Многие приезжают в Монтрё, чтобы по-деловому использовать его как некий перевалочный пункт для визита в расположенный относительно недалеко, кем только не прославленный Шильонский замок.
Автомобиль или общественный транспорт доставит вас туда минут за десять, а то и быстрее. Но такие туристы не оставляют времени на общение с прелестным прибрежным городком.
В последний приезд мы постарались извлечь максимум из нашего визита.
Конечно, куда сподручнее трехкилометровый путь до замка проделать на поезде или даже на привычном троллейбусе, но тем самым вы лишите себя бесконечного калейдоскопа чудесных видов, которые откроются, если отправиться по дорожке вдоль Лемана.
Стартовать лучше от одного из современных символов Монтрё – обращенной к глади озера фигуры Фредди Меркьюри.
Меркьюри – в бронзе
Он весь словно напружинен: шагнув вперёд, энергично выбросил правую вверх и чуть назад, левой сжимает укреплённый на стойке микрофон, при этом от резкого движения отлетает в сторону пола жилетки.
Так навсегда запечатлена поза певца, когда во время своего исторического выступления на лондонском стадионе «Уэмбли» он электризовал 70-тысячную аудиторию фанатов своей группы Queen.
Он бывал в Монтрё, но поначалу обосновываться тут не планировал – его влекла бурная жизнь Нью-Йорка и Лондона, с их тусовками и специфическими вечеринками.
И лишь со временем, сделав выбор в пользу творчества, осел здесь, обзавёдшись домиком с видом на Женевское озеро и приобретя небольшую студию звукозаписи. Проникся царящим тут покоем и роскошью видов. И был рад поделиться этим с друзьями:
«Если хотите обрести душевное спокойствие, поезжайте в Монтрё»
Хватит тусовок – только работа.
Певец в своей студии в Монтрё (фото Peter Hince)
К тому же он прекрасно знал о своей неизлечимой инфекционной болезни, хотя раз за разом отвергал этот факт в своих интервью и признался лишь в самый канун своего ухода. Но всё же в своем любимом Монтрё успел записать целых шесть альбомов.
И город отплатил ему такой же любовью: когда в Лондоне не нашлось достойного места для готового памятника, власти Монтрё предложили самое почётное место – в центре набережной, в виду всех гостей и пассажиров многочисленных прогулочных пароходов. И – лицом к озеру, которое вдохновляло его и нашло отражение в нескольких песнях этого вокалиста, ставшего синонимом рока 80-х годов.
Он теперь навеки там, куда хотел попасть. Ведь это его слова: «Если есть Рай на земле, то он находится в Монтрё!».
Сегодня пьедестал памятника окружён людьми, и приходится подождать, чтобы сделать фото в отсутствие прислонившихся к постаменту поклонников, фотографирующихся со своим кумиром.
Далеко не каждому известно имя создателя скульптуры, ставшей одним из символов Монтрё. Это Ирена Седлецка, чешка, родившаяся в Пльзене.
Ставшая весьма известным скульптором, она удостоилась престижного заказа музея Ленина в Праге, за что даже получила высочайшую по тем временам награду – Ленинскую премию. Несмотря на свою востребованность, в 60-е годы вместе с мужем и тремя детьми она тайно бежала на Запад. В итоге Седлецка обосновалась в Англии, где более чем за полвека создала немало заметных работ. В их числе памятники знаменитому актёру Лоуренсу Оливье, прославленному футболисту Бобби Чарльтону и, конечно, Фредди Меркьюри.
Ирена Седлецка за работой над памятником Меркьюри
В одном из последних интервью недавно скончавшаяся на десятом десятке скульптор поделилась своей мечтой – увидеть на Трафальгарской площади памятник Меркьюри, который можно было бы хоть на время одолжить у швейцарцев и привезти в Лондон.
Но нет, как говорится, поезд ушёл – англичанам вовремя следовало этим озаботиться…
Между тем статуя Меркьюри далеко не единственная на набережной. Почтительно, на некотором расстоянии, начинается ряд самых необычных изваяний.
Огромный скелет уткнувшейся носом в пьедестал рыбины достаточно реалистичен, хотя, скорее, декоративен, нежели наполнен содержанием.
Памятник рыбе?
Стилизованная под бумажную русалка из покрашенного в белый цвет металла тоже узнаваема, хотя утрированно реалистичная женская головка вырастает из некоей жесткой конструкции а-ля оригами с хвостиком на конце.
Можно догадаться, что летящие по воздуху распластанные существа, животами опирающиеся на тонкий вертикальный шест – это образы людей. Но вот пара изваяний, напоминающих накачанную донельзя букву S, оставляет простор для фантазии. Или опять обычная декоративность? Равно как и другие конструкции.
