Неделя первая. Мольба о заступничестве
Неделя вторая. Спасение
Неделя третья. Преступление и месть
Неделя четвёртая. Кровная месть
Неделя пятая. Преследование
Неделя шестая. Катастрофа
Неделя седьмая. Жертва
Неделя восьмая. Бунт
Страшный парадокс состоит в том, что люди иногда показывают примеры такой лютой жестокости, перед которыми драмы звериного царства просто бледнеют.
Толомуш Океев
Ненавижу, когда заставляют рамсить.
внимание брусника
1
В школьные годы Рид делал стенгазету. До зари нужно было всё напечатать на ойкумене ватмана. К утру ныла поясница. Рывок помогал, но возникала опасность, что поясница теперь будет стрелять. Р-раз — и р-резко встать со стула, а потом до двенадцати — когда солнце в зените — бегать вокруг школьного стадиона, делая на углах такие движения коленями и тазом, будто едешь на мышах.
«Серое вещество — это субстанция внутри головного мозга, которая отвечает за интеллектуальный потенциал, а тот, в свою очередь, состоит из: а) мотивации к узнаванию, то есть любознательности и б) первичного невротического импульса, то есть склонности задавать вопросы», — таков был текст подвала в одном из самых успешных выпусков газеты.
Оценили даже ребята в курилке. Они скрутили ватман в огромный тубус, подожгли его и высунули в окно, размахивая как факелом. По их мнению, артефакты культуры нужно рассматривать диахронически, то есть в развитии и смене форм. Рид же считал, что есть незыблемые вещи, и среди них — искусство, которое сгущает в себе вечные ценности, независимо от уключин, стремнин, фарватеров, айсбергов, эрозии, человеческого фактора... и чего бы то ни было ещё, влияющего на течение Реки Времени.
Реакция на стенгазету была радушно-прохладная. Самый успешный выпуск сожгли, как философский пароход. А на первой полосе там была статья про то, что надо говорить, когда звонишь маме. В неё Рид вложил весь свой дар к связям с общественностью. Он попытался передать ту мысль, что мама — одна из вечных ценностей, так же, как и душа. Это близкие понятия. Рид вообще легко брякал такие вещи, а потом о них не помнил. И всегда не сознавал, как близко он подошёл к истине.
... Всего вышло 123 выпуска стенгазеты. А вот это как раз было задумано. Сама газета называлась «На счёт три...».
2
— Я вам таких вещей говорить не буду. Это моя личная жизнь, — сказал Вольф.
— Но простой же вопрос.
— Зачем вам это знать?
— Я хочу лучше вас понимать.
— Для чего?
— Чтобы помочь вам.
— Вам нужно просто поговорить со мной. Я знаю, как это делается. Мы называем это словом «любовь». Прискорбно, что мы живём в такое время, когда за это нужно платить деньги человеку, который учился этому в институте, где прочитал кучу книг, но любить как раз разучился.
— Я понимаю, что вы переживаете. Вы с трудом впускаете новых людей в свою жизнь?
Вольф задумался.
— Пожалуй, да.
— Вы вдовец?
— Боже! Нет! Что вы?
— Простите.
— Что за штампы? Холодный мужчина — обязательно что-то с женщиной? Да ещё и мёртвой? Я ухожу!
Вольф встал.
— Подождите.
Вольф сел.
— Я не холодный. И не фригидный. И даже не ригидный. Господи, да я даже не порядочный, правильный парень. Не тряпка. И не человек без свойств. И не как все. И не «не как все».
— Так кто же вы?
— Слушайте. Я пришёл, чтобы вы любили меня за деньги, а не чтобы вы нашли моё призвание.
— Хм... А вы забавный...
— Никак нет. Но я и не зануда. Я просто ненавижу все эти халаты, кресла, официально-деловой тон. «Не хотите ли эспрессо?». Сколько можно? Так и скажите: я люблю вас. Всё. Что сложного?
— Мне нравится с вами... тут. Вы нервозный, это напрягает. Но в то же время я чувствую себя гейшей.
— Вы — корпоративный психолог. А я ваш пациент. Давайте оставаться в рамках.
— Но вы же... сами... сказали...
— Забудьте. Я вижу, к чему всё идёт.
— К чему же?
— К тому, что мы с вами переспим.
— И что, вас это пугает?
— Нет. Меня вообще ничего не пугает. Просто я сюда за другим пришёл.
— Чтобы я вас любила?
— Нет.
— А зачем?
— Чтобы начальство от меня <...>.
3
Полина по ночам, запершись в ванной комнате, думала о том, как на неё нападает маньяк, а Рид спасает её. От этих мыслей она даже начала худеть. И это не было связано с тем, что кровь из неё лила как дождь из ведра. Бёдра алели, и маятник оказывался на другом полюсе амплитуды, полнота казалась чарующе прекрасной, как у античных богинь. Половодье чувств! Она застёгивала пояс вокруг талии, и решала: всё, надо добиться того, чтобы не было так больно, как сейчас. Но больно было всё равно. Живот рвало на куски, как землю, на которую упала шрапнель.
4
Погиб его лучший друг. И там была история — перед тем как он уехал, его бросила женщина. Именно потому что он решил ехать на поле боя, а не оставаться с зарождающейся семьёй. Это была критическая точка. И они поехали вместе. Какой он после этого маньяк? Его вёл альтруизм. Он хотел быть вместе с другом. А когда тот погиб — не уехал, а решил продолжить начатое ими общее дело. А теперь... вернулся... как его только не называют. И все шарахаются. Даже в церкви. Соседи демонстративно перестали с ним здороваться. Подойти к женщине... кому он такой нужен — поломанный, еле живой, видевший смерть, привыкший к ней, и к её несправедливости. А тут какой-то новый въехал — со своими животными... Попугай орёт целыми днями. А сам этот мальчуган громко слушает музыку, громко смеётся... Стены тонкие... Как часто он записывает видео- и аудиосообщения? Сколько у него друзей? Парень кичится своей востребованностью и думает, что поэтому он лучше других. А что происходит с Никитой-то? Маргинал, отшельник, отродье... Как тут не стать маньяком?
Никите хотелось выспаться. Он уже устал охотиться на этого мальчика. Но надо заканчивать начатое... Это единственное, что он усвоил из уроков, преподанных ему отцом.
Глеб Буланников
