Окраина Парижа. Диснейленд с визжащими и пищащими детьми. Но нам не к ушастому Микки-Маусу, а в деревушку Кулумье. Здесь, если спуститься с насыпи местной «железки», можно обнаружить ворота с парочкой трехметровых химер, чьи пальто из жести будто разрезаны автогеном.
Химеры охраняют вход в дом того, кто, невзирая на седины, называет себя главным дураком страны, — Славы Полунина. Обозреватель «МК» первым вступил в этот безумный, безумный, безумный мир.
У дураков должны быть страхи
— Тогда мы позвали карликов, и они описали эти фигуры, чтобы струей разрезать их металлические пальто, — серьезно говорит Слава. С этих слов начинается наша экскурсия по французским угодьям маркиза Карабаса, известным под названием Желтая Мельница. Никакой мельницы, правда, нет — только сад почти что вишневый, дом, загон для кур, даже местная речушка журчит по участку. А маркиз, то есть Слава, озвучивает принцип, по которому выбирал среду обитания для дурака: река, гора, дерево, перекресток. Действительно, дом стоит на берегу реки, в лесу, под горой, и всего в пяти минутах езды находится станция скоростных поездов, которые за три часа доставляют практически в любую европейскую столицу.
Первый философский монолог Славы:
— Мне всегда было страшно жаль времени, которое мы тратили, чтобы приехать из дома на работу, а потом вернуться домой лишь для того, чтобы поспать. Я соединил дом и работу, место встречи моих любимых друзей и природу в одной точке. Теперь я делаю несколько шагов из своей спальни и оказываюсь в театральном зале, или мастерской, где делаются декорации, или офисе. Еще несколько шагов — и я могу зайти к друзьям, которые приехали ко мне в гости; еще шаг — и мои «гора, река и дерево» оказываются рядом со мной. Когда я приехал сюда, чтобы создать свой театральный центр, а заодно и нечто похожее на дом, я подумал: «Ну и что луг? Давайте его сделаем таким праздничным лугом, чтобы каждые две недели цвет менял». Меня убеждали, что это невозможно. А я говорил: «Возможно». Вот видишь?
Вижу: тюльпаны сегодня — алые, а через несколько дней Слава обещает фиолетовые. Правда, рядом
Боже! А откуда тут череп?
— А, это? — смеется Слава. — Череп делал Шемякин для спектакля «Дьяболо», и я привез его сюда, попросил соседей помочь разгрузить. Так они, как увидели повозку с черепом, целый год потом обходили это место за километр. Знаешь, у клоунов должны быть обязательно постоянные страхи — для контраста.
Насчет клоунов не знаю, но если вечерком напороться на такую черепушку… А она как клацнет челюстью: «Это я, твоя смертушка (любовь, морковь, советская власть)!»… Нет, решительно отказываюсь представлять цвет и запах последствий такой встречи.
А мимо нас гордо так проплывает странного вида персонаж — длинное, худое, симпатичное такое членистоногое, только в вертикальном положении и в пижаме голубого цвета с рисунком из мартышек. Ух ты какой?!
— Это Андрюша Бартенев. Хочешь посмотреть его комнату?
Щелкунчик курит «Мальборо»
А вот, собственно, и дом. Ни мал, ни велик, с крутой лестницей и башенкой, как в средневековом замке. Такой нужен Славе Полунину, чтобы реализовать свое сознательное и бессознательное. Но не взрослое, а детское, в чем я и убеждаюсь, попадая в комнату (
Представьте: в огромной, огромной, почти черной двери есть маленькая-маленькая потайная дверца, над которой еще и зеркало. И если задрать голову, то смотришься как в бездонный колодец. А если все-таки открыть дверцу, то попадаешь вовсе не в колодец, а под стол. И хотя столешница почти под потолком, но полное ощущение, что ты, как маленький, сидишь под круглым столом и скатерка с поистрепавшейся ворсистой бахромой прячет тебя от мамы. Мама не видит, чем ты занимаешься, а ты…
Например, куришь «Мальборо» или здоровенную, в пол-человеческого роста прищепку цепляешь за кончик носа капризного братца: «Не ной!» Пачка «Мальборо» тоже не хилого размера, так же как и чашка, в которой можно мыть ноги, и ракетка, которой отбивают пушечные ядра.
