На телеканале "Россия" вышел сериал "Кровавая барыня" — про печально известную Салтычиху. Обозреватель "Огонька" в недоумении: почему нам рассказывают страшную сказку там, где должен быть страшный урок?
Актриса Юлия Снигирь признается, что не сразу согласилась играть роль Салтычихи, поскольку "не могла найти оправданий героине". Ее можно понять. Редкий случай — оценка Салтычихи почти за 200 лет в русской истории не претерпела изменений, трактовка ее злодеяний — что в царское время, что в советское — по сути совпадала. И это объяснимо: с обычной, человеческой точки зрения, независимо от идеологии, это была и есть история о насилии, которое приобретает особенно чудовищные размеры в условиях, где узаконено бесправие человека. У Салтычихи была предшественница — Эржебет Батори, венгерская графиня, известная серийными убийствами молодых девушек, а также последовательница — Мэри Дельфина Лалори (1775-1849), одна из самых жестоких женщин-убийц в истории Нового Орлеана, которая обвинялась в садизме и многочисленных изощренных убийствах чернокожих рабов. Все истории чем-то похожи — это прежде всего истории о порочности рабства, которое поощряет человека обходиться с другим человеком как с вещью. Бесправие поощряет насилие — вот самый короткий вывод из всех этих историй. Сегодня мы, в отличие от наших предков, знаем, с какой единственной целью нужно об этом говорить: психологи называют это "проработкой коллективной травмы", чтобы извлечь для себя печальный, но важный урок. Вдобавок сериал вышел 19 февраля: в этот день в 1861 году в России, как известно, было отменено крепостное право.
Уникальность истории Салтычихи еще и в том, что эта история была расследована чуть не впервые по всем законодательным нормам того времени, поэтому о ней и стало известно. Столбовая дворянка Дарья Салтыкова, как стало общеизвестно, била дворовых людей плетьми, батогами и поленьями, драла волосы, прижигала каленым железом, морила голодом, морозила на улице, топила. Количество ее жертв разнится от десятка до сотни, в основном женщин и девушек. Решением Екатерины II она была приговорена к пожизненному заключению в монастырской тюрьме, где и умерла.
Поразительно, но первое, что бросается в глаза,— авторы при всей общеизвестности истории словно бы пытаются найти для Салтычихи оправдания. Конечно, есть известный закон жанра, по методу Станиславского: "Ищи в плохом герое хорошее". Но это нужно для достоверности актерской игры, для погружения в образ, а вовсе не для оправдания злодеяний. Однако авторы сериала пытаются найти для объяснения поведения Салтычихи именно "логические причины", сводя все чуть ли не к "систематическим неудачам в личной жизни". В поисках аргументов авторы, надо сказать, не особенно оригинальны. Отец Дарью не любил, от психического расстройства не лечил, сослал в монастырь; замуж выдали насильно, за нелюбимого, а любимый стал фаворитом императрицы. Конечно, подлинных данных о жизни помещицы Салтыковой немного, но ни про монастырь, ни про несчастную любовь никаких сведений не сохранилось. Кроме того, до смерти мужа Дарья, по сведениям современников, никак не проявляла своих ужасных наклонностей.
Но самый веский аргумент, который выдвигают авторы в качестве оправдания,— родовое проклятие. Этот аргумент мы часто слышим, на скамейке перед домом, в качестве окончательного: "У нее и мать такая была". На героине проклятие, оно передалось от матери, в которую тоже вселился злой дух. Черная дама в подвале хранится!.. Тайна портрета! Страшный портрет скрывает какую-то тайну. Так садисты обычно и оправдывают себя — это не я, это какая-то темная сила. Это не я, это все портрет. "Это все-таки не история про маньяка — это история про любовь, когда она превращается в болезнь, в сумасшествие",— говорит режиссер сериала Егор Анашкин. Авторам кажется, что, если припудрить историю про насилие высокими дворянскими страстью, ревностью и местью, она будет выглядеть благороднее, красивше.
Вариант "родовое проклятье", кроме того, открывает ворота мистике, которая должна сделать эту историю эстетически "интересной". Патологическая страсть телевидения — превращать ужасное в "интересное" — проявляется уже не в первый раз.
