Пути трамвая №26 чинят. Маршрут обрушился примерно на середине и теперь неторопливо – наверно, потому что бережно очень – латается. Людям предлагают проехать реконструируемую часть дороги на автобусе. Но разве эта замена равноценна?
Сегодня, кажется, в России с трамваями связано не так много. В нескольких городах их рейсы совсем отменили, а пути демонтировали; в некоторых остался работающим только один маршрут, обслуживаемый старенькими рогатенькими вагончиками. А в Москве – иначе.
Москва – не Россия, Россия – не Москва. Мы считаем недостаточно обоснованной точку зрения о том, что Москва – большая деревня; что в ней, как в микрокосме, отражается в уменьшенном виде макрокосм – Россия. Это совершенно не так: хотя бы потому, что здесь всё ещё полным-полно трамваев!
В трамваях мечтают о мрачном будущем, вспоминают светлое прошлое, а от настоящего отрекаются.
Не так давно начали вводить в оборот новые модели: красивые, с широкими окнами, автоматическими дверями, длинные, с округлыми носами. Ездить в таких очень удобно физически, а душевно – неудобно.
Турникеты убрали совсем: казалось бы, можно кататься без билета, ура, но контролёры вроде как стали штрафовать чаще. Даже сидя в таком удобном кресле такого удобного транспорта штраф получать всё равно не хочется.
А раньше, сидя в старых креслах, – даже совсем не обидно.
Мой друг около полугода принципиально не платил за проезд. На метро он не ездил, добирался до университета и обратно исключительно на трамвае, и тратиться на такие мелочи, как трамвай, не любил. Никогда не попадался: прыгал зайцем (кем он и был, по сути) через турникеты, мирно усаживался и ехал. Путь был немалый, полчаса, но за целый учебный семестр никто ни разу не побеспокоил его.
За пару дней до отъезда на летние каникулы он возвращался домой и всё-таки наткнулся на тихо зашедших контролёров. Те выписали ему штраф на красиво исписанном мелким почерком листике – 1000 рублей. Когда я попытался съёрничать и пожурить товарища: мол, допрыгался, он немедленно нашёл справедливый ответ: «Ты бы лучше посчитал, сколько я за полгода сэкономил! А штрафная тысяча – мелочи».
«А бывает и ещё хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, – тут иностранец прищурился на Берлиоза, – пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмёт – поскользнётся и попадёт под трамвай!». Здесь, у Булгакова, трамвай фигурирует не в лучшем свете. Я готов поддержать мнение о некоторой судьбоносности этого вида транспорта. Меня трамвай возил к зубному – в морозные, тягостные, тянущиеся вечера. Лечение требовало нескольких посещений неестественно белого кабинета. Сколько денег было потрачено, сколько боли прочувствовано! А трамвай, не торопясь, возил меня туда и терпеливо слушал мои жалобы...
Это больше, чем просто старый общественный транспорт. Нельзя просто доезжать на нём до дома или работы – это не автобус! В трамваях мечтают о мрачном будущем, вспоминают светлое прошлое, а от настоящего отрекаются. В нём действительно можно закрыться ото всех – как в гоголевскую шинель, как в чеховский футляр, как в комнату Бродского! И выйти из трамвая – значит, совершить ошибку. Вдруг там – холодно? Вдруг там – неуютно? Вдруг там – никто не ждёт?
А могут ведь ещё и масло пролить.
Борис Поженин
