Брак по-останкински
Макс Лысов из нашей группы № 106 (соответственно курсам №№ 206, 306, 406 и 506) женился вторым. Невесту звали Аня Рыбина. Москвичка, к тому же работающая на телевидении. С её подачи мы побывали на съёмках разных ток-шоу – тогда они лишь входили в моду. Мы занимали в студии места зрительской массовки. Помню одну съёмку с ведущим Михаилом Кожуховым. Это был его дебют на ТВ. Название программы забыл, но шла она по ныне упразднённому каналу ТВ-6 (хороший, кстати, был канал). В каждом выпуске программы принимало участие три героя (настоящих, совершивших в жизни тот или иной героический поступок). Их искали по всей стране, ещё остаточно советской. Этим как ассистент и занималась невеста Максима. Курировал программу Александр Любимов. Я тогда вживую увидел, какой он «расплывчатый». Легенда телепрограммы «Взгляд» был одет непрезентабельно: джинсы, вытянутая футболка (он же за кадром). И он режиссировал поведение массовки в студии: когда смеяться, когда аплодировать, когда сохранять тишину… На разогрев травил скабрезные анекдоты. Любимовские язык и обаяние хорошо делали своё дело. А программа долго в эфире не продержалась. Не думаю, что герои кончились, видимо рейтинг подвёл. Однако с подачи Ани Рыбиной наш Макс «прописался» в Останкино, дорос до регионального директора в телекомпании «ВИД», кто он сейчас – не знаю. Однако в последнюю встречу, когда я собирал нашу группу, и мы прошлись по местам нашей боевой юности, у Максима Георгиевича был уже вполне начальственный животик, а его спутницей была отнюдь не Аня, а другая девушка. Что для нашего Казановы не удивительно.
Свадьбу Макса праздновали в ресторане на проспекте Мира. Ресторан-стекляшка. Гостей было много. Молодую жену новоиспечённый муж также привёл на Остоженку. Поселились они на бывших метрах Рауля Кафеева – нашего кутюрье. Это с которым моя матушка коротала время в моё отсутствие, помогая ему обшивать бисером конкурсное платье Татьяны Абрамовой – тогда начинающей рыжеволосой певицы, а ныне звезды телесериалов и жены актёра Юрия Беляева (с разницей в возрасте в 27 лет). Площадь Рауля состояла из двух комнат – их и отдали молодой паре. Боря с Настей ютились в крохотной одной, к тому же с торцевой наружной стеной – холодной. Гнёздышко Лысовых оказалось пристойнее – и просторнее, и теплее. В дальней комнате молодожёны ещё отгородили чёрной портьерой спальню. И сразу как-то создали свой отдельный, суверенный космос. Прежде комната Макса была общественной гостиной – народ не выводился. А тут полная изоляция и свой непроницаемый мирок. Вот что значит изменившийся статус!
С поселением к нам Ани и трудоустройством Максима на ТВ (ввиду отчисления с третьего курса ни Лысов, ни Рыбьянов дипломов журфака МГУ так и не получили, зато активно начали делать московскую карьеру) в нашей коммуналке стали чаще бывать именитые гости. И просто, и зваными на различные застолья. Правда, меня уже через год жизни в Москве ничьи медийные лица не удивляли.
Студенческие посиделки
Что касается остоженских празднеств, то проходили они всегда в лёгкой, непринуждённой обстановке. Из напитков преобладали кофе и шампанское. В начале учёбы в ходу были водка «Распутин» и спирт «Ройял», так ими упивались вперемешку с пивом (ёрш) те, кто жили в общаге. Там ДАС (Дом аспиранта и стажёра на улице Николая Шверника) на ушах стоял. Юные девицы, только что вылезшие из-под мамочкиных юбок, с учёбой в Москве пустились во все тяжкие – и атмосфера в этих корпусах была гнетущая. Я благодарил Бога и своего наставника, что ни дня не прожил в этих стенах, возведённых к тому же на кладбищенских костях. Во-первых, был уже не юн, во-вторых, вообще интроверт и не терплю никакого «колхоза», а в-третьих, я бы там спился. Впрочем, едва ли – по вышеперечисленным причинам.
Из водок в ту пору в наших кругах популярными были кристалловский «Привет» (говорят, любимая водка Бориса Николаевича Ельцина), шведская «Абсолют», финская «Финляндия» и водка «Флагман» (её мы впоследствии преимущественно потребляли на корпоративах в Издательском доме «Маренго» на «маяковке». Дамам покупали «Арбатское» – красное и белое вино, а сильному полу в составе своих и набежавших – водку «Флагман». Но об этом позже.