А чтобы избежать упреков, авторы заранее предупреждают, что "выискивать столь любимые придирчивым зрителем ляпы и неточности в данном случае бессмысленно — авторы "Кровавой барыни" настоятельно рекомендуют не рассматривать их детище как учебник истории".
Да никто и не рассматривает сериал в качестве учебника, а рассматривает совершенно правомерно историю Салтычихи как историю прежде всего о человеческом зле. Но смотреть в глаза злу авторы как раз и не желают, окутывая все мистическим туманом. В юности, находясь в монастыре, от болезни своей Дарья совсем излечилась, но ее развратила циничными разговорами какая-то девица из высшего общества, повадками напоминающая известную телеведущую. Как можно предположить, она олицетворяет в сериале развращенное Западом "петровское поколение". Без "Запада" сегодня ни одно телевизионное блюдо не вкусно. Опять же выходит — не сама Салтычиха виновата, а среда заела.
Отдадим авторам и должное: местами они вполне правдивы — когда рассказывают, например, про насилие в дворянском быту, о нравах, царящих там по отношению к крепостным ("право первой ночи" и т.д.). А "идеальная" жизнь в монастыре оборачивается в конце словами героини о лицемерии, обращенными к монахине.
Но дальше происходит вещь необъяснимая, хотя также закономерная. Оправдывая кругом виновную героиню, с другой стороны, авторы зачем-то еще и умножают ее злодеяния, приписывая Салтычихе то, чего она не совершала, например убийство мужа. И это уже встречалось не раз в исторических сериалах. С одной стороны, нам не рассказывают подлинную историю преступления. С другой — нам рассказывают выдуманную от начала до конца, написанную как бы поверх реальной, еще более кровавую историю! Конечно, наивно спрашивать о смысле этого предприятия, но здесь помимо воли все время возникает вопрос: зачем? Ради чего это делается? Можно ли усмотреть в этом хотя бы минимальный смысл, логику?.. От реальной истории остаются в итоге только имена героев, вместо страшной были нам рассказывают еще более страшную сказку. Вероятно, авторы все это делают для того, чтобы в их понимании зрителю было "интереснее". В анонсе сериала Салтычиху называют "легендарной", поясняя нам, что это "от великой любви до великой ненависти", словно бы речь о поп-певице, а не об убийце. Все это происходит далеко не в первый раз, в силу, вероятно, какой-то необъяснимой мутации самой природы телевидения. Если реальная Антонина Макарова (Тонька-пулеметчица), повинная в расстрелах советских граждан во время войны, пыталась после войны жить незаметно, то в сериале "Палач" на "Первом канале" (2014) она и после войны продолжает совершать ряд изощренных убийств с элементами кровавого "ритуала". Зачем?.. Вероятно, по той же логике, чтобы зрителю было "интереснее". Реальную историю про ограбление Госбанка Армянской ССР в 1977 году авторы сериала "Паук" ("Первый канал", 2015) разбавляют выдуманным ритуальным убийством советских манекенщиц. Зачем?.. Чтобы, вероятно, "передать аромат эпохи". История первого серийного убийцы Мосгаза (одноименный сериал 2012 года, "Первый канал") превращается в историю об обиженном властью художнике-абстракционисте, чьи преступления обставлены также в соответствии со вкусами изготовителей телепродукта. Почему авторам криминальных сериалов реальная ужасная история не кажется "интересной"? Почему авторы опасаются говорить о реальном зле, но при этом создают собственную вселенную зла, еще более ужасную и кровавую?.. Это загадка вполне в духе истории самой Салтычихи. Во всем этом есть какая-то патологическая боязнь правды и собственное искаженное представление о мире, реализуемое на экране.
Отметим при этом, что к актерской игре Юлии Снигирь и других актеров в общем-то нет претензий: играют они по возможности достоверно, как говорится, "в заданных обстоятельствах". Но в рамках имеющегося сценария даже они не в силах ничего изменить — здесь, как в компьютерной игре, они заложники чьего-то искаженного представления об интересах "зрителя", который существует также лишь в голове создателей сериала.
Андрей Архангельский
