Читать Часть 1: От Лугдуна к Лиону
Читать Часть 2: Два собора: один главный, другой – прославленный
Читать Часть 3: Конные памятники в окружении муралей
Читать Часть 4: На муралях – лучшие люди города
Читать Часть 5: Банкноты и монеты как дань памяти
Есть еще два известных лионца, имена которых хорошо знают и у нас. И один менее у нас известный, но не менее прославленный далеко за пределами Франции.
Один из них – композитор и мультиинструменталист Жан-Мишель Жарр.
До этого грандиозного, не виданного прежде светомузыкального шоу в нашей стране Жарра знали главным образом меломаны, поклонники его электронной музыки, которую он и сочинял, и исполнял.
Жан-Мишель Жарр
Колоссальную популярность снискало ему фантастическое представление 1997 года в Москве. Используя фасад здания МГУ на Воробьевых горах как огромный экран, маэстро играл на синтезаторе, а затем на «лазерной арфе», струны в которой заменяли тончайшие лучи.
Разнообразная пиротехника, – использовалась и крыша МГУ, и территория вокруг, и авиационные ресурсы, – придавала шоу немыслимую энергетику.
По самым скромным подсчетам, его увидело – и услышало – три с половиной миллиона человек.
Была установлена двусторонняя связь с космонавтами, приветствовавшими собравшихся с орбиты и с фасада университета, шла и телевизионная передача.
Трансформация МГУ под руководством Жарра
Композитор рассказывал, что с энтузиазмом воспринял приглашение выступить в Москве: его предки – выходцы из Российской империи, а родоначальником электронной музыки, которой он занимается, был советский изобретатель Лев Термен, создавший электромузыкальный инструмент терменвокс, на котором Жарр часто играет.
«Я не хочу говорить о политике – ни во времена Советского Союза, ни о нынешней, но я восхищен великой историей вашей страны и русской душой, полной противоречий, парадоксов и силы. В России всего много – великолепного искусства, архитектуры, мечтаний, романтики и сумасшествия. Да, Россия – сумасшедшая страна, и это то, что мне, как художнику, в ней нравится! – поделился как-то он. – …Я готов приезжать сюда как можно чаще! Всем нужно как можно чаще ездить в Россию. Потому что люди с Запада, особенно надменные англо-саксонцы, забывают о том, сколько Россия дала миру: без Родченко не было бы Шанель, Диора и многих американских фотографов, без русского футуризма и конструктивизма не было бы Нью-Йорка. А абстрактная живопись? А электронная музыка? Мир не помнит об этом, потому что многие русские сами об этом позабыли».
Второй житель Лиона несмотря на странновато звучащие для россиян имя и фамилию известен, думаю, еще большему числу наших соотечественников. Гвендаль Пейзера. Герой удивительной истории.
Напомню для молодежи. Фигурист в паре с француженкой по имени Марина участвовал в соревнованиях по танцам на льду. И пара даже добилась успехов на юниорском уровне.
А тут в далекой России распалась другая пара фигуристов-танцоров – Марина Анисина и Илья Авербух (по инициативе последнего, ушедшего к Лобачевой). Сменивший Авербуха ее кратковременный партнер переехал в другую страну.
И вот Анисина, пересекавшаяся на льду с Гвендалем, а теперь внимательно просмотревшая его последние выступления, определила в нем подходящего для себя партнера. И изложила свое предложение в письме, написанном на французском (письмо с массой ошибок, Пейзера его бережно хранит и по сей день).
Немало удивившись предложению, фигурист взял паузу.
А вскоре, совершенно неожиданно его партнерша, с которой он катался в паре двенадцать лет, с восьмилетнего возраста, почувствовав усталость от травм, объявила о своем уходе. И Гвендаль вспомнил, что пообещал уйти со льда, если с ним перестанет кататься Марина.
Но письмо-то из России прислала тоже Марина, а бросать успешно начавшуюся карьеру вовсе не хотелось.
Так в 1993 году Анисина оказалась в Лионе, в гостеприимном доме Пейзера: Гвендаль поставил условием совместные выступления за Францию.
Начались интенсивные тренировки, в ходе которых выявилась разница в мотивации членов новоиспеченной танцевальной пары.
