Гштад – это даже не заштатный городишко. Это всего лишь деревня с парой тысяч жителей. Но в Швейцарии деревня зачастую может заткнуть за пояс иной город. Скажем, одна такая деревня, Санкт-Мориц, дважды была столицей Олимпийских игр. Гштад претендует на звание музыкальной столицы страны.
Уютно устроившийся на километровой высоте в одной из долин альпийского района Заненлэнд, Гштад весь как бы пропитан музыкой и, словно магнит, притягивает музыкантов разных направлений из близких и далёких стран.
Деревня Гштад
Именно здесь бросил якорь своего фестиваля классической музыки великий Иегуди Менухин, в семь лет ставший скрипачом-вундеркиндом, вскоре заслуживший неофициальный титул маэстро, а затем и официальный – английского лорда.
Родившийся в Нью-Йорке в семье выходцев из Белоруссии и Крыма, он в 1970 году стал гражданином Швейцарии.
Иегуди Менухин
Потом этот ежегодный фестиваль, получивший имя Менухина, проходил под патронажем Гидона Кремера, одного из выдающихся «выпускников» отечественной скрипичной школы. В том году, когда довелось быть в Гштаде, здесь на протяжении семи недель звучали произведения Шуберта, Шостаковича, Мендельсона, Брамса.
В этот период все деревенские отели Гштада (кроме пятизвёздных здесь целая гроздь менее звёздных гостиниц) были забиты мировым бомондом, и мы приехали сразу после окончания действа.
В витринах стояли портреты Кремера, обрамлённые свитками нот, и, казалось, еще не угасло эхо великой музыки. Потом фестиваль возглавит музыкант Кристоф Мюллер.
Похоже, в Гштаде музыка звучит всегда – либо вокруг, либо внутри тебя.
Строгую классику сменяют завораживающие ритмы кантри, потом будет фестиваль киномузыки – фильмы озвучивают не фонограммы, а живой оркестр. А там уже подоспел фестиваль народной музыки: фальцетные переливы неподражаемого пастушеского пения – йодля, аккордеоны, свирели, немыслимой длины деревянные альпийские рога вперемешку с настоящими рогами живых коров, полноправно участвующих в церемонном проходе и выводящих свою мелодию с помощью свисающих с мощных вый солидного размера колокольцев.
А коровье соло на таком колокольчике хорошо слушать, поднявшись в подвесной кабинке по канатной дороге на гору Эгли. Взбираясь ещё выше по склону, видишь упитанных рыже-белых производительниц самого высокосортного молока, пощипывающих ослепительно зелёную траву или задумчиво возлежащих на фоне острых горных пиков.
Швейцарские бурёнки
Но вот что-то привлекло внимание одной такой молокопроизводительницы, и она с неожиданной прытью галопом пустилась по склону вниз.
В альпийской тиши раздалась весьма бравурная мелодия, правда, с несколько рваным ритмом. Кстати, при такой прыгучести немудрено, что местные коровы запросто преодолевают встречающиеся время от времени заграждения из колючей проволоки, в которой устроены лишь узкие турникеты для прохода пеших путешественников.
Перезвоны коровьих колокольчиков в оглушительной тиши – важная составляющая окружающей пасторали: пронзительная зелень травы на фоне пиков, иногда заснеженных, пьянящий своей чистотой и свежестью воздух, величественные и ухоженные рогатые символы Швейцарии…
Но, как обычно, у явления оказывается и изнанка. Даже у такой пасторали.
Уже не один год группа защитников животных активно требует избавить коровьи выи от музыкальных подвесок, столь милых сердцу многих и прочно ассоциирующихся со швейцарским образом жизни.
Аргументы? Их немало. Звяканье для коровы эквивалентно звуку отбойного молотка для человеческого уха. В результате у животного ухудшается слух, корова хуже пережёвывает пищу, быстрее стареет. Таковы выводы, сделанные в результате исследований сотрудниками Цюрихского университета.
Одна деталь: учёные обследовали животных, на которых были подвешены целые колокола – ботало весом в пять с половиной килограммов.
Но такие «колокольчики» – большая редкость, ими изредка уснащают бурёнку, возглавляющую кавалькаду коров при перегоне с горных пастбищ на равнинные с наступлением осенних холодов. Переход длится недолго и обретает признаки небольшого карнавала – животных украшают венками и праздничными музыкальными подвесками особо крупных размеров для особо громкого позвякивания.
