«Для тех, у кого есть символ, путь лёгок», — говорят алхимики.
Можно представить, что печаль по-китайски записывается иероглифами «осень» и «сердце». Абстрактное понятие, принадлежащее ощущениям человека выходит из окружающих предметов, качества человека становятся предметами, эмоция — объектом наблюдения.
Процессы различения копий становятся необходимой операцией на любом пути. Дело не в том, что копий можно избежать, а в том, что на самом деле копия — это лишь пропорция, в которой числитель — мыслительный процесс, а знаменатель — мир.
Мамонов (из фильма «Мамон-Лобан) кричит: «Все на мне одном, качаю энергию, всем помогаю, я — столб света!»
Незнайка — советский Сократ. Между ним и Знайкой зарождаются отношения на уровне бытия и не-бытия — они не суть противоположности, но два потенциала одного и того же. В этом смысле диалоги Платона можно представить себе как одну большую сверхличность, где Сократ — не человек, но лишь одна из линий общей системы. Форма диалога держит разные линии самого себя, они не сходятся в одной точке. Коротыши с земли — кусочки личностей. Незнайка становится триггером подсознания.
Побег Незнайки на Луну (из мультфильма 90-х) представляется безумным движением вообще вне. Действительное пребывание его в космосе должно было ограничиться мёртвой поверхностью луны и закончиться возвращением к людям, генераторам божественного. Всё действие на Луне — на самом деле проекция его огромной любви, где случающиеся опасности — дыры его собственного сознания, так или иначе находящего несостыковки фантазма и реального. Жуткие химические овощи и дикие бандиты капитализма — на самом деле воображаемые чудовища безжизненной лунной пустыни. Онтологическая разница между незнайкой на земле и незнайкой на луне. Земля как возможность полного вхождения в самого себя.
Возвращаясь на Землю, Незнайка встречается с самим собой, как с другим. Пропущенный в мультфильме процесс адаптации, первые шаги по полям цветочного города (атрофированные мышцы от слабого притяжения спутника) — это чудо, будто силы самой земли подставляют ладони под подошву, чтобы герой не мог утонуть в бесконечно густом фантазме инаковости родной планеты.
Любовь — это взгляд другого, но не чужого.
Текст, в основе которого раскрытие раны, — если люди были разделены шрамом, то взгляд любви — это не только целость, но и сам удар ножа — рукоятка становится частью меня. Шрам как процесс восстановления?
Утопическое пространство божественного театра, театр утопический, вне метрики, где каждый слышит и видит другого, на каком бы расстоянии они ни находились, космический театр, занимающий экстремальные (максимально удаленные друг от друга) расстояния. Театр земного ядра и края вселенной, последней и первой секунды, квантовых частиц и геометрических форм.
Театр с решённой проблемой коммуникации, где люди общаются синтезами, минуя стадии тезы и антитезы, минуя размышления. Театр, в котором синтез поступает как инъекция, театр запахов, без аберраций.
Фабр в книге «От акта к актёрству» пишет, что перформер использует реальное физическое измождение и его воздействие на тело как выход в актёрство. Вдохновение перформер черпает из своего физического состояния, действие вызывает в теле физиологические эффекты, то есть эмоциональное наполнение. Физическое состояние — это спичка, разжигающая эмоциональный огонь. Воображение обеспечивает дальнейшее разгорание и распространение этого внутреннего огня.
Материя и душа неотделимы, на деле духовная субстанция становится иным масштабом, отношением к той же материи. Смотрите внимательно. Душа — тоже предмет.
С другой стороны, театр в котором идеальные геометрические формы непоколебимы, стоящий на нерушимых нематериальных колоннах, в котором любая аберрация, ошибка — лишь способ выявить новый вектор любви. Театр четырёхмерный, в котором любой трёхмерный объект — лишь срез всеобъемлющей четырёхмерной сферы.
Мыслить сегодняшний день, рождение утром, умирание ночью, лишь возрождением завтра, сиюмоментный вздох следующим вздохом, повторение, которое даёт мысль о времени, возвращает время. Человек не есть ничто — тезис, человек не есть всё — антитеза, какое промежуточное состояние может занять такая сущность — изменчивое, динамическое, человек — суть процесс склонения, перехода.
Дерево не есть только надземная его часть, дерево не есть его корни, дерево — длящаяся форма с местом изгиба по линии поверхности земли. Жизнь держится на тайной жизни, процессе. Жизнь держится на жидкости. Жизнь есть жизнь слёз.
Человек — это складка между внешним и внутренним. Тебя нет, но есть твоё склонение, которое можно деформировать (осознавать) дыханием. Что я делаю — учусь дышать. Сопротивление времени: ты видишь вещи точно такими же, но в них есть разрыв с памятью о них. Этот разрыв — склонение. Замирание подземного великана.
Обмирание-застывание перед стыдом и страхом.
Александр Сигуров