Однажды я попробовал 45-градусный эстонский ликёр «Золотой петушок». Напиток был от Локтионова (Серж у нас из Таллина), а я угощал им своих гостей: Сергея Булавина, Костю Филиппова и Юру Лагуна. Крепкий ликёр – напиток коварный. Он сладкий и притупляет чувство меры. Уникальности этого напитка я тогда не знал, хотя такой и внешне, и на вкус встретил в жизни впервые. Я знал «Рижский бальзам», потому что мы везли его из армии, из Монголии, на дембель. Но у нас его конфисковали при посадке уже в автобус, не доводя дело до аэропорта в Улан-Баторе. Почему изымали – не знаю. Может, потому, что в Союзе его было не найти, зачем народ дразнить своей продукцией, которую можно купить лишь за границей?
Вообще-то эстонское «Кянну Кукк» переводится как «Петух на пне». Главными причинами его популярности являются эксклюзивный внешний вид и уникальный вкус. Kännu Kukk – это крепкий ликёр рубиново-красного цвета с ароматом тмина и белыми крупными кристаллами на стекле, которые не тают. Он такой засахаренный. Когда содержимое закончится, в бутылку можно налить вина или водки, и кристаллы отдадут свой аромат опять. Ликёр рекомендован к десерту из любых фруктов или к мороженому с фруктами, а гурманы пьют его с чаем и кофе, лимонным и апельсиновым соками. Его добавляют в коктейли, он может употребляться с водой или со льдом. Но отлично сочетается и с водкой, джином, виски, бренди, коньяком, разнообразными винами, молоком и сливками, горячим шоколадом и соками. Коктейли с ликёром терпко-горьковатые. А закуска подбирается в соответствии с исходным сырьём, из которого ликёр изготовлен. Чтобы избежать контрастов по вкусу и аромату. Вкус у этого тягучего ликёра сладкий и мягкий (хотя 45-градусную крепость спрятать не просто), а консистенция густая и маслянистая. Пьётся он легко и, что примечательно, не требует закуски: пара резких вдохов-выдохов, и можно спокойно продолжать беседу.
Так же легко и без закуски мы пили на Тверском бульваре зимой «клюковку», хотя в ней 25 градусов. Первый раз это случилось в компании с Сергеем Жилиным – поэтом, певцом и музыкантом (в общем, бардом), но не нынешним, который руководит оркестром «Фонограф-джаз-бенд», а другим, без московской прописки. Кажется, из Ростова-на-Дону. Мы вытащили его вроде бы из ЦДРИ. Или из Домлита на Большой Никитской. И, видимо, с подачи ныне покойного Арсения Конецкого – поэта и сына двух поэтов, не победившего своих возлияний. А водку мы приладились разбавлять апельсиновым или грейпфрутовым соком – бутылку можно было растянуть до утра.
В ту встречу мы легко выкушали бутылку с петушком на этикетке, Булавин и Филиппов вежливо удалились, Локтионов пребывал в Стране басков по студенческому обмену, его комната пустовала, Логун остался. И с ним мы пили всю ночь. Сначала на территории «Золотого петушка», затем перебрались в противоположный конец Остоженки, к Зубовскому бульвару – в комнату Миши Рыбьянова. Та коммуналка была другой – с полноценными жильцами: тётками, бабульками, сопливыми ребятишками… Там стояли неистребимые, как и холостяцкий дух, запахи семейного быта. Ввиду позднего времени все жильцы спали, а мы устроились под зелёным абажуром, используя в качестве столика табуретку. Антураж у Рыбьянова был аскетичный. Внизу двухэтажки до утра гремела дискотека. Напротив притих дом-музей И. С. Тургенева. На Остоженке не было ни души.
Дух корпоратива
«Чтоб сплотился коллектив, объявляй корпоратив». Если я где-то прежде это не слашал, то придумал. Это слово из новояза подарила нам Перестройка. Корпоратив – детище офисного планктона. А планктон надо искать там, где много оргтехники. И лидером коллектива является тот, на чьём столе лежит пульт от кондиционера. Потому что директор, как правило, сидит в отдельном кабинете, как и главбух. Регулярные пятничные пьянки втянули меня в ИД «Маренго», впоследствие переименованном в «Один из лучших». Там я работал главным обозревателем. То есть, из умеющих писать был незаменимым. Писал в пожарных условиях, на коленке, как угодно, но всегда срочно. И в печать всё шло с колёс и без правки. Вот чего я терпеть не могу – это правку. И править меня – мучение. Потому что сразу всё начинает рассыпаться. Поэтому обычно меня не редактируют. Так я приучил и сам привык.
