Дебелая женщина в дезабилье. И с ней жухлый, как ноябрьская листва в Ялте, старик. Високосный год! Мой дед в таком же точно самолёте летал по «Дороге жизни». А потом переключал скорость, норд-ост трепал его крылья, и он прикрывал с воздуха караваны с лендлизом, шедшие из Архангельска. А эта парочка боится шагнуть в небо! Зачем парашюты напялили?
Ладно я. Психиатры доказали, что существует базисная иллюзия. Моя: винишко-тян. Это моё призвание. Я вдохновляю людей на интеллектуальные и духовные подвиги. А взамен получаю подарки. Например, такие: билет на прыжок с парашютом.
Старик протягивает ноги к выходу, его щёки полощутся как ушки шарпея. Нет, он просит сначала даму выпрыгнуть... Нет, он приглашает меня!
... Земля стелилась передо мною пухом. Я шла как по водной глади, вальяжно, как суперзвезда. Бёдра поплёскивали как два бурдючка в речной заводи. Я налилась румянцем как помидор. В такие моменты думаешь: вот бы кто-нибудь сорвал. Я искала глазами старика и его пассию. Странно, они должны были приземлиться рядом, по крайней мере в зрительной близости. Я хотела выпить с ними вина. Босая. Закинув ногу на ногу.
Что это? Вдали показалось свечение. Похоже на летающую тарелку. Так, телефон. Где телефон?! Где штаны!? За мной волокутся стропы парашюта, шуршат райзеры, люверсы гремят.
— Ауууууууу!
Свечение нарастало. Возникла мысль: резко развернуться и пойти назад. Но ноги сами тащили меня. Я подумала: «И пусть земля тебе будет пухом — это же про такое ощущение. Интересно. Никогда не чувствовала. Всё чувствовала, но только не это».
Свечение на миг погасло, оказавшись заблокированным каким-то большим телом, похожим на батискаф. Я однажды в Египте прыгала с дайверами в Красное море и видела неподалёку настоящий батискаф — синий-синий, и с тех пор он часто мне снился, я люблю синий цвет, он напоминает мне о том, что я человек мира... Я обмерла. Шаги. Сдавили сонную артерию.
... На рассвете меня разбудил мужчина в форме лётчика.
— Вставай. Надо улетать.
Встаю. Приглядываюсь. Не тот, с которым я улетала с аэродрома, но всё же спрашиваю: «А где эти... пенсы старые... старик и тёлка его?».
— Да ушли.
— Давно?
— На солнце посмотри.
Пауза. Я посмотрела.
— И что?
— Коров доят в пять утра. Уже семь.
У меня подкосились ноги. Лётчик подхватил меня.
— А вы красивая. Шатенка, с распущенными волосами... Как моя жена... Михаил.
Русак. Знаю таких. На вид — улыбка, внутри — бездна, лучше не смотреть. Но счёт оплатит.
— А есть тут место, где можно развлечься?
— Какое развлечься, милая девушка? Улетать надо. Отступаем.
— Вы слипер?
— Чего?
Вдалеке раздался взрыв.
— Бомбят.
— Вы проникли в мой мозг. Я с трудом дышу.
— Это называется волнение. Время такое. Каждый второй с неврозом валится. Я сам вот на днях только исцелился. По методу Шарко.
— Не слышала. Что-то с чакрами?
— Душ специальный. Струя нужна сильная. Вот и метод.
Мы зашли на борт самолёта. Он надел на меня жилет. «Вот парашют. На всякий случай».
Я сижу, как дура, зажав между пальцами стропы. Самолёт набирает ход, колёса трясутся, корпус дрожит, земля уходит из-под ног. А я всё ещё без штанов — и в этом жилете. Как будто меня мама из лягушатника забрала. Ну почему, почему, почему я не спросила, куда мы летим.
— Эй, дева Мария, чего нюни развесила? Намотай на кулак. Сопли будешь на сопло вешать, когда в космос полетим.
Бам!!!
... — Ей надо на лицо побрызгать. Потом чего-то восстанавливающего дать. Гемоглобин нужен.
— Да нет. Знаю я таких. Ты видела, как она на меня в самолёте смотрела?
— Хочешь сказать, это обман? Она симулирует?
— Да нет же. Это базовая реакция. Ей показалось, что она в безопасности, потому что есть я, есть ты. Это базисная иллюзия. Ей показалось, что она дочь. Уснула. Спящая красавица.
— И всё-таки надо побрызгать на неё водой. А лучше вином.
— Это мы виноваты.
— Давай не сейчас.
— Почему ты не хочешь жить с моими детьми?
Я открыла глаза. Резко встала, дала старику по яйцам и пошла через лётное поле к аэродрому. Больше никогда я не буду принимать подарки. Где вино — там и венок. Мне нужен Миша. Лётчик. Пожалуй, бабушка что-то о нём помнит.
Глеб Буланников
