Уход Михаила Сергеевича Горбачёва заставил вспомнить о заре начатой им перестройки, заглянуть в давние заметки.
После серийных и обстоятельных публикаций как результата командировок во Вьетнам и Голландию редакция, видимо, решила меня поощрить. Главным редактором «Нового времени» незадолго до того был назначен Виталий Игнатенко, который оставил от прежнего, явно застоявшегося еженедельника, разве что, одно название. Повеяло свежим ветром, писать стало возможно то, что ты действительно думаешь и знаешь. Конечно, это происходило в период начавшихся горбачёвских реформ.
Главный шеф позвал меня в кабинет и предложил дней на десять «сгонять в Штаты» – для освещения встречи общественности двух стран. Получив моё мгновенное согласие, снял трубку спецтелефона-«вертушки» и тут же договорился о включении спецкора журнала в моём лице в уже давно сформированную группу. Связи и возможности Виталия были практически безграничны. Минуя все инстанции, я уже через считанные дни летел через океан.
Материальные свидетельства о командировке – помимо серии журнальных публикаций – три совершенно не похожие друг на друга кружки.
Керамическая память
Самая маленькая, со стилизованными до примитива видами Нью-Йорка, сопровожденными по верху самим названием города, вмещает в себя странный объем – 0,3 литра. Вторая, стандартная полулитровая, как бы обернута словно шарфом, нарочито небрежно, национальным флагом с полосами и звёздами.
А самая крупная, как и первая, имеет тоже необычную емкость – 0,7 литра. Она явно редкая, изготовлена к 15-летию учебного заведения San Fernando Valley State College. Наименование колледжа выведено на самом верху, между выпуклым валиком и краем белого, расширяющегося книзу фаянсового сосуда. И тут же, стилизованный под старинный рыцарский, герб с юбилейной датой «1971». Снизу на донышке виньетка и название американской компании-изготовителя из штата Массачусетс: «Attlebobo» и, во избежание сомнений – «Made in USA».
Чтобы стало ясно, как она попала в коллекцию, надо рассказать, как я попал в гостеприимную семью Крис Карсмэн, в крошечном городке Чатокуа, что в штате Нью-Йорк.
Делегация советской общественности, примерно в две с половиной сотни человек, была самой многочисленной в истории советско-американских отношений. Для удобства она была разбита на группы.
Я оказался в обществе эстонских джазменов, латвийской певицы Айи Кукуле, её музыкантов и нескольких театральных деятелей, включая известного актера и главного режиссера Театра на Малой Бронной Евгения Лазарева.
В ходе нашего последующего интервью Лазарев с признательностью вспомнит, как во время Второй мировой ему, замерзающему от холода в освобождённом Советской Армией Минске, незнакомый американский мальчик пришлёт тёплое пальто. Спустя несколько лет после нашей поездки он переедет в Штаты, начнет сниматься в голливудских фильмах, в основном в ролях второго плана, станет членом Американской гильдии актеров, а затем профессором в Школе киноискусств Университета Южной Калифорнии. Тяжелый недуг заставит вернуться в Россию, где обретёт вечный покой.
Александр Лазарев в роли папы римского («Розовая пантера-2»)
Нашу группу возглавлял довольно симпатичный представитель ленинградской журналистской организации с необычным именем РубИ́н, примерно моего возраста, с которым мы и разделили номер в затрапезном отеле в центре Манхэттена. И тут же вдвоём отправились знакомиться с вечерним «Большим яблоком».
Пульс городской жизни заметно учащался с наступлением темноты, разрываемой слепящим неоном рекламы, витрин и светом автомобильных фар.
Продолжили же это знакомство, вернувшись в отель и открыв для проветривания окно. И так и застыли: перед глазами разворачивались кадры живого боевика. После ожесточённого спора («тёрок») две группы темнокожих юношей вступили в яростную схватку. И это не было немым кино: слышались глухие удары, злобные выкрики, звуки падающих тел, с грохотом опрокидывались урны, что-то звякало об асфальт – явно не логарифмические линейки или пеналы для карандашей…
Ночная разборка: сейчас начнётся
На следующий день я пущусь в одиночное плавание, предпочтя пешее путешествие коллективной обзорной экскурсии. Да и цель у меня была – купить новые фетровые насадки отцу для фломастера, которым он активно рисовал.
Я смотрел окрест. Видел огромные дома и обходил лежащих на тротуаре, видимо, бездомных. Заходил в магазины, присматривая, как лучше потратить мои шестьдесят долларов, которые было разрешено приобрести за рубли в Москве. Ведь предстояло купить не только презенты для домашних, но и выкроить на сувениры для коллег, что каждый из нововремёнцев делал неукоснительно.
Одним словом, у меня было много задач, и я их в итоге выполнил. И главное – ощутил ритм этого города, чего трудно достичь из окна экскурсионного автобуса. Следуя рекомендации моего любимого автора Александра Бовина, я посидел на скамейке на, возможно, самой знаменитой улице мира – Бродвее.
На нью-йоркской улице
Смотрел на проходящих мимо разноликих и разнообразно одетых людей, прикидывал их профессию, их сегодняшние планы. Постоял около павильончика, где записывали в армию. Заглянул в подземку с довольно тусклым перроном. Зашёл в вестибюль всем известного небоскрёба «Эмпайр стейт билдинг». Задрав голову, рассматривал неоготические башенки его предшественника, «Вулворт билдинг», в начале ХХ века ставшего самым высоким сооружением города.