Мой тёзка Сергей, директор издательства, знакомый ещё по Остоженке наездами из родного Саранска, сам был не пьющий. Сердечник. Но железобетонно ввёл в обиход корпоративы. За счёт работодателя – то есть за свой. Уж не приведи бог какой бардак был у него с выдачей зарплат, но корпоративная политика вносила в отношения сторон нужный баланс. Кроме начальника, трезвенников в команде я не помню. На корпоратив подтягивались люди со стороны. Получалось человек сорок. Это расход. Начинали пить в редакции, перебирались в «аквариум» – дворик театра им. Моссовета, где стояли летние шатры, расходились глубоко заполночь.
Всегда на этих попойках присутствовали три друга шефа – Андрей (не так давно умерший), Дима и Лёша. Все трое гренадёрского роста – как наши художники на Остоженке: Рауль, Иван и тоже Андрей. С Димкой Разумовским мы как-то протоптались на морозе до утра, когда все, попив водки из переходящего пластикового стаканчика, разошлись по домам. Правда, одного из наших увёз милицейский патруль. Он и сломал компанию, которая разбрелась, а мы с Димкой остались. Просто так, как два идиота – мёрзнуть. Видимо, мой магнит сработал – и Димон залип. Этот верзила с жеребцовскими ляжками (потому что летом всегда ходил в шортах и шлёпках) составил мне компанию, так как я физически не попадал в Красногорск. Принёс себя в жертву дружбе, пока ещё весьма зачаточной. В принципе, как «дева», он вписывался в ближний круг. У меня три школьных товарища были «девы» (все уже покойники), «девой» являлась наша главная бухгалтерша в «Маренго», у которой я так же ночевал в нетрезвом виде, в одной койке, с «девой» по имени Василий Васильевич Гаврилов мы долго приятельствовали и выпили море водки от его щедрот на «Киевской», «девой» был мой главный редактор одной известной газеты, с которым мы тоже покуролесили от его щедрот… Вот что-то «девы» во мне находят, факт.
Лёшка Родин был юрист. Адвокат. Жил один в «двушке», в лесистом квартале из «хрущёвок» на «Сходненской». У него мы как-то заночевали с Ленкой Журавель (Еленой Васильевной из города Белая Церковь на Полтавщине возрастом 19-ти лет). Естественно, после распития горячительных напитков на свежем воздухе. Девушку (она не пила) определили в отдельную комнату, сами расположились в другой. Спальное место было широкое, но общее. У Лёхи что-то оказалось с головой, он вдруг впал в неадекват. И минут десять гонялся за мной по квартире с ножом. Вот тебе и адвокат! Ленка перепугалась, но как-то вернула Лёхины мозги на место. А тот на следующем корпоративе долго извинялся передо мной. Природы его бзика я так и не понял, списав всё на алкоголь.
Корпоративы сопровождали меня не всегда. Последний по времени был уже на малой родине – в редакции нашей «районки». Тут началась чехарда с руководством. Оно (и главный редактор, и директор) менялось, как правительство Италии. Привыкнуть не успеешь – новая метла по новому метёт. Первого директора, при ней я устроился в газету, звали Ольга. При ней все праздники, все дни рождения проходили в редакционном коридоре – где ещё сдвинуть в длинный ряд столы? Было всё по-домашнему. Девки приносили закуски, все же стряпухи, а мужская братия обеспечивала стол выпивкой и шашлыками (если летом). Шашлыки жарили на гаражном дворе неподалёку, там были все условия. И горяченькими, стряхнув с шампуров, приносили в кастрюле в редакцию. Когда рабочее время истекало, обычно шли к нашему фотографу Андрею Шаляпину. У него в частном доме под навесом у бани было питейное место. В огороде стоял мангал. Директор Ольга (она «стрелец») шла с нами. Золотое было время.