— А где же Щелкунчик? — оглядываюсь я в поисках зубастого уродца.
— А Щелкунчиком буду работать я! — как черт из табакерки выскакивает артистка Дуся Германова, чья клоунская природа — рыжая и наглая — никогда не вызывала у меня сомнений. А Дуся хвастает, что привезла с собой костюм Щелкунчика и завтра в нем будет удить рыбу. В домашней речушке, оказывается, в изобилии водятся щуки и угри.
На втором этаже — три комнаты. Пойдешь налево — попадешь в шатер Шахерезады: все в лилово-розово-зелено-истомных тонах, и подушки, подушки… Дуся лично спит в алькове, задернутом красным пологом в ромбах. По соседству — самый крупный спец в стране по уличному театру — Натали Табачникова. И главное, к чему ни прикоснешься, все тут звенит — это колокольчики. Колокольчики есть, а зеркал нет. Где же красоту наводить? А за этим — в Индию пожалуйте.
Впрочем, до «Индии» исследую «Свадебную» и ту, где живет художник Бартенев, им же разрисованную. Она — привет от супрематистов: молочно-белая, но так рябит графичными извилинами, что от их изобилия кажется, будто сидишь в
— А здесь кто будет жить?
— Андрюша Макаревич с женой приедут завтра.
Слава — дому! Дом — Славе!
— Я сейчас могу помочь себе быть ребенком, а раньше не мог. Взрослые все время заставляли меня быть взрослым.
Ходит размашисто,
— Слава, вот скажи честно, у тебя есть в гардеробе хотя бы один цивильный костюм?
— Я несколько раз пытался купить себе пиджаки, брюки, галстук. Надену один раз, а потом кладу на полочку и никогда уже к этому не возвращаюсь.
— А если президент России или Франции решит тебе на грудь повесить орден? А на груди, извини, не лацкан пиджака, а драная майка или стеганый халат. Как быть?
— Я попытаюсь, наверное, но долго не продержусь. Уже проверено.
— А
— У меня было несколько свадеб. Но цивильных не было.
Действительно, в нынешнем году много шуму наделала его серебряная свадьба в шапито на Чистых прудах, которое было все изнутри одето в серебряную фольгу, и всех гостей заставили тоже быть серебряными. Кому повезло там быть, рассказывают, как серебряные люди ходили в серебряном пространстве, и жених с невестой тоже отливали серебром. Но и этим дело не ограничилось: Полунин с женой Леной совершили целых пять свадебных обрядов: буддистский, кришнаитский, якутский, еще
— То есть дураки у религиозных деятелей в почете?
— Религиозные люди разных конфессий — мои друзья. Они чувствуют, наверное, что я живу согласно их законам. И им нравится, что через меня они могут сказать людям про
Парилка под «Квин»
А пока — идите вы все в баню. Баня — продолжение театральной комнаты с синими стенами и оборудованной по последнему слову техники: свет, звук — все как надо. Он здесь «Дьяболо» своего репетировал, а через неделю ждет кукольный театр из Африки, где все куклы сделаны из (спокойно!) настоящих костей и черепов. Опять страхи?
Правда, баню называет отдыхалкой. Вот мы и отдыхаем — сначала в огромной бочке с водой, куда нас набилось человек пять и еще место осталось. А потом в парилке меня отходили вениками два крупных, судя по силе удара, специалиста — телешоумен Александр Цекало и питерский виртуоз театральных масштабных фарсов Виктор Крамер.
— Лично я предпочитаю избиение под любимых «Квинов», — заказываю я музыку.
