Материал в 3-х частях. Часть 3.
Откуда такие настроения возникали и преобладали (если преобладали) у ленинградцев? Думаю, что ответ есть. Уж кто-кто, а председатель-то Госплана СССР Н. Вознесенский хорошо знал, что ленинско-сталинское творение - Советский Союз - если и жизнеспособно, то только в одном случае: если все союзные республики будут существовать и развиваться за счет экономики РСФСР.
К ленинградцам такое понимание стало приходить, когда они один за другим после войны стали выдвигаться в высшие эшелоны власти.
Дело в том, что сразу после образования СССР был сформирован общесоюзный бюджет, а в его рамках постановлением ВЦИК от 21 августа 1923 года был создан Союзно-республиканский дотационный фонд СССР, средства из которого стали направляться на экономическое и социальное развитие кавказских, среднеазиатских и других союзных республик, включая Украину. Весь Фонд формировался за счет РСФСР (из союзных республик просто нечего было брать). В отличие от РСФСР, в бюджеты союзных республик полностью зачислялись сборы налога с оборота (один из основных источников бюджетных поступлений), также полностью оставался в республиках подоходный налог. И хоть российская экономика играла решающую роль в формировании упомянутого Фонда, дотациями из него никогда не пользовалась.
Как откровенно признавал в 30-х годах Г.К. Орджоникидзе: «Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет, дает нам в год 24 млн рублей золотом, и мы, конечно, не платим ей никаких процентов. Армения, например, возрождается не за счет труда собственных крестьян, а на средства Советской России».
Доктор экономических наук профессор В.Г. Чеботарева на международной конференции в Москве в 1995 году привела свои расчеты, которые показали, как протекал процесс перекачки прибавочного продукта из РСФСР в союзные республики.
Во-первых, денежные вливания в чистом виде. Опубликованные отчеты Минфина СССР за 1929, 1932, 1934, 1935 годов позволяют сделать вывод, что в указанные годы Туркменистану в качестве дотаций было выделено 159,8 млн рублей, Таджикистану - 250,7, Узбекистану - 86,3, ЗСФСР - 129,1 млн рублей. Что касается, например, Казахстана, то до 1923 года республика вообще не имела своего бюджета - финансирование ее развития шло из бюджета РСФСР.
Но в расчет следует включать не только чисто денежные вливания. На протяжении десятков лет, доложила международной и российской общественности профессор В. Чеботарева, кроме чисто денежной дани Россия отдавала союзным республикам «свой самый драгоценный капитал - высококвалифицированных специалистов. В 1959 году за пределами России находилось 16,2 млн русских, в 1988-м - 25,3 млн. За 30 лет их численность увеличилась на 55,5%, а в пределах России - только на 22%. Представители российской диаспоры создавали значительную часть национального дохода в республиках. Например, до 1992-го 10% русского населения Таджикистана производили до 50% внутреннего национального продукта».
Образовался у указанного феномена и еще один, побочный, но существенный эффект. «Русский народ, - сказала В. Чеботарева, - которому был навязан комплекс исторической вины за злодеяния царизма, сделал все, чтобы покончить с вековой отсталостью братских народов. Но на столь благородном поприще русский народ утратил элементарное чувство самосохранения; под влиянием политической пропаганды он впал в беспамятство и погубил многие национальные традиции, среду своего исторического обитания».
В октябре 2010 года в Академии повышения квалификации работников образования прошла международная научно-практическая конференция под названием «Неконфликтное прочтение совместной истории - основа добрососедства», на которой историки из Москвы, Саратова и Таллина представили доклад под редакцией заведующего кафедрой истории Московского городского педагогического университета профессора А. Данилова, где по рассматриваемой теме были приведены следующие факты.
В 1987 году в Латвии поступления из РСФСР и Украины составили 22,8% от величины всего произведенного национального дохода республики.
Не менее впечатляющи цифры межреспубликанского обмена, которые показывают, за счет чего развивались все прибалтийские союзные республики. Так, в 1972 году Эстония ввезла товаров на 135,2 млн рублей больше, чем вывезла, Литва - на 240 млн, Латвия - на 57,1 млн рублей. С годами разрыв между ввозом и вывозом только возрастал. Например, в 1988-м для Эстонии он составил уже 700 млн рублей, для Литвы - 1 млрд 530 млн рублей, для Латвии - 695 млн рублей.
