Инсульт — одно из самых грозных по тяжести и по своим последствиям заболевание: большинство таких пациентов становятся глубокими инвалидами: они не могут говорить, самостоятельно ходить, обслуживать себя... «Больные с последствиями инсульта, черепно-мозговой травмы, нейроонкологии и других нейрохирургических патологий — это самый тяжелый контингент пациентов, которые с первой минуты нуждаются в реанимационной помощи, — сказал в интервью «МК» директор Федерального научно-клинического центра реаниматологи и реабилитологии, д.м.н., профессор Андрей Вячеславович ГРЕЧКО. — А главное — в ранней нейрореабилитации в условиях современной высокотехнологичной, имеющей кадровый потенциал реанимации. Но и после потребуется еще более длительный, иногда пожизненный, уход за больным его близкими, из-за чего рушатся семьи, родные теряют работу, деньги...»
Какие возможности для реабилитации больных после мозговой катастрофы сегодня есть в нашей стране? Что сделано в последние годы на уровне государства? И что зависит от самого человека, чтобы уберечься от «проблем с головой»?
«Одна из проблем — возникший пробел в этапности оказания медицинской помощи пациентам после инсульта»
— В нашей стране количество инсультов с годами только возрастает, — подчеркнул наш эксперт, профессор Андрей Вячеславович ГРЕЧКО. — Причин множество. Кроме известных (стрессы, гиподинамия, информационный прессинг, плохая еда), появились и новые — инсульт помолодел, постарело население. Таким пациентам требуется ранняя специализированная помощь. В России сегодня есть такие мощные федеральные центры-нейрокластеры, как Институт нейрохирургии им. Н.Н.Бурденко (в год выполняется более 8 тысяч высокотехнологичных операций). Потребность в таких операциях колоссальная. И в ближайшем будущем не снизится, о чем говорит статистика: смертность и инвалидизация, в том числе от черепно-мозговых травм, из года в год только растет.
Да, за последние 20 лет осуществлены очень серьезные госинвестиции в развитие реаниматологии и нейрохирургии. Можно даже сказать, совершен качественный скачок. Заметны успехи в объемах оказания медицинской помощи в нейрохирургии. Пациенты, которые еще 10–15 лет назад были обречены на смерть, теперь живут за счет новых нейрохирургических технологий. Сегодня государство тратит огромные средства именно на высокотехнологичные нейрохирургические вмешательства. Количество таких операций в разы больше, чем 10–15 лет назад.
Но... Вместе с тем надо понимать, что в учреждениях, где умеют это хорошо делать, надо разгружать реанимационные койки для других больных. Возникла необходимость создания нейрореабилитационных центров.
Первой такой ласточкой стал Федеральный научно-клинический центр реаниматологии и реабилитологии (открыт в октябре прошлого года), созданный Федеральным агентством научных организаций. Сюда теперь переводят самых тяжелых пациентов с последствиями черепно-мозговой травмы, инсульта и после операций на головном мозге, проведенных в других клиниках. Во-первых, это позволило хотя бы частично разгрузить реанимационные койки в узкоспециализированных стационарах и тем самым дать возможность большему числу пациентов лечиться в этих клиниках.
Во-вторых, и это главное, перед нашим государственным центром поставлена амбициозная задача: внедрить технологии оказания нейрореабилитационной помощи, которые можно будет тиражировать по всей стране.
«Нельзя отказываться даже от самых «безнадежных» пациентов»
— Андрей Вячеславович, неизлечимым больным иногда требуется помощь в течение десятилетий. Но мощности вашего центра ограничены.
— Конечно, мы не можем себе позволить держать больного годами. Центр создан для других целей. Решение по каждому пациенту принимается индивидуально. Вроде простое действие — вертикализация: для здорового человека вообще не проблема подняться с постели и сесть, а для наших пациентов — огромная победа. Поступающие сюда больные нередко не могут не только пальцами рук и ног пошевелить, но даже самостоятельно дышать. И вдруг такой больной через несколько недель может сам глотать пищу, пить воду, дышать. Это счастье. Но самое потрясающее, когда больной заговорит (до этого мог общаться только взглядом). Когда человек начинает общаться языком — это непередаваемое ощущение и для больного, и для родственников, и для врачей. Не все, конечно, достигают такой результативности.
Восстановление речи у человека с последствиями черепно-мозговой травмы, инсульта — наивысший реабилитационный результат: нет речи — нет развития. Устойчивой положительной динамики можно достичь в 80% случаев. И это еще раз доказывает: если с такими больными интенсивно заниматься, эффект в подавляющем большинстве случаев будет достигнут. Сегодня для реабилитации больных после инсульта у медперсонала есть целый набор приспособлений и роботизированной техники: роботы учат больных не только сидеть, но и ходить, держать торс. Также больные быстрее восстанавливаются, если рядом есть кто-то из родственников: идет очень хороший ответ на лечение.
Грамотно реабилитированные подающие надежды пациенты даже после тяжелейших критических инсультов и черепно-мозговых травм могут жить десятки лет. Именно это должно мотивировать врачей не отказываться от «безнадежных» пациентов.
— Как идет отбор в ваш центр? И кто решает, у кого из больных есть шанс на реабилитацию, а у кого нет?
— Есть врачебная комиссия, которая рассматривает медицинские документы, поступающие к нам из медучреждений России. Важно также, есть ли у нас условия для лечения того или иного больного. Мы можем брать и самых тяжелых пациентов, но не каждый из них транспортабелен. Поэтому высылаем к больному свою бригаду врачей из 3–4 специалистов, они осматривают больного, беседуют с лечащим врачом.
«С каждым таким больным ежедневно бригада врачей должна работать не менее 300 минут»
— Ваш центр в первую очередь научный (из 900 работающих более половины — ученые). Скажите, Андрей Вячеславович, что из научных исследований, открытий уже удается использовать в практике лечения тяжелых нейробольных?
