Общеизвестно, что Братислава – столица Словакии. Но каждый ли знает, что но на протяжении четверти тысячелетия, в эпоху нашествия османов, она была и столицей другой страны?
Побочный результат последней поездки – стройная кружка с рисунком в кофейных тонах по всей окружности сосуда. Художник уместил тут основные достопримечательные сооружения Братиславы.
Керамический «памятник»
Конечно, главное – «перевернутый стол», как многие шутливо называют Братиславский замок (Град) из-за его плоской крыши и столбиков башен по углам. Красуется так называемая «старая ратуша», эклектично сочетающая разные стили – от готики через барокко к неоренессансу. Устремлённый ввысь шпиль Собора св. Мартина, кажущийся более высоким, благодаря скошенным бокам крыши где-то внизу.
Кстати, его шпиль венчает не традиционный крест, а корона – во много раз увеличенная копия той, что украшала головы венгерских правителей, коронованных в этом соборе. После водружения на чело венца новоиспеченный монарх пешим ходом направлялся к францисканскому собору для принятия посвящения в рыцари.
Мы этот путь проделали в обратном направлении, благо и цель была иная – подышать здешним воздухом, посмотреть, как живут люди повседневной жизнью, спокойно полюбоваться соборами и прочими красотами.
Собор святого Мартина
Дело в том, что прежние мои приезды носили деловой характер. Спецкор журнала, я углублялся в проблемы местной промышленности, вел интервью со специалистами – экономистами и производственниками. Хотя справедливости ради надо сказать, что за давние командировки накопилось немало и «чистых» впечатлений, дополненных некими историческими изысканиями.
Их можно суммировать следующим образом.
Столица Словакии – несомненный рекордсмен по числу переименований. Это отражает бурную историю страны, которая стала заложницей своего местоположения в самом сердце Европы: географический центр Старого света находится на территории Словакии.
Старая ратуша
История не сохранила названия первого поселения, основанного тут кельтами за пять веков до нашей эры. Позднее на нынешних словацких землях побывали римляне и германцы.
О пребывании последних знают лишь историки. А вот римляне оставили по себе вполне материальную память – замок Девин. Точнее, крепость. А ещё точнее, руины крепости.
Сегодня они оказываются на окраине города, над местом слияния Дуная с Моравой. Собственно, стратегически выгодное месторасположение – этим и руководствовались древнеримские полководцы и строители.
Между тем замок-крепость мог бы сохраниться куда лучше, если бы наполеоновские солдаты не стали палить в заброшенные и давно не использовавшиеся по назначению и уже захваченные ими древние камни. Кроме собственного развлечения, других объяснений нет.
Древнеримские руины
В шестом веке сюда, на берега Дуная, пришли славяне, основавшие поселение Преслава (или Бреслава) и спустя столетие создавшие первое западнославянское государство, названное Само.
В IX веке оно трансформировалось в словацкое княжество Нитра, жители которого приняли христианскую веру. Впоследствии оно вошло в более могущественное Моравское княжество.
На много веков эти земли попали под власть венгерских правителей. Те называли нынешнюю Братиславу Пожонь. Хотя более распространенным было имя Пресбург. Так многочисленные расселившиеся здесь торговцы и ремесленники из германских княжеств стали её именовать, распространив на весь город онемеченное название возвышавшегося на холме замка Брезалауспурк.
А местные жители-славяне произносили «Пресбург» на свой лад – Прешпорок, а также Прешпорк или Прешпорек.
Вот и сейчас в исторических исследованиях можно найти упоминание и о «Прешпоркском мире», и о «Пресбургском мире».
Речь идёт об историческом для судеб Европы соглашении, подписанном здесь в 1805 году после победы Наполеона под соседним Аустерлицем (ныне город Славков). Согласно ему Австрия передавала значительную часть земель Франции и её союзникам, признавала законным захваченные Бонапартом итальянские территории, выплачивала огромную контрибуцию. Ослабление Австрии повлекло и роспуск Священной Римской империи.
Короткое время после окончания Первой мировой войны город носил имя американского президента Вудро Вильсона – в знак признательности за его вклад в распад Австро-венгерской империи, что способствовало созданию государства чехов и словаков.
В 1919 году утвердилось нынешнее имя – Братислава. Его ещё в предыдущем столетии предлагали словацкие исследователи, видя в нём глубокие славянские корни истории города. В качестве важного аргумента утверждалось: в глубокой древности тут повелел возводить защитные сооружения славянский герцог Бретислав I.
