебрандтом были выбраны «глазные нервы и мускулы», и испытание он прошёл «добропорядочно».
Накопленный огромный опыт, солидные познания в медицине позволили ему уже через год получить звание профессора. При этом работу хирурга в госпитале он сочетал с преподаванием анатомии и физиологии в медико-хирургическом училище.
Профессиональный авторитет Ивана Дорофеевича был столь высок, что в 1791 году он был произведён в «доктора медицины без экзамена по известному отличному его знанию в медицине». Вскоре его избирают почётным членом престижной Медицинской коллегии.
Ещё больше прославил фамилию его племянник Юстус Фридрих Якоб Гильтебрандт (1773-1845) Мальчик в юном возрасте потерял отца, и когда ему исполнилось 16, его из Германии пригласил дядя. Иван Фёдорович поселил его в своём доме в Немецкой слободе, отдал в обучение, помог стать доктором.
Сделавшийся на русский манер Фёдором Андреевичем, молодой человек проявил завидные способности и усердие во время учёбы в Медицинской школе, отдавая приоритет изучению анатомии, а также химии и ботанике. Уже в возрасте 22 лет он принят в Московскую медико-хирургическую академию в качестве адъюнкта.
Фёдор Гильтебрандт
Огромные возможности для обретения практического опыты открываются перед ним, когда его приглашают на должность хирурга в московский военный госпиталь. В сложных случаях его консультирует не перестающий его опекать дядя, Иван Дорофеевич.
Уже начиная с 1800 года практикующий хирург Фёдор Гильтебрандт приглашён преподавать – сначала анатомию и физиологию в Медико-хирургическую академию, где получает звание доктора медицины и хирургии, затем читает лекции о переломах и вывихах в Медико-хирургической школе при московском военном госпитале.
После сделанной коллеге успешной операции по удалению катаракты следует лестное приглашение от Московского университета – занять должность профессора хирургии. Он заведует университетской хирургической клиникой и параллельно клиникой Медико-хирургической академии.
Имя хирургического кудесника достигает ушей самой императрицы Марии Фёдоровны, которая велит назначить его консультантом в только что открытую московскую больницу для бедных – Мариинскую. Впервые в России здесь были введены должности консультантов «из посторонних для больницы знаменитых специалистов», и Гильтебрандт стал одной из первых приглашённых «знаменитостей».
Мариинская больница. Начало XIX века
Он постарался оправдать высочайшее доверие. Только операций по удалению камня из мочевого пузыря им было проведено свыше трёх тысяч.
Причём, по свидетельству одного из коллег, операции он «производил с лёгкостью и скоростью, но без всякой торопливости», «неожиданные препятствия и изменения в больных органах ни на минуту не лишали его хладнокровия», последующее назначенное им лечение «было верно и просто».
Фёдор Андреевич постоянно заботился о расширении своего кругозора, и не только профессионального, много читал. По его словам, «врач должен быть человеком с многосторонним образованием для того, чтобы, имея дело с больными разных сословий, быть в состоянии иметь на них и нравственное влияние». Памятуя об этом, известнейший медик постоянно углублял своё знание русского языка, которым и так владел свободно.
Как подчёркивается в книге к 100-летию Московского университета, вышедшей в 1856 году, «несмотря на своё иностранное происхождение, Фёдор Андреевич был русским в душе и никогда не оказывал предпочтения ничему иностранному».
По свидетельству историка Е. Миклашевской, «его патриотизм и желание помочь людям проявились во время французского вторжения в Москву в 1812 году. Фёдор Андреевич самоотверженно помогал многочисленным раненым, находившимся на его попечении, и сопровождал их во Владимир, где продолжал спасать людей от смерти. В частности, одним из его пациентов был раненый русский полководец П. И. Багратион».
За своё 52-летнее служение России доктор Фёдор Гильтебрандт не раз удостаивался высоких наград – орденов и иных регалий. Число их превышает два десятка.
Накопленный огромный опыт, профессиональные знания Фёдор Андреевич не держал втуне. Им написано несколько книг. Труды по офтальмологии на долгое время стали настольной книгой для поколений окулистов.
И одновременно он привил – и успешно – интерес и любовь к профессии своему сыну Ивану Фёдоровичу (1806-1859). Пойдя по стопам своего прославленного отца, Гильтебрандт-младший закончил врачебное отделение Московского университета. Уже спустя два года защитил диссертацию на звание доктора медицины.
Его профессиональные знания и организационный талант ярко проявились в 1830 году, когда в Москве вспыхнула эпидемия холеры. В этот момент Иван Фёдорович был назначен заведовать специализированной противохолерной клиникой при Московском университете. Его эффективная работа на этом участке получила высочайшее одобрение и была отмечена наградой.
Впоследствии, как и его батюшка, он сочетал практическую хирургию с преподаванием – в Медико-хирургической академии и университете.
