Читать Часть 1
Читать Часть 2
Читать Часть 3
Важный для Шандора (Алекса) период жизни в Германии, когда он сделал себе имя как автор политических плакатов и ярких антифашистских карикатур, по известным причинам вынужденно оборвался в начале 30-х. Его приняла Москва.
Шандор Эк. Советский агитационный плакат
Художника сразу же привлекли к участию в конкурсе, посвящённом очередной годовщине со дня смерти Ленина. Плакат Алекса Кейля был удостоен первой премии. К этому времени относится знакомство с ним моего отца (Александра Житомирского), делавшего иллюстрации для журналов, газет и книг.
Работавший художественным редактором немецкой редакции Издательства иностранных рабочих худощавый черноволосый человек располагал к себе, был общителен и доброжелателен.
Отец, как и многие другие, был уверен, что Алекс Кейль – немецкий коммунист. Да об этом и разговору не было. Отцу были интересны заказы, поступавшие от него, профессиональный обмен мнениями с ним как с художником, а затем и просто дружеское общение.
Среди книг, оформленных отцом и уснащённых его иллюстрациями по заказу Кейля, была, в частности, гайдаровская «Школа», были и детские книжки. Кстати, и сам Алекс помимо плакатов и карикатур любил оформлять книги для детей. Самая известная из них – «Салли Блайштифт в Америке».
С успехом проходит выставка пропагандистских плакатов и карикатур, как значится на афишах, «немецкого революционного художника А. Кейля». Он становится членом Союза советских художников, а через некоторое время избирается одним из его руководителей.
Отец вспоминал:
С Алексом постоянно случались мелкие и крупные досадные происшествия. Выручал его оптимизм и большой запас юмора… Жил он в крохотном номере старенькой гостиницы на улице Горького, теперь уже и дом этот снесли. Он привел меня к себе – познакомиться с женой и детьми. Когда мы вошли, он положил на диван бумагу, свёрнутую в трубку. Я сел на край дивана и рисовал детям забавные картинки с обезьянами, слонами, крокодилами. Дети висли на мне, с восторгом смотрели через мои плечи на рисунки, временами срывались и падали на диван… Эту идиллию прервал вопль Алекса: дети измяли рулон, а это была срочная работа по заказу Коминтерна. Но он тут же произнёс: “Придётся всё начинать сначала. Ну что ж, будем надеяться, я нарисую не хуже, а лучше”.
Потом на некоторое время отец потерял Кейля из вида, а после начала войны, когда работал в журнале «Фронтовая иллюстрация», тот вновь появился в его поле зрения. И отец сразу же стал заказывать ему антифашистские рисунки для этого издания.
Причину временного исчезновения немецко-венгерского художника, думается, можно понять из таких слов Эка:
Последний раз я говорил с Бела Куном весной 1937 года. Он позвонил мне по телефону и спросил, знаю ли я о своём избрании в президиум Союза советских художников? Я ответил утвердительно, и он поздравил меня. После этого я никогда больше не видел и не слышал Бела Куна. Начинался период, когда множество людей, в том числе Бела Кун и я сам, оказались там, где не принимались в счет прежние заслуги и где коммунистам пришлось выдержать совсем иное испытание, чем когда-либо в прошлом.
Это говорил человек, после крушения Венгерской революции прошедший застенки в своем Будапеште, с избиениями и изощрёнными издевательствами.
Невзирая на то, что сложно было сыскать более преданного делу всемирной революции человека, чем Бела Кун, его, одного из руководителей Коминтерна, обвинили, как тогда было заведено, «в создании контрреволюционной террористической организации».
Куна изуверски пытали на протяжении целого года. По свидетельству видевшего его одного из сотрудников НКВД, он «настолько был избит и изувечен, что на нём не оставалось ни одного живого места». В 38-м лидер Венгерской революции был расстрелян.
Пала тень и на его любимца – «маленького Лейхта». Многие слышали, как Кун говорил:
Я очень уважаю этого парнишку за то, что своими силами он достиг таких замечательных результатов.
Конечно, подобная оценка со стороны «врага народа» оказалась весьма опасной для художника. Но из горькой чаши, к счастью, ему пришлось выпить лишь несколько глотков… Я не рискнул спрашивать о подробностях. А он не счёл нужным ими делиться.
Шандор Эк. Девочка в эвакуации
В 1944 году, уже в форме советского офицера, он участвует в боях. Причем опять под новой фамилией: Лейхт-Кейль. И вообще, он теперь Александр Иванович.
Когда же вместе с частями Красной армии он вступил на венгерскую землю, то решил отбросить немецкий псевдоним и вновь стать Шандором Эком. Под этой фамилией он служил в военной комендатуре в Сегеде и Дебрецене, маршировал по будапештской брусчатке.
Шандор Эк. Плакат к Ялтинской конференции
Эту фамилию довелось мне видеть и под ужасными фотографиями уничтоженного фашистами перед их отступлением будапештского гетто. Эк не только старался делать зарисовки между боями, но и много фотографировал. Острый взгляд художника выхватывал яркие и трагические картины войны, которую он так ненавидел. В какой-то степени примером ему служил его кумир – Гойя, с его «Ужасами войны».
Наше интервью в зале на Кузнецком мосту оказалось таким объёмным, что не подошло под газетный формат. Но его с удовольствием напечатал один из толстых литературных журналов. Шандор Эк даже специально сделал для него рисунок – в традиционном для себя стиле: женщина, яростно зовущая на борьбу с несправедливостью.
Автограф мастера
Хотя в послевоенные годы он много трудился в области графики, но больше всё же работал как живописец. Конечно, в рамках избранного им раз и навсегда социалистического реализма.
Ему остались чужды новации авангардистов.
С корифеем этого направления венгром Ласло Мохой-Надем, ныне обретшим мировую славу, у Эка некогда была острая творческая дискуссия, в ходе которой выявились их противоположные взгляды на искусство.
К творчеству Пикассо у него было двоякое отношение: полотнами раннего Пабло в московском Музее Пушкина Шандор восхищался, а о позднем он говорил скептически. Мне он прямо сказал, что, на его взгляд, Пикассо просто насмехается над публикой, видя, что любой его росчерк, любая завитушка вызывают чуть ли не восторг и прекрасно раскупаются.
В Венгрии творчество Шандора Эка заняло весьма почётное место. Многие его полотна украшают музейные стены. А сам он увенчан почётной премией Кошута.
Шандор Эк в своей мастерской
Вспоминая то давнее интервью, я думаю: а что, если бы я затронул тему обстоятельств его рождения? Ведь это произошло, как сам он мне говорил, отнюдь не в медицинском заведении, и даже не в родном доме. Случилось это в селе Сентмихайфа. И отцу, и матери приходилось там батрачить. В один из дней, когда она была на сносях, мама, закончив работу, поспешила домой. Но ощутила, что роды начнутся вот-вот, и лишь кое-как смогла дотащиться до стоящего неподалёку овина. Долго мучилась, пока на рассвете ей не помогла проходившая мимо крестьянка…
Надо ли было вспоминать, что другой, куда более известный младенец, ставший живым богом, за девятнадцать веков до него появился на свет при схожих обстоятельствах?
Марксистский атеизм, которому твёрдо следовал Эк, наверняка помешал бы развитию этой темы…
Владимир Житомирский
