А был ли мальчик? – вместо приветствия вопрошает Коля Князев, издалека завидев меня утром у входа в институт.
Девочку-то нашли, а мальчика нет, – приходится отвечать мне на приветствие. Это означает, что мы ученики Рошаля, который дружил с Горьким, который написал про жизнь Клима Самгина, который повел девочку и мальчика на речку, которые провалились в прорубь, из которой достали только лишь девочку.
Вокруг удивляются. Понимают, что мы с Колей приветствуем друг друга, но выглядит это странно и непонятно. Понятно нам. Вместо обычного «приветпривет», мы используем замысловатый прием. Это символ, в котором кроется наша тайна. Мы радуемся, потому что знаем тайну.
…В горнице одного из знатных вельмож, у подножия Сионгоры Мастер Созидания собрал учеников и посвятил их в тайну спасения души человеческой.
Пытаюсь найти среди древних построек эту сакральную горницу, которая должна быть похожа на нашу Тридцать пятую аудиторию на Левом Берегу…
Сергей Овчаров спрашивает у меня:
А ты знаешь, почему Эйзенштейн говорил про Рошаля, что он вулкан, извергающий вату? – мы в это время репетировали днями и ночами «Гробовщика». Сергей играл роль Адриана Прохорова, мастера гробов. Я же репетировал роль немца Шульца, мастера сапожных дел.
Не думал об этом, – отвечал я Сергею. Хотя я не только не думал об этом, я даже не знал такого высказывания Эйзенштейна.
«Вулкан извергающий вату». С того момента я часто думаю о вулкане и о вате. Фраза врезалась в голову основательно. Я много раз представлял себе эту картину с вулканом. Миллион вариантов. Григорий Львович в любой ситуации сохранял в себе доброту. Его доброе отношение ко всем окружающим было неиссякаемо.
…Гробовщик пришел домой пьян и сердит. В гостях у сапожника пили за здоровье его клиентов, за здоровье клиентов булочника. А когда стали пить за здоровье клиентов гробовщика Адрияна, вышел большой конфуз. «Что ж это, в самом деле, – рассуждал он вслух, – чем ремесло мое нечестнее прочих? разве гробовщик брат палачу? чему смеются басурмане? разве гробовщик гаер святочный? А созову тех, на которых работаю: православных мертвецов»...
Когда Рубен Вартапетов читал перед нами эти строки, Григорий Львович уже давнымдавно прожил внутри пушкинской повести жизни всех персонажей. Он реагировал на текст так внимательно и проникновенно, что становился похож на тех людей, о которых в это время шло повествование. Вот он пьяный и сердитый гробовщик. Андриян, да и только! А вот он уже немец Шульц, вылитый сапожник! Он слушал настолько завороженно, что в нужный момент даже превратился в глупую и сварливую дочь гробовщика. Каждый озвученный глагол отражался на движении мышц его лица, каждое существительное и прилагательное превращало его тело в точную копию пушкинского персонажа. Никто из нас не знал, как на самом деле выглядели эти люди в своей жизни, но я думаю, что именно так, как выглядел преображенный Рошаль. При этом все персонажи у него «получались» милыми и добрыми, как у славненького ребенка.
По убеждению Рошаля, жизнь человека условно делится на три периода:
Детский: от ноля до семи лет. В этом возрасте происходит познание мира в обобщенных образах.
Взрослый: от семи лет до наступления зрелого возраста. В этом возрасте происходит расшифровка детских образов и научно-практическое обоснование своих представлений, сформировавшихся в детстве.
Зрелый: в этом возрасте человек упрощает представление о жизни, освобождается от всех ненужных деталей. «Все одно – и млад, и стар».
Сообщество Рошаля это огромный Русский мир. Представить его во всей полноте и, тем более, в деталях невозможно. Со многими людьми ближнего круга своего сообщества Григорий Львович успел нас познакомить. Каждый из них был любим и дорог ему. И эту любовь он, как эстафетную палочку, передавал нам.
Встречи с Максимом Горьким запомнились Григорию Львовичу просто-той и дружеской теплотой. Великий русский писатель с мировой известностью, пятикратный номинант Нобелевской премии принимал гостей у себя дома.