В 1993 году, с образованием независимого государства Словакия, Братислава была провозглашена его столицей.
И это был, как говорилось выше, отнюдь не первый случай, когда она становилась столичным городом. Так произошло в 1536 году, после того как значительная часть венгерских земель была захвачена турками.
Столица Венгрии была тогда перенесена в Пожонь (Пресбург). В эпицентре политической жизни оказался замок, когда-то давший название городу.
Укрепления на 100-метровом холме стали возводить ещё в Х веке. Их остатки были использованы при строительстве этого замка в начале XV столетия. Могучие высокие стены, толщина которых достигает 11 метров, образуют прямоугольник, по углам которого возвышаются башни (тот самый «перевернутый стол»).
Вид на Братиславский Град
После повышения статуса города замок, который сегодня называется Братиславским либо просто Градом, был превращен в королевскую резиденцию. Над его внутренним убранством трудились венские архитекторы и художники. Одна из башен была превращена в хранилище регалий, использовавшихся в ходе коронаций.
А сами коронации (кстати, общим числом 19), как уже говорилось, проходили под сводами расположенного неподалеку Собора святого Мартина. Извлекаемая из дарохранительницы в этих торжественных случаях корона святого Иштвана возлагалась на чело 10 венгерских королей, восьми их супруг, короновалась здесь и знаменитая Мария Терезия.
Мария Терезия
Она правила с 1740 по 1780 год и всячески стремилась придать возможно больший блеск новой столице. Именно по её повелению были проведены масштабные работы по переустройству интерьеров замка. Они были оформлены в стиле затейливого рококо. Появился манеж, зал для игры в мяч. Часть помещений была отведена под коллекции графических и живописных работ крупных художников.
Мария Терезия поощряла организацию концертов крупнейших композиторов и музыкантов. Здесь выступали Моцарт, Гайдн, позднее Бетховен и Лист. Благодаря императрице в городе был построен театр, ставший излюбленным местом светской публики.
Конный памятник монархине свидетельствует о доброй памяти, которую она оставила о себе.
Национальный театр
Сын Марии Терезии император Иосиф II, не разделявший её привязанности к городу, после кончины матушки лишил Пресбург столичных привилегий, отправил коронационные регалии на хранение в Будин (впоследствии – Будапешт) и приказал перевести туда основные государственные учреждения.
Более того, словно в отместку за столетия политического и культурного взлета словацкой столицы он вывез отсюда и художественные коллекции. Осиротевший королевский замок был передан в ведение духовной семинарии. Покои превратились в классы для занятий и спальни семинаристов. Некоторые залы были отданы под склады и конюшни.
Дань памяти Марии Терезии
Пожар, возникший из-за безалаберности австрийских солдат, квартировавших в замке в 1811 году, причинил ему тяжелейшие разрушения, фактически превратив в руины. Лишь в 1958 году началась его реконструкция, занявшая целое десятилетие.
После её завершения здесь вплоть до 1993 года заседал парламент, затем переместившийся в здание, расположенное неподалеку.
Об истории Братиславского Града, бурных событиях, происходивших внутри замка и вокруг его стен, повествует экспозиция Словацкого народного музея, размещённая в нескольких из его залов.
Так изначально выглядел Град
Другая ценнейшая экспозиция находится в старинном Архиепископском дворце.
Нежно-розового цвета невысокое здание дворца по верху украшают скульптуры – дань неоклассическому стилю. Но есть архитектурная деталь, отличающая его от других сооружений подобного рода. Это – довольно вычурная композиция над фронтоном, увенчанная масштабной кардинальской шляпой.
Дворец архиепископа
А вот коллекция из шести гобеленов XVII века, хранящаяся здесь, считается одним из главных культурных достояний столицы. Известно, что привезли их сюда из Англии. Основная версия: они были проданы Кромвелем во время буржуазной революции.
В преддверии прихода наполеоновских войск их спрятали, да так надёжно, что обнаружили их лишь век спустя, во время реконструкции здания…
Один из гобеленов
О славных страницах в истории города повествует Выставка оружия и городских укреплений, размещённая в белокаменной Михалской башне, снабжённой зелёным шпилем в стиле барокко. Её начали строить в XIV веке. С тех времен в ней сохранился сквозной проход, который тут именуют «воротами».
Студенты, приходящие на выставку, чтобы подкрепить свои знания перед экзаменами по истории, знают: чтобы экзамен был сдан успешно, проходя под башней, нельзя проронить ни звука. Тем, кто следует этому поверью, и всё же проваливается, остаётся лишь ломать голову.