Что бы это значило?
Впрочем, вам даётся возможность вложить в них смысл по вашему усмотрению. И уж не дай бог признаться, что концептуальное искусство вам не слишком близко или даже вовсе не понятно. Могут и презрительными взглядами отоварить…
Но ряд скульптурных произведений не бесконечен. На тропе, ведущей к Шильону, мы окажемся практически в одиночестве.
Пешком к замку
Справа, сквозь высокие цветы и низкие кустарники озеро, меняя оттенки, будет щедро показывать себя всё в новом обличье.
То это будут отсветы на бирюзовой глади – от пронзившего облако солнечного луча. То неожиданное сфумато, сквозь которое угадываются отроги далёких Альп. То далёкие скалы обнажат себя во всём своём величии.
То это будет сценка на воде: стоя на плотике метрах в тридцати от берега, паренёк удит рыбу, а верная собачка, прижавшись к его ноге, внимательно наблюдает за его успехами, возможно, в ожидании рыбного обеда.
То сквозь высокий рогоз неторопливо прочертится белоснежный прогулочный корабль, выглядящий еще более романтично, чем, когда он был построен полвека, а то и век назад.
Ретро-пароход
Но и слева вас ожидают впечатляющие красоты.
Крутизна альпийской гряды скрадывается покрывающей горы зеленью – там и деревья, и кустарники, и луга.
Но на этих кручах вполне возможно и постоянное обитание: вот друг над другом уверенно устроились разноколерные домики, над которыми, уже на самой вершине виднеется нечто фундаментальное крепостного типа, с башнями и башенками, скорее всего ещё один стилизованный под старину отель.
Довольно высоко на скале зелень прорезает серый остроконечный пик старой церкви.
Обитаемые склоны
А впереди, по боку скалы высоко над нами, чуть извиваясь, тянется, поддерживаемая мощными, высотой в несколько десятков метров пилонами, шоссейная дорога, соединяющая Швейцарию и Италию.
Но, пожалуй, главное, что запоминается, это появившийся где-то вдали, вроде как выступающий полуостровом, овеянный легендами Шильонский замок. Он будет иногда исчезать за поворотом нашей тропы, но после появляться чуть иным – и более крупным, и иначе освещённым.
Замок, окутанный дымкой
Так мы и приближали его, словно сверхмедленным трансфокатором.
В конце концов цель была достигнута. Вот эта, весьма мрачная, но хорошо сохранившаяся во времени серая крепостная громада.
Внутрь мощных стен ведёт мост, стационарный, давно заменивший подъёмный. О прежнем напоминают деревянные колёса над аркой, некогда своим вращением, при малейшей опасности поднимавшие деревянный настил над узким проливом.
Три грозного вида башни с бойницами были призваны заставить любого неприятеля дважды подумать, прежде чем отважиться на штурм.
Грозные башни Шильона
История замка начинается в глубокой древности. При раскопках обнаружились римские монеты – свидетельство того, что уже в те времена римские стратеги прекрасно понимали значение – и возможность перекрытия – единственной дороги в этом регионе, связывающей север и юг Европы.
Укрепления тут возводили, затем перестраивали и расширяли, потом совершенствовали в соответствии с передовыми средневековыми нормами.
Перейдя во владения графов Савойских, замок обрёл нынешний облик в XIII веке, в годы правления Пьера II Савойского.
Строили тогда на славу, точнее на века, так что сражения, которые тут несколько раз происходили, особого урона крепости не нанесли. Конечно, время от времени что-то приходилось подправить, подреставрировать, изменить назначение тех или иных помещений, добавить пышности и нового убранства.
У этих стен разыгрывались нешуточные баталии…
Перед посещением замка стоит перечитать Джорджа Гордона Байрона, прославившего его в своем «Шильонском узнике».
Это плод несколько затянувшегося знакомства выдающегося английского поэта с замком, по которому мы сейчас бродим.
Сюда он заглянул в ходе своего путешествия по Швейцарии в 1816 году.
Человек эмоциональный и впечатлительный, он был буквально потрясён – не столько внешним обликом крепости, сколько видом всех этих мрачных подземелий и казематов, уже с XIV века служивших узилищами. Гостю рассказали, что сюда бросали тех, кто был неугоден правителям, возвышал против них свой голос.
В их числе был приор одного из женевских монастырей, страстный реформатор и поборник идеи независимости Женевы от князей Савойских Франсуа Бонивар. Поэту показали, что этот несгибаемый человек был прикован вот к этой, пятой от входа колонне. Причём долгих четыре года – пока не был вырван из темницы отрядом солдат, посланных Берном.
И хотя это происходило в средние века, почти три столетия назад, Байрон воспринял подвиг Бонивара близко к сердцу. Каждого, кто служил делу борьбы с тиранией, готов был отдать жизнь за свободную жизнь своего народа, он считал чуть ли не своим братом.