Именитые банщики тут же исполняют «We are the champions», и в каждом моем ребре отдается их басовитое «champions». А в это самое время обитатели бочки решают: вырезать ли сегодня Дусе Германовой гланды и аппендицит? Коллективный разум оставил артистке и то, и другое. Но временно. Зато придумали завтра строить монумент этому самому разуму.
Тема ужина после бани — «не к столу будет сказано». Естественно, анекдоты. Естественно, неприличные. Самый высокий рейтинг у театрального. Вот он — гримерная, две старые артистки и одна молодая. Одна старая говорит другой: «Послушай, милая, ты не чувствуешь, как здесь ужасно пахнет?» Принюхиваются: «Да, ужасно. Дерьмом воняет». Снова нюхают воздух и косятся на соседку. Молодая не выдерживает и говорит стервозно, с вызовом: «Да, я ем говно. И вас съем».
«Роллс-Ройс» на кухне
Все-таки дураки — несерьезные люди. Вроде бы собрались обсудить будущие проекты, а со стороны — полное дуракаваляние. То в бочке, то в «Мексике» — еще одна комната, смыкающаяся с кухней. В этой самой кухне-мексике главный предмет — английская плита «Agga». Кто не понимает, объясняю — это «Роллс-Ройс» среди плит. Электрическое чудо с множеством духовок никогда не выключается и готовит до 20 блюд одновременно.
В «Мексике» Слава обычно любит почитать свою любимую книжку «Искусство ничего не делать».
Второй философский монолог Славы:
— Людям кажется, что они живут в тот момент, когда они
После такого монолога так и тянет в «Индию». О!!! Как там пряно-розово-фиолетово-желто, камешки под ногами и много маленьких зеркал, вмонтированных под разными углами в стены. Год назад Слава попал в Индию, да там и остался — душой. «Это моя страна», — говорит, мечтательно прикрыв глаза.
И тут он делает загадочное заявление, что сейчас ему вовсе не интересен театр как таковой. И искусство как таковое сейчас его не волнует. Вот это да!!!
Елка вверх тормашками
Но самым нежным местом в этом странноприимном доме, где толкутся 20 орущих людей, останется для меня «Бабушкина комната» в башенке. И не потому, что там останавливаются милые старушки, как с рождественских открыток (чепчик, очочки, розовые щечки). А потому, что она как будто пахнет молоком. И я как будто вижу свою бабушку — все руки «гречкой» обсыпаны и капусту для засолки рубит… Все такое бело-голубое и в кружевах, ходики опять же… А елка не стоит, а висит под самой крышей, причем вверх тормашками, и игрушки с нее не сыплются.
Но смотреть на елочные сокровища (у Славы огромная их коллекция) особенно некогда, потому что дураки спешно отправляются в Париж. Там, согласно разработанному Славой плану, они валяются на мосту. И поражает даже не их дурацкий хэппенинг, а как Париж реагирует на группу аккордных придурков.
Вот, например, Дуся Германова, одетая по моде
Клоуны, они же дураки — ну что с них возьмешь. Кстати, а кто из них какой? Ясно, что Макаревич — белый, очень лирический. И Максимков из Питера — тоже белый, но очень умный. А одессит Жора Делиев из «Маски-шоу», который три дня ходит серьезный и в резиновых сапогах, самый что ни на есть рыжий.
— А я какой клоун? — спрашиваю я.
— Ты — рыжий, но с белым пером, — вдруг серьезно сообщает мне Дуся.
Чемоданная история
Глядя на Славу, трудно представить, что
— Если я креативно отношусь к своим затратам труда, творчеству, то в конце концов могу найти такие формулы, которые нужны всем и которые дают мне большую свободу. У меня в театре был внутренний закон: 10 дней работать, чтобы заработать на жизнь, а 20 дней — валяли дурака. Много ли тебе надо?