Михалская башня со знаменитыми воротами
Ещё одна легенда связана с фонтаном Роланда, стоящим на Главной площади, когда-то называвшейся Рыночной. Вознесённая на колонну посреди фонтана фигура изображает средневекового рыцаря, носившего это имя.
Считается, что дважды в год, в Страстную пятницу и под Новый год, рыцарь спускается со своим мечом с постамента и совершает небольшую прогулку. И ведь находятся люди, утверждающие, что видели подобное…
Роланд готовится к прогулке?
Былинный Роланд теперь оказался дополненным и новыми памятниками, возможно, вскорости и они овеются легендами.
Вот, к примеру, наполовину вылезший из канализационного люка бронзовый водопроводчик в рабочем шлеме. Похоже, этот дядя, носящий якобы прозвище Чумил («зевака»), решил подышать свежим воздухом, потому как сложил руки на краях люка и просто любуется красивой площадью. А на него засматриваются туристы, поочерёдно фотографируясь рядом с ним, для чего им приходится приседать на корточки.
Замечаешь, что нос у сантехника блестит, как у собаки с памятника пограничнику в московском метро на Охотном ряду. Выясняется, что здесь, как и в родной подземке, утвердилось одинаковое поверье: потрёшь бронзовый нос – и привалит тебе счастье.
Куда смотрит Чумил?
Добавлю, что легкомысленный вроде памятник несёт и смысловую нагрузку – напоминает жителям города о годах Второй мировой, когда многим приходилось укрываться от обстрелов в недрах городской канализации. Есть, правда, и параллельная, вовсе скабрезная версия: ассенизатор-де – банальный вуайерист, рассматривающий прелести девушек с выигрышного ракурса.
И если принять последнее предположение и зачислить Чумила во фрики, то он окажется в этом качестве не одинок. Не так далеко можно видеть металлического господина серебристого цвета с застывшей улыбкой и со шляпой в руке на отлете. Поначалу своим окрасом и позой он даже воспринимается как фигура живого замершего человека, своей неправдоподобной неподвижностью собирающего деньги с прохожих. Но – нет.
И это уже не обобщённый водопроводчик, а реальный человек. Звали его Игнац Ламар. Жил он в этом городе, зарабатывал уборкой чужих квартир, был одинок, доброжелателен и немного эксцентричен. Последнее качество проявлялось в том, что, прогуливаясь по улицам, он при виде привлекательной девушки приподнимал шляпу, восклицая: «Прекрасно!» или даже «Позвольте поцеловать ручку!».
В 1967 году в преклонном возрасте он отошёл в мир иной, так и не встретив взаимности ни от одной из тех, кому адресовал своё восхищение и у кого, видимо, вызывал лишь недоумение. Согласно поверью, если подлезть головой под его далеко откинутую в сторону шляпу, это принесёт удачу.
«Позвольте поцеловать ручку!»
Мне же кажется, что жителей Братиславы удача не обходит стороной – если городские и районные власти устанавливают – или позволяют устанавливать – такие памятники, вызывающие улыбку у прохожих и хоть на градус снижающие напряженность, характерную для жизни в больших городах.
Новосозданные памятники демократичны, соразмерны с вами, не взирают на вас с высоких пьедесталов, не подавляют своим многопудьем.
В этом ряду и забавный бронзовый солдат наполеоновских времен. Он вальяжно склонился к спинке обычной скамейки, очень популярной у местной публики и приезжих. Одетый в шинель и шляпу, служивый не выражает беспокойства по поводу того, что на правой ноге у него сапог, а на левой – одно лишь голенище, отчего ступня и пальцы ноги обнажены.
Возможно, он участвовал в наполеоновском походе на Россию?..
Сапог повреждён в России?
К слову, о наполеоновских битвах напоминает и ядро, засевшее в стене упомянутой выше ратуши. Хотя скептики утверждают: оно было встроено туда специально (даже называют год – 1814-й), чтобы прагматично привлечь внимание к необходимости реставрировать «пострадавшую» ратушу.
Вообще, стены братиславских домов красноречивы. Они свидетельствуют: тут помнят и апрель 45-го, когда Советская армия освободила город, и август 68-го, когда Советская армия оказывала «братскую танковую помощь».
Толстый плексиглас прикрывает крупно написанное красной краской на стене слово «Верба». Надпись оставили в первых числах апреля 1945 года сапёры, разминировавшие городские улицы для прохода наших частей.
Признательность «Вербе»
Пояснение гласит: это «кодовое название воинской части, освобождавшей этот район Братиславы». Официальное открытие памятной доски в 2013 году подле оберегаемой и прежде надписи прошло весьма торжественно.