Осенний перегон на равнинное пастбище
Защитники использования колокольчиков отвергают нападки, утверждая, что обычный вес колокольчиков составляет от 200 до 800 граммов, и что коровы давно привыкли к мелодичному позвякиванию, которое не только не приносит им вреда, но даже доставляет удовольствие.
Последнее утверждение труднодоказуемо, но различие позиций налицо. Остаётся напомнить, что музыкальные подвески отнюдь не только украшение, но играют и прикладную роль – помогают отыскать заблудившуюся корову, а разница в размерах и, соответственно, в производимом звуке, позволяет пастухам определять конкретное животное.
Уверен, прекрасно умеющие считать швейцарские животноводы, в обычное время использующие отнюдь не сверхгабаритные ботала, вряд ли бы продолжали это делать, если бы заметили, что это отражается на здоровье коров и уменьшают молокоотдачу.
…Конечно, в этих краях, как и повсюду в Швейцарии, существует легенда. Здешняя гласит, что, создавая эту страну, Господь опустил на землю длань, и ладонь его образовала Гштад, а пальцы – пять долин вокруг него.
Может, оно так и было, только с птичьего полета Гштад своей извивающейся центральной и выгнувшимися боковыми улицами показался мне большим скрипичным ключом – видимо, сказывался настрой на музыкальную натуру этого места.
Звучат бубенцы на одеянии танцора… Плакат 1924 года
И музыкальная тема продолжилась в совершенно неожиданном месте.
…Когда Руди Верен вышел из своего шале и заиграл на аккордеоне, и плавная мелодия вплелась в беззвучие альпийских лужаек, а затем полетела куда-то выше, к далёким пикам, это стало достойным завершением долгого священнодействия, которое он творил на наших глазах.
И это был уже второй музыкальный инструмент, который оказался в его руках за те часы, что мы провели здесь. Но об этом чуть ниже.
Его шале стоит на вершине горы Эгли. Вообще словом «шале» здесь, как я заметил, именуют практически любое деревянное здание – главное, чтобы крыша была распластана под тупым углом.
Эти крыши напоминают крылья птиц, которые собрались взлететь и уже начали взмах огромных крыльев.
Есть шале роскошные, в несколько этажей, есть скромные, но гордящиеся своим возрастом, подобно вот этому, принадлежащему Руди. Тёмно-коричневому сооружению чуть не три столетия, но оно, похоже, простоит еще не меньше. Кстати, в соседней деревне Занен довелось видеть шале вдвое старше.
Не стареющие шале деревни Занен
Гигант с железным рукопожатием, Руди называет это свое хозяйство «верхней фермой» – в дополнение к «средней» и «базовой», куда по мере наступления холодов он перемещает хозяйство и переводит стадо. Здесь у него сыроварня, тут он проводит летние месяцы, присматривая за двумя десятками своих коров и готовя знаменитый альпийский сыр.
...Огромный медный чан висит над открытым огнем.
Сюда я налил вечернее и утреннее молоко, рассказывает Руди. Вначале нагрел его до 32 градусов, потом добавил сыворотку – её мы получаем из желудка телят. Через полчаса молоко сделалось плотным, как йогурт. И здесь в дело идет арфа, с улыбкой продолжает Руди, демонстрируя металлическое приспособление со струнами, действительно смахивающее по форме на означенный музыкальный инструмент. У нас она называется «сырной арфой», добавляет он, ею хорошо расчленять плотную массу, которую затем полчаса надо размешивать. Потом вновь в течение получаса подогреваем до 52 градусов, а вот сейчас как раз и будем эту массу извлекать из чана...
Рождается знаменитый швейцарский сыр
Он опускает на дно чана марлевую простыню, причем без видимого дискомфорта довольно долго орудует в горячем месиве обеими руками, с другой стороны материю подхватывает помощница. Подняв края марли, Руди делает тюк и легко перебрасывает его на стол рядом в заготовленную форму – пластмассовый круг с высокими стенками. Оттуда стекает беловатая жидкость. Вначале прикрывает марлевый мешок крышкой, потом для более полного отжима опускает гнёт – рычаг с веревкой и грузом.
«А теперь, – продолжает Руди, – оставим будущий сыр на десять часов в покое, чтобы потом на двое суток поместить в 30-процентный солевой раствор, а после этого отправить в погреб. Но и здесь мы его не бросим без внимания, каждые три дня поверхность надо смачивать солёной водой – для дезинфекции и придания головке аппетитного облика и того, что называется “товарным видом”. А дальше надо принимать решение: какой сыр вы хотите получить: трехмесячный “молодой”, шестимесячный “зрелый” или двух- или трехлетний “хоблкезе”».
