Едва ли не больше всего меня с давних пор пугает упрёк в высокомерии. Дело даже не в том, что я легко перекладываю это на себя, вживаюсь, могу представить.
Даже подыграть могу, стилизовав речь под изнеженного джентльмена из английских шуток. Причём я представлю трагическую сценку по всем правилам комедийного приёма «fish out of the water».
Я представлю, что мой дворецкий - «новый русский», выпестованный девяностыми, а теперь он смотрит на меня и ждёт, когда я отброшу свою фрачную пару, чтобы он смог прибрать к рукам весь мой скарб.
Дело в том, что тогда мне придётся признать, что я другой. Почему-то сделать это сложно.
Я знаю, откуда это взялось. Жаль, что это ушло. Я сам виноват, я сам от этого отказался. Мне казалось, что я становлюсь невидимкой. Потому я с тех пор постоянно на виду — меня нередко даже берёт чувство вины за то, что я перетягиваю одеяло на себя.
Причём я как будто не специально. Я не нарцисс. У меня нет желания, чтобы мной все непрестанно восхищались. Мне не нужны цветы.
Я всегда с недоумением смотрел на рок-звёзд, которые как должное принимают стенания оголивших груди фанаток. Ну вы представьте только: гримёрка, дымок костра от гитары, которую вы только что сожгли посреди комнаты. Неловкий запашок ковролина… Вы протягиваете к огню струны, на которые нанизаны сосиски.
И тут в дверях появляется женщина — она вся всклокочена, в глазах у неё безумная любовь, собачья преданность, она готова ради вас на всё, потому что в строках ваших песен она нашла биологически активные добавки, которые будут её питать до следующего концерта.
И вы отмахиваетесь от неё, потому что если бы не отмахивались — ваша душа давно была бы порвана в лоскуты от переживания за каждого встреченного человека. Поэтому я не осуждаю рок-звёзд, здесь всё понятно, обычный психологический блок, обеспечивающий выживание. Другое дело, что я бы не хотел оказаться на их месте.
Я привлекаю к себе внимание, потому что вспоминаю те далёкие прогулки мимо спорткомплекса «Конструктор». Как я садился в автобус и смотрел на людей в регбийной форме, которые ехали до конечной, потому что там был стадион, на котором они играли в свои игры.
Я доезжал с ними, а потом ехал обратно и видел других людей в другой форме, которые уже своё отыграли и, распаренные, устало смеялись, жевали воздушный рис и представляли, как снимут ботинки в прихожей, носки — на пороге комнаты, футболку и штаны — на кресле, а потом лягут под одеяло, чтобы смотреть обзор событий последней недели в лиге НБА.
Они не видели меня, зато я видел их.
В те далёкие прогулки я просто смотрел со стороны. Потом я приходил домой, прятался за штору, забросив одну ягодицу на батарею, другую — на подоконник, и смотрел в окно. У нас во дворе стояли тяжёлые качели с жирными ногами, не врытыми в землю. Они отрывались от плоскости эклиптики всякий раз, как кто-то сильно на них раскачивался. Они могли бы упасть и раздавить автомобиль на стоянке или человека, гуляющего на газоне с собакой. Или обоих сразу.
На этих качелях появлялась девочка по имени Соня. Она была сестрой моего дворового приятеля. Я и Максим занимались тем, что играли в детективов. Мы выбирали на улицах людей и следили за ними, пока не устанем. Мы хотели узнать, куда человек идёт, зачем — и что скрывается под его солидным внешним видом. Ещё мы играли в футбол на зверских оборотах — мы вставали вдвоём против пятерых или шестерых. Или восьмерых.
Соня за этим наблюдала. А я наблюдал за ней. Но она думала, что я играю в футбол. И у меня неплохо это получается, потому что я забиваю голы и предотвращаю чужие. Я совру, если скажу, что футбол никогда меня не интересовал. Но ещё больше я совру, если скажу, что каждую секунду не чувствовал на себе её взгляд и не представлял, как жирные ноги качелей отрываются от земли, разбрасывая по сторонам ошмётки. Мне кажется, я даже слышал звук. Мту-мту. Мту-мту. Хрясь. Такой металлический хрясь. Ржавый.
Это далеко не всё, что меня наполняло в те дни. Я плавал на скорость в реке с моим приятелем Лялей. Потом мы воровали в ларёчном холодильнике бутылку с разбавленным чаем и соревновались, кто больше выпьет одним глотком.
Всё это происходило. Я наблюдал за людьми. Я хотел понять, что ими движет. Почему Соня на качелях такая спокойная и красивая, если позавчера её мама вышла из окна третьего этажа? Я бы очень переживал. Почему Ляля так жадно пьёт чай, когда завтра у него игра, а тренер считает его единственным светлым пятном в нашем убогой команде? На его плечах ответственность. Я сейчас её, бывает, чувствую, и это ой как тяжело.
Разве надо мне стесняться тех прогулок? Да, мне не забыть, с какой ленью я всякий раз выходил на улицу. Я выходил для здоровья. Мне нужно было как-то социализироваться после года в больнице. Я выходил как будто на разведку, как исследователь. Как следопыт в игре «Цивилизация», уменьшающий пространство чёрного на карте. Потому я ощущал себя другим. Даже если кто-то ещё делал так же, он делал это именно как в игре. У меня это было по-настоящему.
Я отмёл этот метод тихой сапы с годами. Стал летать по улицам горящей звездой. Устал быть невидимкой. Потому что одиноко. Стал подходить в автобусе к людям в регбийной форме, чтобы поговорить. Подошёл к Соне. А недавно видел в метро Лялю. Подошёл, достал бутылку и дал ему отпить. Мне кажется, его сестра влюбилась в меня. Я строчил шутки как на машинке «Зингер», а ещё был в жёлтой куртке и сделал ей комплимент. Она и правда очень красивая. Другое дело, что я вижу красивых людей в большом количестве. Для меня это даже не является значимой характеристикой. Красота — это так обыденно…
В какой-то момент дошло до того, что мне стали сыпаться предложения встретиться, потусоваться, бесконечные сообщения. Рабочие предложения… Предлагали мне тут писать сериал про ММА. Деньги. Наверное, я бы купил сорочку, подтяжки и сводил кого-нибудь на Речной Вокзал, чтобы покормить чаек на буйках, если они там есть, - свисая с перил теплохода «Данила Затворник»…
Однажды со сценарного гонорара я снял номер в отеле «Метрополь» и при включенном телевизоре лёг спать на полу. Наутро я позавтракал спартанскими кашей и хлебом с маслом. Потом вернулся в родной район, где меня ждали мои дорогие, мои невыносимые беспризорники. Юлай начал встречаться с девушкой. Телефоны продаёт краденые… Не сам крадёт вроде — это другие делают…
Я наблюдаю за всем этим и подчас не знаю: а что из этого мне нужно? Что дорого? Во что вцепиться, что удерживать? Когда кто-то горящий возьмёт меня за руку и скажет: «Вот туда», всё пойдёт иначе. Я сделаю выбор, отделю зёрна от плевел… Я ждал этого, и то, что я наблюдал, принесло мне много разочарований.
И я не могу не вспоминать те далёкие прогулки, когда со мной была моя невидимость...
Глеб Буланников