«В этот раз … говорили мы об искусстве, и Алексей Максимович, слушая нас, спрашивая и отвечая на наши вопросы, все время был занят еще и другим делом: сжигал в пепельнице бумагу, отрывая от газеты кусок за куском. Он неотрывно смотрел на небольшое пламя и то и дело поправлял пальцами горящие бумажки…
«Нужно жить всегда влюбленным во что-нибудь недоступное тебе... Человек становится выше ростом оттого, что тянется кверху» – (Фома Гордеев)
«В русских университетах не учатся, а увлекаются поэзией безотчетных поступков» – (Клим Самгин)
«Жить надо с удовольствием. Каждый день можно найти что-нибудь для радости» – (Артамонов)
…Вы, должно быть, удивляетесь, для чего это я бумагу жгу, устраиваю на столе иллюминацию, – продолжал Алексей Максимович, отодвигая наконец пепельницу и откладывая спички. – Люблю в огонь вглядываться, тянет он меня; костры теперь не зажжешь по климатическим соображениям, так вот хоть бы так, – и он указал на пепельницу. – Так сказать, космическая игра на блюдечке.
Он улыбнулся, чуть виновато, чуть лукаво и совсем по-детски.
– А ведь это большое дело – огонь!»
После этого дня были еще встречи. Через несколько лет Григорий Львович приезжал к Горькому вместе с Роменом Ролланом, известным французским писателем и драматургом, ученыммузыковедом, Лауреатом Нобелевской премии «За высокий идеализм литературных произведений, за сочувствие и любовь к истине».
Рошаль собирался экранизировать роман Ромена Роллана «Кола Брюньон». Сценарий был уже написан. Решено было обсудить проект с Горьким. Он руководил Союзом советских писателей. Встреча, как обычно, состоялась у Горького на даче.
Великий француз предлагал Рошалю снять фильм во Франции с французскими актерами. Григорий Львович не хотел снимать за границей. Кроме того, на главную роль был запланирован Щукин. Горький выслушал обе стороны и сказал, что лучше Щукина никто не подойдет на эту роль. Кроме того, у него есть на Волге приметное место и оно будет получше всяких французских Кламси.
Когда Роллан уехал, Горький сказал Рошалю: «Есть у русских такая черта: чего не коснется – оживлять духом живым и к новому воскрешать и преображать. Вот хоть Шекспира возьмите, не возрожден ли он у нас? И нашему новому человеку не стал ли спутником?»
Изучая во МГИКе творчество Горького у профессора истории русской и советской литературы Ольги Михайловны Матвеевой нам предстояло узнать, что великий писатель Русского мира, которого при жизни изучала просвещенная Европа, Алексей Максимович Горький провел в эмиграции в общей сложности 18 лет и при этом принципиально не выучил ни одного иностранного языка.
В начале XXго века он был одним из идеологов богостроительства. В 1909 году богостроители при поддержке Горького содержали на острове Капри фракционную школу большевиков (Каприйская школа для рабочих), названную Лениным «литераторским центром богостроительства».
Надо пояснить, что богостроительство это этикофилософское течение в русском марксизме. Его культивировали левые литераторы с целью интеграции идей марксизма и религии.
Мировоззрение Горького предполагало сходство социалистического и христианского мировоззрения.
Монтируя в памяти имена и страны, я вспомнил смешной случай, который произошел у нас в Тридцать пятой аудитории. Александр Григорьевич Симонов, наш педагог по операторскому мастерству, показывал подборку своих цветных слайдов о поездке на Капри в компании Рошаля. Красивые пейзажи, красивые портреты он комментировал словами: «Это я снял Григория Львовича утром после завтрака. Вот он на яхте. Вот я снял его на фоне заката». Вдруг на экране появляется чейто очень размытый и не в фокусе портрет: «А это я! Меня снял Рошаль».
В 1936 году 18 июня около 11 утра Максим Горький скончался в Горках, на 69м году жизни. Последние его слова были сказаны медсестре Липе: «А знаешь, я сейчас с Богом спорил. Ух, как спорил»!
В это время, в другой параллели, Рошаль снимал свой фильм «Зори Парижа» и вынашивал идею об экранизации романаэпопеи Максима Горького «Дело Артамоновых». Годом раньше ему было присвоено первое почетное звание «Заслуженный деятель искусств РСФСР».
