Новые образовательные стандарты повергли всех думающих людей в уныние: действительно, страшно жить в стране, в школах которой главным предметом будет физкультура.
Это заметил даже премьер. Пилюлю, видимо, решили подсластить. И вот в одной из новостных программ показали чиновника, который со своей трибуны успокоил общество: в школе-де будет ещё один обязательный предмет — патриотизм.
Так прямо и сказал: «Предмет патриотизм».
Не знаю, как кому, а по мне так это хуже физкультуры в том смысле, что с последней хоть всё понятно, а вот как оратор (не запомнила его фамилию, хотя она и была обозначена на табличке) представляет себе «предмет патриотизм»? Кто его будет преподавать? Чем будут заниматься на уроках по этому предмету? Очевидно, педагог, наиболее морально устойчивый и общественно активный (в кулуарах именуемый «патриот» — по аналогии с «физик» и «литератор») будет диктовать научные определения понятия «патриотизм», рассуждать о его месте в системе человеческих ценностей, приводить примеры как его проявления, так и непроявления.
Чётко, доступно, однозначно.
Если этот предмет приживётся, то по его примеру можно будет ввести и другие, не менее важные: «любовь», например.
А что? Чем мучиться с Печориным и княжной Мери, Наташей Ростовой и Андреем Болконским — Анатолем Курагиным — Пьером Безуховым, Григорием Мелеховым и Аксиньей — Натальей или Юрием Живаго и Ларой — Тоней, — дать определение, указать на место в жизни, привести примеры.
А ещё можно ввести предмет «дружба» (или всё-таки лучше «товарищество»?).
А ещё — «отцы и дети». Или — «Бог».
Да, много хороших и разных предметов можно ввести в современной школе. Их «хорошесть» будет заключаться в крайней рациональности, простоте (которая хуже известно чего). Есть, правда, один недостаток: патриотизм (как и любовь) — это абстракция, а дети (и не только они!) мыслят конкретно: их убеждает не сухое, пусть и научное, определение, а живой, пусть и не идеальный, человек и его судьба.
Один из лучших учителей о своём отечестве, как известно, рассказывал притчи: то о потерянной овце, то о сеятеле, то о богаче и Лазаре. К чему бы, кажется? Может, чтобы воздействовать не только (и не столько) на ум, сколько на душу своих слушателей?
В далёкие советские времена была у нас в школе учительница обществознания Майя Васильевна. Очень идейная: патриот, депутат, фотография на Доске почёта. Так вот когда мы добрались до темы «Коммунизм», Майя Васильевна сказала: существует множество научных определений «коммунизма», но, для того чтобы вы действительно поняли, что это такое, мы с вами пойдём сейчас в кинокласс (было такое место в советской школе, где киномеханик демонстрировал учебные фильмы по разным предметам, предварительно заказанные учителями).
И нам показали «Коммуниста».
Надо сказать, что с тех пор, что бы я ни читала и ни слушала о коммунизме, всегда представляю его себе с человеческим лицом — лицом Евгения Урбанского.
А ещё был у нас предмет НВП — начальная военная подготовка, если кто забыл. Человек, его преподававший (как сейчас помню, по фамилии Сашкин), поставил мне по нему пятёрку. На педсовете (как рассказал мне потом симпатизировавший мне физик) Сашкина спросили: «Что это у вас с Кабыш? Контрольная — «3», скорая медицинская помощь — «3», сборка-разборка автомата — «3», а за четверть — «5»? За что «5»?
Сашкин на секунду задумался, а потом, по словам физика, твёрдо ответил: «За патриотизм».
Это я к тому, что патриотизм воспитывается не правильными словами, контрольными и зачётами: настоящие учителя это понимают.
Даже литература, которая в принципе воспитывает всё: и любовь, и дружбу, и патриотизм, и веру, — не делает это автоматически. Здесь важны и книга, и учитель, и дети, и атмосфера — одним словом, «трение умов», как назвал это одноклассник Пушкина.
К примеру, «Тарас Бульба»: куда патриотичнее? А поди ж ты!
«Тарас Бульба был хорошим патриотом, но плохим мужем», — говорит семиклассница Женя Л.
И я соглашаюсь: бывает!
«Я искренне не понимаю, как можно убить того, кого ты сам породил, даже если ребёнок сделал что-то, что не вписывается в понимание отца», — негодует Ксюша Л.
И я объясняю, что, во-первых, Андрий уже не «ребёнок», а во-вторых, проступок проступку рознь: Андрий совершил то, что не вписывается не только в понимание его отца, но и Отца Небесного, как известно, считавшего, что нет ничего лучше, чем отдать «жизнь своя за други своя», а стало быть, нет ничего хуже, чем посягнуть на жизнь своих товарищей.
«Я считаю, что не обязательно быть воином, главное — быть сыном», — заявляет Олег Л.
И я возражаю: для Тараса Бульбы сын — это воин. Что же касается матери... то, конечно, она любит сына просто потому, что это сын. Но горе матери, чей сын отдаст её на поругание врагам.
«Нельзя называть одного хорошим, а другого плохим, ведь каждый из них честен в своих убеждениях», — настаивает Саша В.
И я замечаю, что честным можно быть не только в своих убеждениях, но и в своих заблуждениях.
«Границы между государствами временны, а любовь — вечна: Андрий выбрал этот путь, и я его за это уважаю», — возражает Алиса К.
И я напоминаю, чем гоголевский герой заплатил за свой выбор, и предлагаю не «уважать», а «жалеть» его.
Вот так: с хорошей книгой, свободно, страстно, искренне добываем мы понятие «патриотизм». А в конце урока я тоже показываю фильм, точнее, эпизод из нового «Тараса Бульбы» Владимира Бортко.
На экране поляки сжигают Богдана Ступку. Я сижу к экрану спиной и смотрю на лица детей.
Я давно уже человек не пафосный, но, ей-богу, ради этих лиц, на которых боль, отчаяние, сострадание, страх, одним словом, «и жизнь, и слёзы, и любовь» — к родине и человеку, — стоит преподавать предмет с маргинальным названием «русская литература».
Инна КАБЫШ