Иными словами, вся государственная политика СССР по всем направлениям строилась на удовлетворении интересов национальных окраин, а интересы коренного населения РСФСР приносились в жертву абсолютному меньшинству.
В то время как промышленность и инфраструктура союзных национальных республик жирела и пухла, исконно русские города и веси нищали.
Председатель Совета Министров РСФСР в 1971-1983 годах М. С. Соломенцев вспоминал, как в начале 70-х в поездке по Брянской области видел целую деревню, с Великой Отечественной войны живущую в землянках. В своих мемуарах он пишет: «Когда Брежнев рекомендовал меня на должность предсовмина РСФСР, я поставил лишь одно условие: перестать затюкивать Россию. Леонид Ильич, помнится, не понял меня, спросил: «Что значит затюкивать?» Я объяснил: отраслевые отделы ЦК и союзное правительство напрямую командуют российскими регионами и конкретными предприятиями, руководствуясь больше интересами союзных республик, оставляя России лишь крохи с общесоюзного стола».
Любопытную картину нарисовал в «Независимой газете» 12 июня 1992 года Иван Силаев, первый премьер-министр ельцинского правительства. Летом 1990-го он обнаружил, что в течение всех лет Советской власти РСФСР ежегодно выплачивала союзным республикам, включая Украину, а с 1940-го и прибалтийским республикам, по 46 млрд рублей в год. Пересчитав деньги по существовавшему в 1990 году валютному курсу (1 доллар был равен 60 копеек) премьер в июне 1991 года доложил первому президенту России Борису Ельцину, что РСФСР ежегодно направляла на развитие союзных республик 76,5 млрд долларов.
После его доклада правительство РСФСР потребовало в корне изменить практику истощения экономического ресурса России и в дотационный фонд заложить только (только!) 10 млрд рублей. Да и то при условии, что та республика, которая будет брать средства из фонда, станет делать такое не безвозвратно, а только в кредит и обязуется заключить с правительством РСФСР соглашение о поставках своей продукции в счет обязательного погашения кредита в оговоренный срок. Услышав заявление, республиканские лидеры, включая Украину и прибалтийские союзные республики, тут же потребовали от президента СССР М. Горбачева «поставить русских на место».
Большевистская линия сказывалась и на кадровой национальной политике в союзных республиках.
В центральных комитетах партии в союзных республиках СССР первым секретарем ЦК назначался, как правило, представитель так называемой титульной нации, а вторым секретарем ЦК (в обязательном порядке) - партийный работник русской национальности. В задачи последнего входило в основном соблюдение правил функционирования единой (союзной) экономической политики. В политическую сферу, идеологическую в том числе, 2-й секретарь мог вмешиваться только в исключительных случаях, и то не прямо, а только лишь через Москву.
Не мог он никак влиять и на кадровую политику в республике. Какой бы процент населения некоренной нации ни проживал в ней, все ключевые должности во всех сферах жизнедеятельности республики неизменно занимали представители коренной национальности. Причем такое относилось абсолютно ко всем некоренным нациям и народностям. В Тбилиси, например, могла проживать какая угодно многочисленная армянская диаспора, но в руководстве города или республики ее интересы мог представлять только грузин.
До 1917 года цари Дома Романовых проводили совсем иную политику.
Исследуя проблему, известный российский историк Алексей Миллер пишет, что до революции имперская нация, то есть русские, в кадровом составе чиновничества были представлены адекватно их численности, равно как и другие существовавшие на тот момент нации и народности. «Исследуя состав бюрократии на западных окраинах, - пишет он, - следует отметить, что представители местного населения были представлены среди чиновников в пропорциях, которые в целом соответствовали удельному весу различных этнических групп в губерниях».
Иными словами, И. Сталин как единоличный властитель в СССР с конца 20-х кардинально отошел от политики русских царей, которые, во-первых, внимательно следили за тем, чтобы во властных структурах национальных окраин строго соблюдалось пропорциональное представительство всех народов и наций, проживающих на соответствующих территориях. А, во-вторых, наместник царя на национальных окраинах отнюдь не был такой, по сути, декоративной фигурой, какой был в союзных республиках СССР 2-й секретарь ЦК любой союзной Компартии.