Сразу после празднования столетия газеты оренбургское руководство Ольгу с работы попёрло. Говорят, в городской администрации завелись недоброжелатели. Нового директора нашли в соседнем городе Абдулино. Сорвали с места, перетащили в Бугуруслан, дали временное жильё. Людмила Николаевна активно взялась за реформы. Как бывшая спортсменка, «овен» по знаку, она выдвинула кучу идей и инициатив, но первым делом пресекла все корпоративы. На день рождения максимум – лёгкое винцо с её разрешения. А вообще чтоб не стол-разносол, а тортик к чаю. Естественно, народу это категорически не понравилось. Климат стал быстро портиться. Все вдруг прониклись взаимными подозрениями, пошли сплетни, дошло до откровенного наушничества. Без застольного сплочения, когда каждый питается наособицу, в своём уголке, без раздольной гулянки и Русь бы не устояла. Отлаженный механизм дал трещину. А вскоре трещину дала и нога нового директора. Она её сломала. Долго ходила в гипсе, а когда сняла – объявила корпоратив на природе. Вот как гром среди ясного неба. Что-то в её голове встало на место. А потому что «это нога – того, кого надо, нога».
Корпоратив организовали на берегу пруда в лесу – на базе местного УВД. Там и дубовый стол под навесом, и мангал в метра полтора длиной, и охрана. Но Людмила Николаевна не была бы собой, если бы всё отдала на откуп стихийной пьянке. Она вовлекла всех в активные интеллектуальные и подвижные соревнования. Эти игры заменили танцы – на предмет протрезвления. Иначе бы мы не выпили столько, сколько выпили. А выпили много. Соскучились. Да и у директорши гора свалилась с плеч.
Второй корпоратив с её подачи был на День журналиста. Уже ближе к городу – на лыжной базе «Снежинка». Просто с территории базы оттащили стол в лес, поставили скамейки, оборудовали шашлычное место... Меня вызвали из дома – я находился в отпуске. Да ещё и не протрезвел после своих гостей. Поэтому в лесу я пил умеренно, налегая на мясо. Людмила Николаевна за мной приглядывала. Сама позвала – была в ответе. И в какой-то момент предложила отвезти домой. Ей мимо ехать, она и подкинула. У нас уже сложились неформальные отношения. Так она вытаскивала меня из запоев. Ну, это я для большей понятности. Просто если я пару дней прогулял – приходила редакционная машина: узнать, что со мной. Директор прямо нянчилась, говоря: я тебе жена? Любовница? Почему я должна за тобой бегать? Это звучало забавно. Но человек изменился. Эволюция была налицо – от категорического «нет» к «можно» и уже совсем к «нужно». Это была политика, выстраданная лично. Не стратегия, а тактика боя за своё место в коллективе.
А до этого мы отмечали Новый год. Сняли ресторан в южной части города. Для начала подогрелись в редакции коньячком. Поехали на машинах. Я сел в директорскую – не личную, а казённую. Кроме водителя Александра были хозяйка, её сожитель (молодой и жутко симпатичный парнишка-детдомовец Сашка) и сотрудница редакции. По пути директор муссировала глубоко интимные вопросы на тему женского счастья. Это градусы забегали по язычку. Наша начальница раскрывалась, как сим-сим-гора, полная своих тайн. Прямо сама убирала прежнюю дистанцию. И новогодний корпоратив прошёл на ура.
А потом её тоже сняли с должности. Отобрали служебное жильё. Отправили практически в никуда, наплевав на её амбиции и её служебное рвение. Назад она вернуться не могла, перебралась в здешнее пригородное село. Своего Сашку отправила зарабатывать сначала на фермерские поля, затем на нефтепромысел. У нас нефтяной край. Периодически мы созваниваемся. Обычно когда я поддам. Обструкций и нотаций в ответ не слышу. Симпатия осталась.
Новый директор «районки» - её бывший главный бухгалтер Валентина Ивановна. Просто Валя. Это свой человек. С Валентиной мы играли Деда Мороза и Снегурочку. Ездили в детское инфекционное отделение больницы с подарками. Устроили там представление ребятишкам. Они оказались совсем маленькие, поэтому доверчиво распахнутые. Мы для них были настоящие, из сказочного леса. Красавица Снегурочка и Дед Мороз с красным носом картошкой.
При Валентине, ставшей при мне третьим по счёту директором, меня уволили. Увольнял Оренбург (он рулит), зато бумажку подписали аж четыре человека вроде бы нечужих: новая молоденькая главбух, главный редактор (бывшая ответсек), сама Валентина и кто-то ещё. Все меня сдали с лёгким сердцем. Потому что и тут проявился корпоративный дух. А система подписантов у нас не нова, когда каждый за свою пятую точку переживает. Этим репрессивная машина власти и поныне успешно пользуется.
(продолжение следует)
Сергей Парамонов