Джордж Гордон Байрон
И поэт совершил весьма экстравагантный поступок. Чтобы ещё сильнее проникнуться чувствами узника, ощутить муки, которые тот испытывал годами, Байрон велел заточить себя в это же помещение, тоже приковать к столбу. Так на трое суток он превратился в кандальника.
Материальную память об этом вы видите под прямоугольным стёклышком, прикрывающим слово «Byron», вырезанное поэтом на деревянном столбе. Но это лицезрят лишь те, кто бродит по замку. А вот глубоко эмоциональная поэма, истинный гимн борцам с властным произволом, «Шильонский узник» (в переводе В.А. Жуковского), известна всем мало-мальски читающим людям.
…«На лоне вод стоит Шильон;
Там, в подземелье, семь колонн
Покрыты влажным мохом лет.
На них печальный брезжит свет –
Луч, ненароком с вышины
Упавший в трещину стены
И заронившийся во мглу.
И на сыром тюрьмы полу
Он светит тускло, одинок,
Как над болотом огонёк,
Во мраке веющий ночном.
Колонна каждая с кольцом;
И цепи в кольцах тех висят;
И тех цепей железо – яд;
Мне в члены вгрызлося оно;
Не будет ввек истреблено
Клеймо, надавленное им»...
Двое великих
Можно сказать, что рождалась она в несколько этапов. Разумеется, в голове и сердце временного узника, примерившего на себе цепи и кандалы. А затем легло на бумагу за каких-то два дня, ещё несколько дней ушло на её шлифовку.
Поэма, напомню, немалая – 14 главок. Это оценил самый строгий критик – Виссарион Белинский. По его словам, она была написана «молниеносной кистью титанического поэта Англии».
Но вскоре Байрону на глаза попалось исследование одного женевского историка, благодаря которому Бонивар предстал не только мужественным страдальцем, не отступающимся от своего кредо, но и крупной фигурой, играющей важную роль в политической борьбе. И поэт смело признает свой промах, предпосылая новому изданию предисловие.
О его сути говорит первый абзац:
«В то время, когда я писал эту поэму, я не был достаточно знаком с историей Бонивара; будь она мне известна, я бы постарался быть на высоте моего сюжета, попытался бы воздать должную хвалу мужеству и доблестям Бонивара. Теперь я получил некоторые сведения о его жизни благодаря любезности одного из граждан республики, продолжающей гордиться памятью мужа, достойного быть сыном лучшей поры древней свободы»...
Более того, совершив этот не слишком характерный для поэтов и прозаиков акт признания своей «недоработки», Байрон сопровождает поэму сонетом, который так и называется – «Сонет к Шильону». Заключительные его строки звучат так (в переводе Г.Шенгели):
«Шильон! Твоя тюрьма старинной кладки –
Храм; пол – алтарь: по нём и там и тут
Он, Бонивар, годами шаг свой шаткий
Влачил, и в камне те следы живут.
Да не сотрут их – эти отпечатки!
Они из рабства к богу вопиют!».
Так художник Франк-Эдуар Лозьер изобразил освобождение Бонивара бернцами (1898)
Остается добавить, что знаменитая теперь поэма родилась в лозаннском районе Уши́, куда поэт отправился ещё со следами кандалов и шрамами на сердце от пребывания в Шильонском замке.
И ещё. Савойская династия продолжает пугать гостей замка – и не устрашающей мощью стен с бойницами, и не давно утратившими свою тюремную функцию тяжёлыми подземельями выстроенного ими замка-крепости, а куда менее ощутимой, но фраппирующей вещью.
Многим на пути по каменным ходам-переходам встречался призрак. Общими усилиями он был идентифицирован. Фантомом стала считаться жившая в средневековье герцогиня Агнес де Фаучиньи из семейства Савойских властителей. Судя по всему, дама нелегкой судьбы.
Где-то здесь обитает призрак…
Несколько лет назад за дело взялись спецы по паранормальным явлениям. Они пытались вызвать появление дамы с помощью музыки родного ей XIII века. В результате послышался скрип половиц в пустом помещении над ними, а в комнате, где устроили свою засаду ловцы призраков, резко похолодало.
Похоже, фантомная герцогиня, для начала обдав собравшихся могильным холодом, лишь послушала знакомую музыку, но сочла этого недостаточным, чтобы явить себя музыкантам-медиумам…
Так что, оказавшись в Шильонском замке, будьте готовы увидеть не только бывшие темницы, украшенные гербами парадные залы и роскошно декорированные герцогские чертоги, но и фантом женского пола.
Если вам повезет.
Или не повезет.
Владимир Житомирский