Большевики после 1917 года вообще создали довольно странную империю. В отношении малочисленных национальностей и народов в ее составе СССР вообще представлял собой уникальное государственное образование. Получалось, что Советский Союз был создан для целенаправленного выкачивания материальных и культурных активов в пользу отставших в своем цивилизационном развитии малых наций. Такую особенность сталинской политики в отношении русских отмечают не только российские историки.
Профессор Гарвардского университета Терри Мартин пришел к выводу, что СССР был вообще абсолютно новым видом империи - империи наоборот, а советскую национальную политику он характеризует как «радикальный разрыв с политикой империи Романовых».
Т. Мартин в своем исследовании внимательно проанализировал столкновение И. Сталина с В. Лениным в 1922 году по поводу образования Советского Союза и пришел к выводу: «Из высказываний И. Сталина видно, что причиной его разногласий с Лениным был русский вопрос. (Но) сохраняя РСФСР, вместо того, чтобы создать СССР, И. Сталин не собирался усиливать позиции русских, наоборот, он хотел их ослабить. Больше всего он боялся отдельной русской республики...»
Собственно говоря, в выводе гарвардского историка и содержится ответ на вопрос, почему И. Сталин столь безжалостно расправился с ленинградцами. Генсек панически боялся пробуждения русского национального самосознания, видя в нем сильнейшую угрозу для своей безраздельной власти в СССР.
Русское правительство?
А теперь главный вопрос, который поставили ценой своих жизней ленинградцы: «Возможно ли в России этнически русское правительство?»
Или, может быть, правильнее тот же вопрос сформулировать по-иному: «Целесообразно ли вообще в России стремиться к этнически чистому русскому правительству?»
Вопрос непростой. По переписи 2010 года в Российской Федерации проживает 143 млн человек. Из них русскими назвали себя 81%. Русским языком владеют 99,4% человек. Гражданство РФ имеют 138 млн человек, или 99,4%. 5,6% зарегистрированного населения не определились с национальностью, но, поскольку своим родным языком считают русский, то попросили записать их как русских. Таким образом, почти 87% зарегистрированного населения РФ составили русские.
Можно ли в таких условиях квалифицировать Российскую Федерацию как национальное государство, учитывая, при существующей международной практике, что если в той или иной стране более 50% населения принадлежит к одной национальности, то и название такого государства определяется по имени господствующей нации?
Причем само собой разумеется, что в таком государстве присутствуют и другие народы и нации. Но никогда и нигде не было такого, чтобы существовало, например, чисто немецкое, чисто французское или чисто английское государство. Та же Германия даже во времена Гитлера чисто немецкой не была. Да и сам Гитлер «чистым» немцем, как известно, не был.
Тогда в чем дело? На мой взгляд, если речь идет о национальном государстве, то имеется в виду главным образом не столько этнический состав населения и правительства, сколько доминирующая в государстве политическая культура основной нации. Речь идет о культуре в широком понимании: от норм и форм государственного устройства до художественной культуры и сферы искусства и вплоть до обычаев и норм поведения в общественном месте, в быту, на улице.
В таком плане в истории Руси/России доминирующей всегда (всегда!) была русская культура - от времен «Русской правды» Владимира Мономаха, полностью опубликованной еще в 1123 году в качестве «конечного кодифицированного результата Древнего русского права», и до 1917-го.
В принципе ленинградцы справедливо ставили вопрос о том, что государствообразующая нация, составляющая абсолютное большинство населения страны, не может всегда оставаться на третьестепенных позициях и ролях в системе политического управления обществом.
Присутствие в демографическом составе населения 10-13% иноязычных наций и народностей диктует правило, в соответствии с которым все инонациональные элементы имеют право на участие во властных структурах. Однако речь должна идти именно об участии во власти, но никак не о господстве малых наций над интересами государствообразующей нации (народа). Как то же сформулировал однажды писатель из Санкт-Петербурга Александр Мелихов, «для всякого народа длительное унижение смерти не просто подобно, но оно и есть сама смерть. Поскольку народы создает не корысть, но гордость». По всей видимости, именно таким обстоятельством можно объяснить ничем иным не оправдываемое раздражение Н. Вознесенского в отношении представителей других наций в руководстве страны, которое у него прорывалось слишком часто.