А на стене другого дома – металлическая мемориальная доска со словами: «На этом месте трагически погиб Петер Легнер» и датой – 21.8.68. Для молодёжи напомним: это день ввода войск в Чехословакию, попытавшуюся во всей стране затеять «пражскую весну» – демократические перемены.
«Пражская весна» охватила и Братиславу
Идя по улицам, вновь и вновь убеждаешься: отцы города питают явную слабость к «малым формам» – небольшим памятникам и скульптурным композициям. Вот стоит узкая будка с укрывшимся в ней бронзовым служивым в кивере и с шашкой – это дань уважения таможенникам.
Элегантной бронзовой парой – явно участниками карнавала – встречает вас современный торговый центр: дама на ходулях, кавалер старается сделать рискованное антраша.
Другие балетные и цирковые персонажи уютно разместились под прозрачной сферой центра: идущая по тросу девушка-канатоходец с зонтиком, к которой протягивает руки её партнер с поперечного мостика, висящая в воздухе гимнастка в кольце хула-хупа, множество других фигур из бронзы.
Бронзовые персонажи у торгового центра
Они словно напоминают: помимо материального, для чего и создаются подобные центры, есть и мир духовный, мир искусства, мир элегантных движений, мир негромкой музыки, которой, кстати, тоже наполнен огромный торговый центр…
Хотя и в этом супермодернистском комплексе поэзия соседствует с неприглядной прозой: на протяжении минут двадцати у моей Ольги два раза расстёгивали молнию на её оранжевом заплечном рюкзачке. Я потом заметил двух девушек: одна занимала место спиной «к объекту», вторая притиралась сзади.
Потерь это не повлекло, кроме разве репутационных – для замечательного торгового заведения. Теперь запомнятся не только прелестные бронзовые гимнастки, но и юные прелестницы, выкидывающие фортеля иного толка.
Справедливости ради, надо сказать, что не одни экспрессивные бронзовые фигурки подле весьма современной формы торгового центра воплощают перемены, меняющие ландшафт древнего города. Яркий штрих – переброшенный в 2000-х через Дунай новый мост, сколь функциональный, столь и элегантный. Не зря получил имя покровителя искусств – Аполлона.
Мост Аполлон
…Конечно, нельзя не отдать должное местному пиву. Уже в прежние приезды я пришёл к выводу – экспериментальным путем, – что здешнее пенное мало чем уступает своему прославленному чешскому собрату.
Хотя, скажу честно, когда бывали деловые встречи в Словакии, на меня иногда косились: почти сакральному тут местному вину я предпочитал профанное пиво. Ещё в условиях единой Чехословакии тут любили подчеркивать, и небеспочвенно, что таких замечательных вин, как в Словакии, в Чехии не найти.
…Мы обосновались в пиццерии, причём в условиях жаркого дня выбрали столик на улице. Словацкий язык не так уж далек от русского, да и английским здесь пользуются более охотно, чем в соседней Венгрии. В любом случае с обритым наголо и сильно татуированным, но улыбчивым и внимательным официантом договорились быстро: пицца «маргарита» и светлое пиво Zlatý Bažant – «золотой фазан». Оно тут самое популярное и в Москве тоже мелькает в магазинах.
В ожидании заказа разглядываем прохожих. Замечаем монахиню, невозмутимо толкающую под завязку нагруженную тележку с бутылками воды. Видимо, для всего коллектива.
Её дежурство…
…Всё бы хорошо – и «фазан» с далеким ароматом каких-то цветов и лёгкой горечью, и хорошо прожаренная «маргарита», и вид прекрасный на окрестные кварталы, да вдруг налетел ветер, вмиг унесший салфетки, опрокинувший солонку и сдувший на столик пену с кружки.
Тем не менее за «фазаном» последовал Šariš («Шариш»), не менее, если не более известное местное пиво. Без ложной скромности рекламщики этого бренда запустили в оборот такой слоган:
Что в моде Париж, то в пиве "Шариш".
При заказе официант уточнил: Svetlý (светлое) или Tmavý (тёмное)? Вообще-то, тёмное пиво этой марки тут больше уважают, но решено было заказать всё же светлое – привычнее. В любом случае «Шариш» был уже выпит между порывами ветра с максимальной осторожностью…
И по ассоциации вспомнились другие ветра, покрепче, морские, на другом конце земли, но – связанные со словацкими реалиями… Можно сказать, возникли аллюзии.