Французский фигурист, равно как и многие его друзья и знакомые, стремились получать удовольствие от тренировок и выступлений.
Он открыто говорил об этом в одном из интервью:
Если ты не получаешь удовольствия от процесса, ты бросаешь это дело. Ведь если приходится платить за занятие, которое тебе в тягость, смысла продолжать нет. Нами двигало одно лишь удовольствие – в тренировках, на соревнованиях, во всем. Каждое движение должно было быть в у-до-воль-стви-е. Марина выросла в советской системе, к тому же она дочь чемпионов [мать – фигуристка, чемпионка СССР, отец – хоккеист, многократный чемпион мира – В.Ж.]. С самых малых лет она привыкла к тому, что, если ты пашешь, попадаешь на вершину, то тогда система начинает работать на тебя. Но как только ты сбавляешь обороты, система тебя выбрасывает. Для меня это была забава, игра, для нее – работа. Тебе не приносит удовольствия тяжелый труд на тренировках? Да кому до этого есть дело? Главное – победить! В моем случае вопрос ставился иначе... Когда Марина приехала, и мы начали кататься вместе, она как-то меня спросила: "Ты чего это улыбаешься на тренировках?!" Я ответил: "Да отстань ты, мне так нравится!" Но в ее понимании – если тебе недостаточно больно, и ты еще можешь улыбаться, значит, ты недостаточно нагрузился и выложился. На своих первых соревнованиях мы откатались очень хорошо и стали вторыми. На пьедестале я улыбался во весь рот и вновь услышал голос Марины: "Ты чего опять улыбаешься?!" – "Да ты что, – говорю. – Мы же стали вторыми на своем дебютном турнире в совместной карьере! Это же круто!" – "Быть вторыми – это дерьмо! Ты либо выигрываешь, либо – ничего". Вот такая вот Марина. Хотя, по-моему, многие в России так относятся к спорту.
О том, чей характер оказался крепче, свидетельствуют результаты: титулы чемпионов мира в 2000 году и олимпийских чемпионов в 2002 году.
Видимо, это уже давно почувствовала хореограф пары, настояв, чтобы в их программе «Ромео и Джульетта» вопреки канонам поддержку выполняла партнерша.
Марина и Гвендаль
Когда Марина пыталась возражать против того, чтобы поднимать руками Гвендаля («я же не штангист!»), хореограф ее переубедила с помощью весомого аргумента:
«Девушка в этой истории
сильнее парня».
Потом пара еще какое-то время выступала в ледовых шоу. Затем их пути разошлись. Дипломированный специалист, Пейзера основал собственную компанию.
Перипетии бурной личной жизни Марины стали объектом внимания нашего ТВ. Ее снова видят в Лионе.
Конечно, и в ресторанах. По свидетельству ее супруга Никиты Джигурды, за 17 лет жизни во Франции Марина привыкла к ее кухне, считая ее более лёгкой, чем русская.
«Марина предпочитает что-нибудь лёгкое»
Поэтому, по его словам, она предпочитает рыбу, улиток, моцареллу, местные специалитеты.
А их в ресторанных меню предостаточно. Вы ведь не забыли, что Лион считают кулинарной столицей страны, создавшей великую французскую кухню?
Примеры?
Лионский салат. Его готовят из зеленых листьев салата, с сухариками или тостами, вареными яйцами и небольшими кусочками жареного бекона, сдабривая соусом.
Другой местный салат – Groins d’âne, из листьев одуванчика с кусочками бекона и сухариками.
Телячья печень по-лионски. Кусочек печени панируют в муке, готовят в соусе из вина и уксуса.
Ещё одно изобретение местных кулинаров – «Фартук сапёра». Это выдержанный в белом вине говяжий рубец, сваренный в бульоне с травами, затем обжаренный во фритюре.
И ещё: цыпленок, фаршированный черными трюфелями с вареными овощами и соусом, тоже из трюфелей.
По-своему здесь готовят и лягушачьи лапки. И рыбу пресноводную обволакивают слоем теста, сдабривая соусом из раков.
Это – луковый суп по-лионски
Здесь по-особому готовят даже традиционный луковый суп. Лук предварительно обрабатывают карамелью, отчего он, по сути, перестает быть тем самым, знакомым луком. А в центр суповой чашки кладут сырный тост, слегка посыпанный зеленью.
