«Одно фото во мне “приключается”, другое — нет»
Французский философ Ролан Барт опубликовал в 1980 году книгу Camera Lucida, в которой ввёл ряд понятий, полезных не только в контексте фотографии, но и для понимания всякого искусства. Две самых важных категории Барта — это studium и punctum. Первое — это общекультурное восприятие конкретного фото, а второе — это укол, который это фото или наносит, или не наносит смотрящему.
философ структуралист Ролан Барт
На первый взгляд, punctum будто бы можно сопоставлять с остранением, но не с технической, исполнительской точки зрения, а исключительно по родству в «выведении из автоматизма восприятия». Однако Барт, в отличие от Шкловского и других формалистов, сосредоточен не на приёме, а на восприятии Spectator’а (тоже его термин) — то есть созерцателя. Искусство фотографии в этом смысле идеальный исследовательский полигон, так как автор сразу оговаривается, что он совсем не фотограф и для него фото представляет интерес именно как для наблюдателя.
Как и всякий философский термин, бартовский punctum незаменим, ведь речь здесь совсем не о странном взгляде на естественное, а буквально о точке, пункте, мельчайшем проколе, сквозь который не человек проваливается в фотографию, а внутренность фотографии вываливается в человека. Но это не механическая и предугаданная операция, а сокровенное таинство, касающееся конкретной фотографии и конкретного человека. Чтобы было понятнее, нужно вернуться к категории studium, и здесь можно робко попробовать расширить контекст.
На втором курсе журфака я читал роман Стендаля «Красное и чёрное». Не потому что хотел, а потому что было надо. Я понимал книгу ровно настолько, насколько мне позволял мой тогдашний культурный багаж, а он был маловат. В итоге более менее уяснив сюжет, всю книгу я пропахал на чистой инерции studium’a. Я будто смотрел из окна современного вылизанного поезда с биотуалетом, а мимо пронёсся старый громыхающий шестисотстраничный состав с мертвецом-паровозом во главе. Пронёсся и пронёсся.
То есть studium — это как бы внешнее восприятие текста (в широчайшем смысле). Я вижу все аллитерации, приятно. Ого, какие красивые монтажные переходы. Вау, вот этот столб на пересечении как будто бы крест, ну и ну, христианские мотивы, видимо. Так он ещё и православный, надо же! Какая выдающаяся изобразительная техника, в программке написано, что художник писал лицо Иоанна Предтечи целых семь лет, фантастика. Большую часть культуры я вынужденно воспринимаю так. Но иногда хитрый автор прячет заточку в рукаве.
Агрессивно уселся посмотреть фильмы Майи Дерен. Американский авангард, говорят. Образец субъективного киновысказывания, говорят. Чистый киноязык, говорят. Фильмы совсем крошечные, ладно, уговорили. «Полуденные сети» — смотрю и вижу. Сначала всё studium, увлекательный. А потом: нож слегка углубился в хлеб — свалился; телефонная трубка снята и висит. Где-то между двумя этими деталями в меня вонзается punctum (а, может, и не здесь совсем). И я уже люблю Майю Дерен и всё, что с ней связано. Не как автора люблю, не как художника, а по-человечески. Я её отсюда понимаю. Я вынужденно утрирую, выбирая какой-то конкретный момент, когда это происходит. На самом деле вербализовать это невозможно. Любая намеренность со стороны автора, которую можно конкретно пересказать, убивает «приключение», говорит Барт.
«То, что я могу назвать, не в силах по-настоящему меня уколоть».
Поэтому правильнее сказать, что при поверхностном родстве punctum и остранение в чём-то противолежат друг другу. К punctum’у не имеют отношения прямые попытки шокировать, нарочитые детали и наглядные жесты. Punctum — это внезапный и случайный укол. Специально для вас.
Дагеротип в складном футляре
Важнейшая мысль Барта, которую он крутит в разные стороны: фото это не код, не знак референта (того, что снято), это он сам, референт, вырванный из какого-то конкретного мгновения. В этом смысле фото ближе к посмертной маске, чем к живописи. Поэтому punctum вообще чаще всего вшит в фото волей Бога, а не фотографа. И как эта точка развернётся в восприятии другого человека — всегда загадка.
Studium и punctum — это условные обозначения для безусловных категорий, которые ощущаются, но не лезут в слова. Фотография, таким образом, противится приведению её к концептосфере. Она силится, мечтает быть вещью-в-себе, с одной стороны подтверждая объективность мира, с другой стороны устанавливая двустороннюю субъективность. Лучи света лиц людей, озаряют наши, созерцателей, лица, так же буквально, как живые или мёртвые звёзды в миллионах световых лет от Земли.
Фотография ближе прочих искусств силится приблизить нас к феномену-как-таковому. И punctum — это не деталь, а мгновение, в которое наше нутро оживает под воздействием брошенного вызова. Из этой точки льётся жизнь, которая вступает в контакт с нашей жизнью. Всякое фото — это, таким образом, потенциальный палантир, машина времени, портал — и дальше по восходящей вульгарных ассоциаций... я останавливаюсь.
После прочтения книги Camera Lucida меня рассасывает соблазн всё расчленить на studium и punctum. И я гордо и своевольно ему отдаюсь, потому что могу. И, главное, потому что методика Барта — красивая. Она активно устремляется в непроговариваемое, увлекая за собой и предлагая эксперимент. Большая честь.
Талгат Иркагалиев