Мы с моим словацким коллегой, приехавшим по обмену между нашими журналами в СССР, согласно его просьбе отправляемся на Дальний Восток. Владивосток ещё закрыт для иностранцев – надо было быть американским президентом, чтобы туда прорваться. Так что, прилетев с Богумилом (так, сколько помнится, его звали) в аэропорт города Артём, мы были встречены двумя местными коллегами и посажены на поезд до тихоокеанского порта Находка.
– А обратно когда поезд? – моя попытка заикнуться об этом была презрительно отринута местными: мол, ходит как часы. Об этом я вспомню позже, а пока что нам предстояло основательно познакомиться с работой порта, побродить по побережью Великого океана и затем отправиться на сейнере в открытое и довольно бурное море-окиян.
Рыбаки показали прибор, показывающий наличие в толще вод косяков рыбы, а вскоре, невзирая на ледяной порывистый ветер, стали вытаскивать заброшенные ранее сети. Нам со словацким коллегой были выданы бушлаты, примирившие нас с непогодой.
Из свежего улова
Скользким серебром вскоре оказалась завалена значительная часть палубы. Капитан приказал извлечь затесавшихся осьминогов и объявил, что «вот он, наш с вами обед». Правда, у кока не оказалось муки, но с помощью рации сблизились с другим сейнером, откуда искомое и было передано в большой плошке.
Жестковатые осьминоги оказались скорее экзотичны, чем вкусны. Но припасённые для редких гостей бутылочки «Жигулей» скрасили картину.
Любопытная деталь: когда мы вернулись в порт и началась выгрузка улова, до всякого взвешивания один за другим к горе рыбы стали подходить некие люди, по-хозяйски набивавшие ею сумки и сетки. По прикидке Богумила, так разошлось не меньше двух центнеров…
После новых интервью встал вопрос об отъезде на поезде в артёмовский аэропорт. И тут аукнулось легкомыслие хозяев, переоценивших работу железной дороги: поезда ходили через день.
«Но я не могу задерживаться, я аккредитован на нашем съезде!» – в отчаянии восклицал мой словацкий спутник.
Пытаясь загладить свою вину и одновременно уверяя нас, что выход будет найден, коллеги-дальневосточники приволокли метровой высоты крафт-мешок, обычно используемый для вывоза строительного мусора, до верха наполненный гигантскими свежесваренными крабами. Вслед за этим на неказистый служебный стол была водружена авоська с «Жигулёвским», явно тоже свежеобретённым для разрядки напряжённой ситуации.
Расправляясь с огромными розоватыми клешнями под столь нужный сейчас пенный напиток, мы с Богумилом сошлись во мнении: таких невероятных крабов и в таком количестве мы никогда не ели и явно нам это не грозит в будущем.
Через какое-то время возникли хозяева со словами:
Всё в порядке. Вместо сегодняшнего поезда выезжаем завтра на машине. В четыре утра. Так что можете продолжить…
Две сотни километров по горному серпантину, в кромешной темноте, на бывалой «Волге» наш адский водитель покрыл за два часа. Если бы тогда был известен Шумахер, мы бы его окрестили «заслуженным Шумахером»...
Обо всём, что связано со Словакией, напомнит и ещё одна кружка, серая керамическая со словами Na zdravie! – «За здоровье!» или «Ваше здоровье!» – и национальным флагом. Она стоит у меня рядом с болгарской и бело-красной польской. На второй написано Na zdrave!, на третьей – Na zdrowie.
Эту троицу я специально держу рядом. И вот почему. Сколько раз случайное знакомство с американцами влекло за собой тост в вашу честь с непременным «На здоровье!».
«На здоровье!»
Эти полтора слова «по-русски» знает практически каждый американец. И от всей души демонстрирует ими свое благорасположение к гостю из России. Иногда это звучит как «на здровье», «на здравие», отчего не перестает оставаться симпатичным, но не делается более уместным. Иногда я пытался рассказывать, что эти слова произносят в конце трапезы, после слов благодарности «откушавшего». Но чаще просто по-английски отвечал: «Ваше здоровье!»...
Откуда это пошло? Есть версия: поскольку на роли русских в голливудских фильмах долго брали поляков, болгар, южных славян, да просто тех актёров, у кого бабушка была из России, то для создания колорита и появлялись эти вкрапления на псевдорусском. А в следующие ленты такого рода выражения уже переносились как нечто каноническое…
Вот такие аллюзии породили словацкие реалии, будь то порывы ветра в Братиславе или приехавшие оттуда керамические кружки…
Владимир Житомирский
