«То, что я, как правило, делаю — это следую указателю к реальности,
избегая её в самую последнюю секунду»
Хон Сан-су
В ядре простоты — и смирение, и лёгкость, и любовь. Она представляется мне абсолютно круглой, полой, освобождённой от ненужных деталей, внутренностей. Такое зёрнышко легко спутать с глупостью или наивностью, ведь и им присуща некая незаполненность. Но я постараюсь оставить взгляд незамутнённым. Аккуратно ведёт меня южнокорейский режиссер Хон Сан-су.
автограф режиссёра
Хон Сан-су снимает и выпускает кино практически каждый год. Часто он оказывается в роли не только режиссёра, но и сценариста, оператора, продюсера, композитора, монтажёра. Хон Сан-су будто бы совсем ни в ком не нуждается и легко уворачивается от утверждения, что кино — коллективный труд. В этом первое проявление простоты, её зачаток. В этом лёгкая романтичность, обособленность авторской персоны от мира.
Так запускаются шаги. Человек бродит по песчаному пляжу с камерой. Море обязательно должно быть зимним. Навстречу движется еле различимая фигура девушки. У неё голые лодыжки. Хон Сан-су снимает своих друзей, свою возлюбленную. Лица героев из фильма в фильм не меняются, застывают, подобны скульптурам, — их отличия едва различимы.
Концентрация на полутонах. Нет сложных костюмов, изысканных декораций. Всё, что вокруг — места общественные, в них мягко вплетается природа. Хон Сан-су во многом отказывается от гипнотического и пластического, уходит от новых, конвенционально прекрасных лиц. Избавляется и от, кажется, самого главного — сюжета. В нарративе отсутствуют резкие повороты, всё в нём мягкое, еле движимое. Главное — замершая сцена и двое говорящих. Часто их диалоги — полуимравизационные, а сам сценарий пишется на ходу. Внутри пустота обретает силу. В речи героев нет большого, сакрального смысла. Они обсуждают бытовые нюансы, пьют, кушают, рассматривают книги. Его персонажи — актёры, режиссёры, поэты, замирают в своем минималистичном, обыденном мире, и я мгновенно оказываюсь рядом. Запускатеся желание вглядываться. Камера — лишь фиксатор происходящего. Она последнее проявление простоты. Хон Сан-су филигранно избавляется от всего, что, кажется, содержит в себе кино. Он легко связывает себе руки.
«Я стараюсь подобраться к реальной жизни как можно ближе. Каким образом? Используя подробности моей жизни, то, что я услышал от других людей, которых я знаю или только что встретил. Я всегда смешиваю различные источники, но они никогда не ведут именно ко мне, хотя все выглядит так, будто все это произошло со мной. Я хочу, чтобы все было так».
Я концентрируюсь на фильме «Нужды путешественника». Здесь в полной мере проявляется простота — и это последняя на сегодня работа режиссёра. Сюжет нарастает вокруг Ирис (Изабель Юппер), немолодой француженки: она приезжает в Сеул и начинает преподавать родной язык по собственной выдуманной схеме. Вход в фильм поразительный: он с самого начала устанавливает минимализм и при этом слегка сбивает.
Ирис спрашивает у девушки, что она ощущала, когда играла на фортепиано. Та подробно описывает свои эмоции, получается ответ, записанный на карточке и озвученный на французском языке. Их игра считывается не сразу, поначалу кажется, что это изощрённый способ написания заметок или поэзии, но никак не языковой урок. Это бьёт еще сильнее, когда кореянка рассказывает про своего отца. Прорывается плач. Вместо утешения Ирис переводит её слова на французский и создаёт новую карточку. Слёзы иссякают. Фраза переводится во время самых пиковых эмоциональных точек, — так память должна сработать вернее, а чужой язык врастёт в голову. Эта схема — основа фильма, и её повторение — основной каркас.
Разные люди чувствуют одни и те же эмоции, тихо в них запираются. Первое, что произносят, отвечая на вопрос, — счастье. Счастье проще всего распознать в поглощающем спектре эмоций или же это первое, что всегда приходит в голову? Ответа нет.
Фильм искрится, его разрезает солнце. Герметичность происходящего, безопасность и ощущение комфорта должно поглотить, но происходят крохотные сбои. Они в неловкой пластике героев. Руки и ноги Ирис неожиданно сильно вытягиваются. Она будто бы никогда не знает, куда их поместить, как лучше расположить. Её собеседник смеётся из вежливости. Растягивается пауза. Очевидна её инородность, ведь героям она ни к чему, так они лишь увеличивают дистанцию друг меж другом. Но она очень нужна режиссёру, ведь именно за счёт пауз Хон Сан-су создаёт ритмику, схожую с музыкой или хокку. Пауза передаёт колебание между фразами, подсвечивает их простоту. Её поддерживает зумирование, отвечающее за лёгкую рябь. Камера при этом сохраняет свою холодность, как и в других фильмах.
На заднем плане выплывает собака. Белая и безмятежная, замирает. Она в круге солнца, наблюдает. Крохотное окошко расширяется, ведёт к головам героинь. Отъезд. В этом еле уловимая динамика, отсутствие чрезмерности. Хон Сан-су никуда не спешит, ничем не упивается. Он лишён горячности. Расцветает подглядывание за героем. Удаляется спина, будто бы подвешенная слишком долго.
Время течёт медленное и блаженное. Происходящее на экране лишь притворяется реалистичным. На деле вещи, персонажи, пространство являются, утягивают, существуют нескончаемо, практически падают в вечное. Глазу позволено рассмотреть всё в мельчайших подробностях. В этом щедрость. Собака так и не пошевелилась.
Екатерина Савельева