В объяснение странного последнего названия, означающее «рубаночный сыр», Руди берёт в руки лежащую голову сыра, достает инструмент, как две капли воды походящий на фуганок, и острым лезвием состругивает тончайшие пластинки.
«Угощайтесь, пожалуйста, – приглашает он, – и сравните с молодым и зрелым... Не будем же мы ждать, когда поспеет тот, что мы с вами готовили сегодня»...
Увидев (или учуяв) готовую голову сыра, к Руди подлетает его четвероногая любимица.
«А тебя угощу потом, – смеётся Верен. – Получишь своё, как обычно».
Руди Верен: «И тебя угощу…»
Тема музыки была продолжена и ещё в одном неожиданном месте.
…Голос Северино Пикано хорошо знают в оперных театрах Милана, Вены, Зальцбурга, Лондона, Парижа. Точнее, кассах этих театров – несколько раз в месяц он звонит туда, чтобы заказать билеты для гостей гштадского «Гранд-отель парк», процент поклонников классики среди которых исключительно высок.
Деревенский отель-пятизвёздник
«Северино – ключевая фигура отеля», – с уважением говорил о нём один из директоров гостиницы. Входящей, отметим, в самую престижную категорию «Ведущие отели мира». Сюда включён и еще один гштадский отель из более чем сотни, которыми располагает эта «деревушка».
Коренастый седоватый итальянец с живыми тёмными глазами, Северино Пикано знает постоянных гостей в лицо, давно знаком со многими из этих людей, ему хорошо известны их вкусы, что делает его просто-таки незаменимым.
Поделиться воспоминаниями? Пожалуйста.
…Каждое утро на протяжении восьми дней, что она была здесь, перекидывался несколькими фразами – о погоде, о том, что сегодня планируется и в самом отеле, и в культурных центрах города – со своей доброй знакомой Маргарет Тэтчер. Мадам Миттеран? Конечно, знаком... Часто приезжает Сорос, а Валентино полюбил заходить размяться на тренажерах, благо у него тут неподалеку собственное шале...
Выдать и принять ключ от номера – самое нехитрое из того, чем приходится ему заниматься. Он с улыбкой ответит на любые ваши вопросы («Как лучше добраться до ...»), даст дельный совет («Недавно один русский собрался идти в горы к леднику в легких шортах, майке и обычных туфлях – пришлось подсказать, что следует взять куртку, облачиться в спортивные брюки и обувь».); доводится выполнять различные, порой конфиденциальные, поручения:
Позвонил тут как-то наш постоянный клиент из Лондона. Взволнованно сообщил, что его сын поехал во Флоренцию, остановился в гостинице, но вот теперь переехал в другой отель, а в какой – неизвестно. Через десять минут я отзвонил в Лондон, передал новый номер телефона его сына.
Северино Пикано
Он знает всё обо всех, приезжающих зимой покататься на лыжах, а летом послушать музыку, побродить по горам, поиграть в гольф, насладиться мастерством топовых теннисистов во главе с Федерером, выступающих в туре АТР на здешних грунтовых кортах. Но консьерж-профи, о личной жизни постояльцев он говорит крайне скупо.
Клиентура отеля – люди, не настроенные разглядывать окружающих и ожидающие от других того же.
Гости из России? Ну, в прежние времена они появлялись в сопровождении кого-нибудь из ваших посольских (можно лишь догадываться, кто в советские времена, не желая «светиться», мог останавливаться в таком отеле, им и по статусу полагалось посольское сопровождение), держались замкнуто и довольно скованно.
Сегодня россияне практически не отличаются от других наших гостей, разве что менее контактны, чем другие – возможно чуть хуже знают языки? Впрочем, излишняя общительность в отеле не в чести. В целом, гости из России – люди вполне цивилизованные. Хотя, конечно, бывает... Одна дама, обосновавшаяся в Женеве, приехала сюда с двухлетним ребенком. И за ужином щедро налила ему шампанского. В итоге Северино пришлось вызывать «скорую».
К своим пяти языкам консьерж планирует прибавить русский. По его словам «отель – это мир, спрессованный в одном здании, и переходя с этажа на этаж, вы словно путешествуете по континентам».
Северино любит и другие путешествия: после смены – в горы за грибами. Там можно обдумать новую главу книги, которую он пишет. В ней он наверняка расскажет гораздо больше, чем готов позволить сегодня. Вот только опубликовать её можно будет, должно быть, только тогда, когда он покинет своё место у конторки.