И продолжил традицию написания фундаментальных трудов. Изданные в Москве его книги «Руководство к исследованию болезней глаза и диагностические таблицы его воспалений», «Учение о глазных болезнях», «О распознавании и лечении аневризм и об операции перевязывания артерий» были весьма популярны в профессиональном сообществе.
Примером того, сколь основательно обустраивались на новом месте приезжие, что служили они России не за страх, а за совесть, является и история семьи Феррейн.
22-летний Карл Людвиг Феррейн в 1824 году вместе с молодой супругой переехал из родной Пруссии в Москву. Выполнив необходимое условие, чтобы стать владельцем аптеки – выдержав профессиональный экзамен в Медико-хирургической академии, он приобретает Ново-Полянскую аптеку.
В 1832 году, выручив средства от её продажи, покупает Старо-Никольскую аптеку, известную и сегодня как Аптека №1 «Феррейн».
Так выглядела аптека Феррейна
Дело было поставлено весьма профессионально, что подтвердили инспекторы Московской врачебной управы, обследовавшие заведение Феррейна, уже звавшегося Карлом Ивановичем. Было отмечено, что ассортимент медикаментов достаточно широк, посуда содержится в чистоте, хорошо организована подготовка учеников.
Заслуги Карла Феррейна были отмечены сенатом: в 1848 году ему было присвоено звание потомственного почётного гражданина. Оно давало, в частности, такие льготы, как освобождение от воинской повинности и от подушных податей.
Надежды на продолжение семейного дела Карл Иванович связывал со своим средним сыном Владимиром Карловичем. Тот начинал учеником в аптеке, был провизором, а после получения медицинского образования и защиты диссертации получил степень магистра фармации. Прославился организацией благотворительности, работая почётным членом Московского совета детских приютов. Был за это награжден орденами св. Станислава 3-ей и св. Анны 2-ой степеней. Ему был присвоен чин действительного статского советника, что давало право на потомственное дворянство.
Владимир Феррейн
В 1872 году отец передаёт ему право владения знаменитой аптекой. Владимир Карлович планомерно расширяет исследовательскую лабораторию, которая занимает уже не только соседнее здание, но и часть жилого дома владельца аптеки. К концу века фармакологическими и химическими исследованиями занималось до полусотни человек.
В 1902 году создается «Товарищество В.К. Феррейн». Это было санкционировано Московским врачебным управлением, посчитавшим, что вольная Старо-Никольская аптека пользуется у москвичей «вполне заслуженным доверием». Предприятие было очень прибыльным: к 1917 году годовой доход приблизился к двум миллионам рублей.
Фасовка лекарств работниками аптеки
Отметим, что Владимир Карлович всячески старался материально заинтересовать служащих. Ежегодно, после подведения баланса, на счета работников аптеки отчислялось не менее пяти процентов чистого дохода. При этом четвертая часть доли каждого шла на создание особого фонда для выдачи ссуд и пособий. Остальное оставалось на личном счёте служащего и выдавались ему при увольнении. А вот нарушители дисциплины и нерадивые получали меньшие дивиденды. Но к Рождеству всех служащих ожидало серьёзное материальное поощрение.
Товарищество стало крупнейшим фармацевтическим предприятием России. Помимо аптеки и лабораторий оно включало химический завод, фабрику химических продуктов в Ярославской губернии, плантации лекарственных трав в Московской губернии.
В Старо-Никольской аптеке набирались профессионального опыта ещё трое Феррейнов – братья Август Фердинанд, Карл Эрнст и Генрих Вильгельм. Двое последних в дальнейшем стали владельцами московских аптек – Ново-Полянской и Красноворотской.
И если уж речь зашла о вкладе немцев в историю и культуру Москвы, то здесь надо упомянуть ещё хотя бы несколько звучных имен.
Фёдор Шехтель
Долгие годы работавший главным архитектором Москвы Фёдор (Франц-Альберт) Шехтель спроектировал особняк Рябушинского (теперь музей Горького на Малой Никитской улице), Ярославский вокзал, особняк З.Г. Морозовой (ныне Дом приёмов МИД), перестраивал здание Художественного театра….
Особняк З.Г. Морозовой
Число осуществлённых крупных проектов Шехтеля измеряется многими десятками. Но были и нереализованные. Так, не прошёл по конкурсу его проект мавзолея Ленина.
Проект мавзолея Ленина
В стиле модернизированной классики построил Музей изобразительных искусств на Волхонке и Бородинский мост Роман (Роберт-Юлиус) Клейн. А для здания нынешнего ЦУМа он избрал неоготику.
Известные каждому Центральный телеграф и Киевский вокзал – творения Ивана Рерберга.
Здание Центрального телеграфа знает каждый
Представитель обосновавшегося в России ещё в XVIII веке немецкого рода скульптор Петр Клодт останется в истории искусства благодаря не только конным группам на петербургском Аничковом мосту, но и квадриге Аполлона на фронтоне Большого театра...
Конечно, это лишь малая толика вклада немцев в отечественную культуру. И тема эта требует продолжения.
Владимир Житомирский