Его свобода передается всем, кто входит в дом. Даже у самых зажатых, с боксерской стойкой к жизни, комплексы отваливаются, и их никто не ищет. В доме галдят, танцуют, поют. Дураки читают доклады и на музыку государственного гимна распевают «Гимн дураков». И понимаешь, что Полунин опроверг высказывание Гоголя про две российские беды — дураки и дороги. Дороги с царских времен в отечестве не изменились. А вот дураки — скажу я вам — явно эволюционировали: прямо-таки гениальные дураки.
Третий философский монолог Славы:
— Вся проблема состоит в том, что человек привык к тому, что жизнь его несет. Но это вопрос личности, а не вопрос социальной среды: значит, конкретная личность не смогла провести духовные затраты, чтобы найти формулу своей жизни. Я прожил свою жизнь почти всю, не имея ничего в руках. И я имел все. Я с чемоданами расстался всего
И, наконец, о том, кто в домике живет, то есть о семье Полунина. Хотя для него — это первое дело. Полунины — крепкий клан одинаково сумасшедших людей. Жена Лена по прозвищу Фудзи — хранительница дома. Сыновья — Дима и Иван — гении техники и дизайна, невестка Аня — красавица и добрая душа, а также внучка Миа двух лет от роду. Черноглазая Мийка — всеобщая любимица, будущая звезда: она уже выходит в спектакле «Сноу шоу», правда, пока в финале. Но этого вполне достаточно, чтобы ее узнавали на улице там, где гастролирует театр ее деда.
Прислуги Полунины принципиально не держат, все делают сами.
Режиссер жизни
Поутру Дуся в красном камзоле и золотом кивере на голове ловит явно не рыбу, а немного солнца в холодной воде, куда ежедневно ныряет только безумный Крамер. Делиев вдруг сообщает, что он амбициозный дурак, потому что вчера с девушками на мосту фотографировался. Бартенев снова сменил пижаму. А Макаревич говорит, что ему в свадебной комнате спится
— Да это вообще потрясающее место. И надо обладать колоссальной внутренней свободой и большой силой, чтобы устроить жизнь таким образом. Я думал, что сам живу близко к этому, но понял, что до этого мне далеко.
Сразу несколько голосов:
— Господа, так из чего мы будем делать монумент разуму?
И тут же коллективный дурацкий галдеж: «Давайте сделаем его из продуктов, а потом съедим». Пока все на балкон тащат продукты, точно расхитители народной собственности, мы сидим со Славой на полу в библиотеке.
— И все-таки загадка — почему тебе театр сегодня неинтересен? Значит, новых спектаклей не ждать?
И тут Слава делает еще одно заявление:
— Понимаешь, есть более совершенный спектакль — это наша жизнь. И я пытаюсь, чтобы каждый ее момент был создан по сценарию, чтобы хорошо была поставлена музыка, прекрасно сделаны костюмы, подобраны актеры, чтобы все работало, как вчера на мостике у Лувра. Это драматургия моей жизни. И для меня она более интересна, совершенна, импульсна и дает такое удовольствие, какое театр уже мне дать не может. Я пытаюсь многих людей спровоцировать на такое же понятие жизни.
Но режиссировать жизнь, я бы сказала, опасно. Дом Славы — вещь хрупкая. Вот Слава вычислил: если 20 процентов гостей не поддаются Дому, атмосфера его разрушается.
Три дня дураки валяют дурака. Однако наваляли немало. Сначала ассамблею с научными докладами на тему «Дурак в современном мире?». А через две недели Слава начнет сколачивать проект «Караван мира 20 лет спустя». Именно 20 лет назад доперестроечная Москва вздрогнула, когда Слава с компанией таких же дураков, как он, притащил в центр столицы лучший мировой уличный театр. В
Четвертый философский монолог Славы:
— Люди совсем разные, и у них разные понятия о счастье. Если
Мимо ковыляет по своим делам маленькая Мийка. Слава смотрит на нее: «Вот если я с Мийкой поссорюсь, вот это будет страх». Что это за клоуны?! Что за дураки?! Ну никак не могут жить без страшилок.
Марина Райкина