Небоскрёбы, небоскрёбы…
Задержался на расцвеченной рекламой Таймс-сквер, столь знакомой по кинолентам и действительно наполненной не только толпой и яркой рекламой, но и явственной энергетикой. Увидел нескольких bag-women – бомжих, тянущих свой скарб за собой в сумке на колёсах; они резко выделялись на фоне потока лимузинов. Дошёл до берега, откуда хорошо видна Статуя Свободы. Попросил кого-то сфотографировать меня на фоне здания ООН.
У здания ООН
Перекусил на один доллар: четвертак за банку местного пива Budweiser и кусок пиццы. Приценился к явно популярным майкам с портретом Михаила Горбачёва …
Майки с Горбачёвым нередко мелькали в толпе
Обратно к отелю шёл другими улицами, благо в прямоугольных кварталах Манхэттена практически невозможно заблудиться. Разглядывал пёструю толпу, которой до меня не было дела. Да и друг до друга внутри неё – каким бы вычурным, причудливым и нелепым ни были внешний вид или одежда субъектов, её составляющих. Никто ни на кого не пялился, тем более не показывал пальцем.
Внешний вид – дело каждого, а не окружающей – и готовой осудить – публики. С чем мы хорошо знакомы. Ваш дедушка не рассказывал, как дружинники прямо на улице ножницами вспарывали ему узкие брюки? Или как кромсали чересчур – по их меркам – длинные волосы?..
В деловом районе Нью-Йорка
Но – пора в Чатокуа, уютный курортный городок. Автобус провезёт нас через Бронкс, район Нью-Йорка с обшарпанными домами и запущенными проулками, и после короткого перелёта мы окажемся в Буффало.
Это второй по населению город штата Нью-Йорк, после тёзки штата.
Буффало, с его довольно серьёзными небоскрёбами, омывается одновременно водами одного из Великих озер – Эри, и сколь знаменитой, столь же короткой и величественной, реки Ниагара.
Отсюда совсем недалеко до пасторального городка Чатокуа, тихого, умиротворенного и умиротворяющего.
Чатокуа, городок у воды
Двух- или трёхэтажные кирпичные, но чаще деревянные домики выстроились вдоль узких улиц. Летом число их обитателей превышает четыре тысячи. В холодное время года тут остается лишь несколько сот человек: для большинства здешние коттеджи – второе жилье, нечто вроде наших дач.
Сформировавшийся как городок к середине XIX века на территории уже созданного одноименного округа, Чатокуа стал известен не столько как благодатный курорт на берегу опять-таки одноименного озера и близости огромного Эри, сколько в связи с деятельностью местного педагога и просветителя Джона Хейла Винсента.
В 1874 тот основал здесь межконфессиональную Ассамблею школьных учителей, которая дала начало так называемому «Движению Чатокуа». Его целью была организация образования для взрослых. Устраивались учебные курсы, проводились семинары, приглашали людей науки, искусства, деятелей церкви.
Многие стали приезжать сюда не только за отдыхом на берегу живописного озера, но и с целью расширения кругозора, их влекла возможность встретиться с известными политиками, деятелями культуры, даже президентом США.
В таких домах живут в Чатокуа
Традиции сохранились и спустя десятилетия. В их русле правление созданного на базе «Движения» Института Чатокуа сделало важный шаг, приняв в 1985 году участников Первой конференции представителей советской и американской общественности.
Глядя в глаза друг другу, люди обсуждали разные стороны возможных новых отношений между двумя странами в свете зарождающейся перестройки. Спустя год эстафета была передана латвийской Юрмале.
И теперь, ещё через год, состоялась новая, самая представительная в истории советско-американских отношений встреча общественности двух стран.
Возглавляемая первой женщиной-космонавтом наша делегация включала в себя известных ученых, руководителей МИД, «простых», но подкованных трудящихся, и таких закалённых полемистов, как Владимир Познер. Он носил красную футболку с огромными буквами Big Red и на прекрасном английском убеждал, что свободы печати нет нигде.
Перестройка вкупе с гласностью ещё только брала разбег, так что дискуссии зачастую обретали достаточную остроту.
За исключением руководства, поселённого в отель, всех нас демократично приняли американские семьи.
Я оказался гостем стройной и ухоженной Крис Карсмэн, пожалуй, самой миловидной из всех американок, которых я увижу за время командировки. У неё было двое детей школьного возраста – дочь Леа и сын Ивэн, мама – общительная и улыбчивая, но как она сразу сказала, вероятно, для объяснения болезненной полноты, страдающая диабетом, а также появляющийся время от времени муж, с которым Крис фактически, но не формально, разведена.
Джон, Леа и Крис Карсмен
На втором этаже их деревянного, однако снабженного всеми удобствами, коттеджа мне была выделена просторная комната.
Ещё раз напомню: это было время острого и благожелательного интереса к стране, избавившей американцев от ракетно-ядерного страха, и все мы там ощущали на себе отблеск этой благодарности. Разумеется, не следовало относить эту сверхдоброжелательность и собственную магнетическую притягательность на счет каких-то своих исключительных качеств и достоинств.
Владимир Житомирский