К слову сказать, незаслуженно подчиненное положение русских в сравнении с другими нациями уже тогда отмечали многие представители узкого руководства страны, что проявлялось, в частности, в том, что в преддверии смерти И. Сталина ни у кого не было сомнения, что наследовать его власть должен представитель русской нации. Так, тот же Анастас Микоян в своих мемуарах написал: «Все понимали, что преемник Сталина будет русским».
Но подспудная интенция к созданию этнически чистого русского правительства со стороны ленинградцев была, конечно же, ошибкой. А. Солженицын в своем двухтомном сочинении «200 лет вместе» пришел, как мне кажется, к очень верному выводу: правительство России должно в основном представлять государствообразующую, то есть русскую нацию, но только в основном.
Окончательную устоявшуюся оценку исторической роли ленинградцев время еще не вынесло. Но уже пришла пора к ней начать продвигаться. В связи с чем стоит привести несколько мнений.
С. Рыбас: «Если спросить у автора, на чьей он стороне - ленинградцев или на стороне их противников, то он замолчит в долгой задумчивости», а потом честно пишет: «...Автор оставляет свой вопрос без ответа».
Однако что-то беспокоит его самого в выводе, и в конце книги он вновь возвращается к теме: «А что было бы в случае прихода к власти ленинградцев? Тогда судьба СССР была бы иной. Думается, он избежал бы краха».
Фактически солидарен с Рыбасом и автор фундаментального труда о положении евреев в СССР доктор исторических наук Г. Костырченко: «Более чем печально, - пишет он, - что ленинградская политическая ветвь, питаемая соками робко возрождавшегося после войны российского самосознания и так безжалостно обрубленная с древа национальной государственности, могла бы в перспективе стать для страны весьма плодоносной.
Правда, реализация ждановской идеи возрождения государственности России чревата была распадом империи, чего, впрочем, так и не удалось избежать.
Спровоцировав, таким образом, в грозные предвоенные и военные годы рост русского самосознания и прагматично использовав его, в том числе и в интересах сохранения собственной власти, И. Сталин из страха перед возможной перспективой выхода самосознания за рамки дозволенного безжалостно его растоптал».
Причины политического поражения ленинградцев заключаются, на мой взгляд, в том, во-первых, что хотя их и называли всегда группой, но именно группой-то они никогда и не были.
А вот противостояла им в лице Маленкова, Берии, Хрущева действительно группа, слаженная, скрепленная взаимными личными политическими интересами, поднаторевшая за много лет в дворцовых интригах. Она была объединена жизненным интересом: после ухода И. Сталина из жизни не потерять своего положения в руководстве страны.
Политическая слабость ленинградцев заключалась и в том, что они слишком рано уверовали в то, что И. Сталин в 1947 году искренне назвал своими преемниками по государственной и партийной линии Н. Вознесенского и А. Кузнецова. Их политическая наивность сказывалась буквально во всем. Так, тот же Алексей Кузнецов, едва только пришедший на партийный политический Олимп, не нашел ничего лучшего для своего утверждения на нем, как осуществить грубые нападки на незаконнорожденного родного сына И. Сталина К. Кузакова. Причем сделал такое публично, на заседании Политбюро ЦК, в присутствии самого генсека.
Ленинградцы действовали слишком прямолинейно, им явно недоставало царедворческого умения в плетении интриг, и уж слишком акцентировано подчеркивали они свою национальную (русскую) сущность.
О том, что Сталина сильно напугал именно указанный аспект в ленинградском деле говорит тот факт, что он категорически запретил направлять письмо Маленкова членам ЦК ВКП(б) и намертво засекретил вообще все ленинградское дело, приказав не упоминать о нем в печати, запретив и устные разговоры о событии. Но тем самым генсек всего лишь только отодвинул во времени неизбежный ход истории.
Автор: Владимир Кузнечевский