Я было хотел внести и свой скромный вклад в его летопись. А что, разве не обогатил бы её мой разговор у бассейна с небольшим приятно шелестящим водопадом, расположенном в парке неподалеку от входа в отель, с парой соотечественников, отдыхавших в шезлонгах в белых махровых халатах?
Я их заметил еще в самолете Swissair, когда летели из Москвы. Тогда они были с девочкой лет двенадцати. Дочка, как выяснилось, здесь учится, а они, – назовем их Борис и Татьяна, – объехав «всю Швейцарию», выбрали Гштад и этот укромный, но престижнейший отель. Приезжают сюда регулярно.
А Борис даже взял координаты архитектора, который некоторое время назад проводил в нём реконструкцию. «Хочу свозить его к себе на дачу под Москву, может, придумает чего путное...».
…Миловидную шатенку Беатрис Штраубхар, живущую в этих краях, и французского министра экономики XVIII века Этьена де Силуэта связывает очень многое. Никак не желая того, министр увековечил своё имя, сделав его нарицательным.
Произошло это после того, как на него была сделана карикатура в виде вырезанного из бумаги профиля. «Вы видели Силуэта? Обязательно посмотрите, он такой уморительный!».
Безымянный французский автор не был первооткрывателем этого искусства. За полтора века до того вырезанные из бумаги картины появились в Центральной Европе. Их привозили купцы и путешественники из Персии и Турции, где это ремесло – или всё же искусство? – было традиционным.
Картины из бумаги были куда дешевле, чем живописные. Видимо, это обстоятельство сыграло свою роль в том, что «бумажные картины» получили распространение в европейских странах. Прижились они и в Швейцарии.
Рассказывая об этом, Беатрис не прекращает работы. Мелкими, почти незаметными движениями крошечных ножниц она вырезает новый пейзаж: горы, пастбище, коровы, овцы...
Беатрис Штраубхар
Ещё девочкой мать водила её по музеям, и Беатрис всегда что-то рисовала, лепила, вырезала. Даже когда работала в гостинице, а потом в банке... Но затем стала, по ее словам, «профессиональной бумажной художницей». Правда, вырезает не портреты, а пейзажи, своеобразные микропанно.
Сначала делает карандашный рисунок на белой бумаге, к которой снизу подложен лист черной. Затем небольшим скальпелем начинает прорезать оба листа, потом в дело идут ножнички. На «теневую» картину уходит в среднем три часа.
И хотя цены на свои работы ставит немалые (небольшая работа может быть предложена за пару сотен долларов), от заказчиков нет отбоя. У кого-то юбилей, и он хочет, чтобы на пригласительных билетах была напечатана «тематическая» картина-силуэт. Кто-то хочет послать поздравление с традиционным пейзажем. Ещё один заказывает большую картину в подарок...
Беатрис показывает открытки, полотенца, где в виде орнаментального узора нанесены ее пейзажи, даже широкие вешалки для одежды украшены её рисунками. Она регулярно участвует в выставках и, как сама дает понять, процветает. Многие ли кроме неё занимаются этим ремеслом?
«Слишком многие», – смеется она.
Глядя на пасторали «бумажной художницы», я вновь ощутил прозрачный звон коровьего колокольчика на альпийском пастбище.
«Это не машина, это музыка», – не отрываясь от протирки крутого карминного бока обтекаемого гоночного болида сказал техник Марио. Да я и сам не мог глаз оторвать глаз от красавицы. Её формы были так совершенны, что невольно закрадывались сомнения в логичности прогресса.
Не слишком ли часто люди отказываются от созданного лишь для того, чтобы выпустить что-то новое? Совершенное в обмен на просто новое? Это ли выгодный обмен? Это ли истинный прогресс?
«Сделана в 48-м, – прервал мои размышления механик, – спустя четыре года выиграла первенство мира. Собственность компании «Мазерати», сюда, конечно, из Италии привезли на грузовике, не своим же ходом гнать такую красавицу...».
«Мазерати»-48
Свою очередную встречу члены ассоциации владельцев старых моделей машин фирмы «Мазерати» на сей раз решили провести в Гштаде. Будут и парады ретро-машин, и гонки, и просто общение.
А гштадские мелодии, которые ещё только должны были прозвучать и о которых мне лишь рассказали, я мог представить совершенно отчетливо. В тот год «Гранд-отель парк» запланировал устроить «Русское рождество» и «Русский Новый год», пригласив исполнителей из нашей страны.
«Калинка» и «Катюша» призваны обогатить местный музыкальный репертуар.
Память о музыкальных бурёнках
Владимир Житомирский