— То, что есть сегодня в арсенале лечения и нейрореабилитации таких больных, несопоставимо с тем, что было даже 10 лет назад. Главный принцип реабилитации — раннее начало, длительность, непрерывность, интенсивность и мультидисциплинарность, когда одновременно в процессе лечения и выхаживания задействованы специалисты нескольких профилей: неврологи, нейрохирурги, физиотерапевты, логопеды, психологи... Важно, чтобы такой пациент получал до 300 минут реабилитации в сутки, включая роботизированную помощь.
Появились более эффективные технологии вертикализации таких больных. Все это позволяет тяжелому пациенту подняться, причем за достаточно короткий срок — за несколько месяцев. Хотя раньше такой больной мог лежать годами.
А когда есть технологии, лекарства, есть методология, человека можно поднять быстро. Сегодня в этой области имеется огромный багаж технологий, созданных до нас. И современная наука в этом помогает — новыми методами, технологиями.
— Как не запустить болезнь, тот же инсульт? Когда бежать к неврологу, чтобы не было поздно?
— Не нужно ждать, когда заболит. Сейчас ежегодно проводится бесплатная диспансеризация. Если регулярно ее проходить, то любое заболевание можно выявить на ранней стадии. Ведь диспансеризация — это не только анализы, но и общение с несколькими специалистами. Очень серьезный фильтр. Есть симптомокомплексы (сочетание многих признаков), которые увидят врачи и подскажут, что делать дальше: какие и где проходить обследования, где лечиться.
Никуда не уйти и от наследственности. Если она отягощена (у прямых родственников были подобные проблемы с сосудами), это должно насторожить в первую очередь. А для профилактики болезней мозга важен рациональный режим труда и отдыха. Плюс двигательная активность — для любого человека. В одном из исследований доказано: если человек ежедневно будет проходить быстрым шагом 2 км, то вдвое-втрое снизится, например, риск инсульта. Безусловно, сказывается на этом заболевании и излишний вес. Я даже не хочу рассуждать по поводу атеросклероза, вредного и полезного холестерина... Но то, что человек даже с небольшим лишним весом чаще страдает от инсульта и инфаркта, — это статистически достоверно и доказано очень давно. Просто надо мало есть, чтобы удержать себя от лишних килограммов и, как следствие, от сосудистых заболеваний.
— И с какого возраста надо начинать интенсивно двигаться, бегать, есть здоровую пищу, чтобы в будущем не было проблем с сосудами? С пеленок?
— С детских лет закладывается риск инфаркта, инсульта и других сосудистых проблем. Обратите внимание на сегодняшних школьников и сопоставьте их с детьми-ровесниками 25–30 лет назад. Нынешние намного полнее из-за неуемного потребления простых углеводов (сахара, выпечки и др.). Эта погрешность в диете — проблема не детей, а их родителей. К тому же сегодня дети еще и мало двигаются. Считаю: даже грамотных и социально адаптированных родителей надо просвещать. И это даст свои плоды в будущем.
Когда человек становится взрослым (с биологической точки зрения — в 18–21 год), с этого момента ему нужно четко для себя определить, какой образ жизни вести, что есть, пить, чем заниматься физически. И к 30 годам он точно должен знать, что можно его организму, а чего нельзя. Если к этому возрасту человек не определился, то уже потерял 10 лет. И дальше он наделает огромное количество ошибок.
А после 40 лет осуществлять профилактику и лечение любых болезней, а тем более серьезных, ему будет гораздо сложнее, чем 30-летнему. Особенно это касается мужчин, женщины более мотивированы, если вести речь о здоровье.
— Что происходит с человеком в 40 лет с точки зрения физиологии?
— Меняется гормональный фон. Если в 30 лет гормональный фон позволяет выровнять какие-то шоковые воздействия (недоспал, вовремя не поел, переработал), организм сам многие потери компенсирует без дополнительной внешней помощи. А вот после 40 чаще всего так не получится (все процессы в организме регулируются медиаторами и гормонами). Это не говорит о том, что гормональный фон после 40 лет сходит на нет, но он работает по-другому. Не случайно сегодня огромное количество инсультов случается в 30 и 40 лет. Раньше такое было редкостью. Помолодели болезни в связи с изменением образа жизни, с лавинообразным потоком информации. Плюс изменившееся питание. Я не хотел бы углубляться в ГМО, в пальмовое масло... Но они вредят — это однозначно и влияют на заболеваемость сосудов, в том числе мозга.
«Организм ничего не прощает...»
— Андрей Вячеславович, лично вам удается вести здоровый образ жизни? Если можно: ваш возраст, рост, вес, предпочтения в еде, отношение к физическим нагрузкам, к алкоголю…
— Мне 42 года, рост 182 см, вес 77 кг. Занимаюсь общей физической подготовкой: регулярно хожу в спортзал, там подтягиваюсь, отжимаюсь. Ем все, но понемногу. Мой друг однажды сказал: «Ты не ешь, а только пробуешь». Не занимаюсь ни сыроедением, ни травоедением. Абсолютно равнодушен к сладкому. Мясо — каждый день, но тоже немного. Рыбу ем редко, не люблю. Когда понял, что организм ничего не прощает, стал раз в день есть сырое овощное пюре (свекла, морковь, зелень, примерно 200 г, приготовленные в блендере). Алкоголь — только по случаю (вино красное, сухое и полусухое). Нельзя прием алкоголя делать системой. Воздействие спиртного на организм зависит больше от регулярности: если регулярно пить даже небольшое количество алкоголя, будешь быстрее стареть и болеть, станешь зависимым.
Будьте здоровы.
Александра Зиновьева