Одних местных сыров, подаваемых как отдельное блюдо, тут не меньше десятка.
Но оборвем этот весьма впечатляющий – и вкусный – перечень. Лучше проиллюстрируем его – еще одной муралью-обманкой.
Размещена она на наиболее заметном месте дома с портретами самых известных лионцев – на первом уровне, напротив ваших глаз.
Поль Бокюз
На ней – кулинар, прославивший кухню Лиона во всем мире. Создатель целой гастрономической империи Поль Бокюз.
Его искусство отмечалось «кулинарным Оскаром» – тремя Мишленовскими звёздами аж на протяжении 50 лет. Причем, в отличие от других, портрет на фасаде был создан при его жизни.
Он продолжил традиции своей семьи, около трех столетий занимавшейся кулинарным делом. Перенимал науку у лучших мастеров. Чтобы затем создать так называемую «новую кухню» Франции.
Фундаментом её стали высококачественные натуральные продукты и пониженная калорийность. А надстройкой – знания плюс неиссякаемая фантазия.
Важнейшими профессиональными составляющими для него были максимальная свежесть продуктов – будь то мясо, дичь или рыба, и их по возможности местное происхождение.
Помимо чисто профессиональных умений и приемов в работе кулинару, как он однажды признался, помогал и еще один секрет: он всегда старался находиться в окружении приятных ему людей.
Когда его, уже обретшего звание «лучшего повара Франции», награждали в Елисейском дворце орденом Почетного легиона, Бокюз лично готовил для последующего приема разработанный по новому рецепту суп из трюфелей.
Блюдо было названо аббревиатурой имени и фамилии тогдашнего французского президента, вручавшего награду. Тот, как утверждается, был весьма польщен: имя его отныне будет связано и с удивительным по вкусу блюдом.
Кулинар между тем продолжал поражать гурманов всё новыми своими произведениями. При этом, будь то сотэ из цыпленка, запеченная в тесте зубатка, телячьи медальоны или еще бог весть что, шеф предпочитал по мере возможности заменять соусы травами, лимонным соком, маслом, уксусом. И это в стране, славящейся своими невероятными соусами!
Его неоднократно признавали
«лучшим шеф-поваром ХХ века».
Утверждается, что он «нанес Лион на мировую гастрономическую карту». Некоторые идут дальше, заявляя, что с его помощью Лион стал всемирной кулинарной столицей.
Сомневаюсь, что с этим согласятся, например, в Пекине.
Но то, что ароматы лионской кухни распространились по всей стране, в этом здесь не сомневаются.
Поль Бокюз даже встречает вас в лионском туристическом бюро. Уже бронзовый, к сожалению. Сидит на диванчике в своем высоком колпаке.
Я присаживаюсь рядом в ожидании, когда можно будет подойти к стойке за консультацией и картой города. Разглядываю замершего кудесника кухни. Я кое-что слышал об этом замечательном кулинаре.
Встречал его замечательные слова:
«Жизнь – это маленькая кухня, на которой мы готовим блюда под названием «счастье». На этой кухне мы сами себе шеф-повара, и только нам решать, какие ингредиенты мы будем добавлять в наши блюда. Важно помнить, что универсального рецепта нет, поэтому творите, пробуйте что-то новое. И, может быть, тогда, в конце, вас будет ждать награда».
Неверно считать, заметил как-то он, что каждый рождается с окончательно сформированными органами вкуса. По его словам, следует тренировать «нежное нёбо», вносить в память вкус и качество еды, улавливать тончайшие нюансы, учиться в них ориентироваться.
Потом, на портале Euromag обнаружится еще несколько его цитат, говорящих, что маэстро был не только гроссмейстером своего дела и философом, но и остроумцем.
Судите сами:
«Хорошая кухня начинается с любви к тому, кому вы готовите».
«Жизнь слишком коротка, чтобы сидеть на диете. Диетическая еда — это опера без оркестра».
«Если вы не едите масло и яйца, вам вообще нет смысла приезжать во Францию».
«Если архитектор совершает ошибку, её скрывает плющ. Если доктор совершает ошибку, её скрывает земля. Если шеф совершает ошибку, он добавляет немного соуса и говорит, что это новый рецепт».
И – вишенка на торте:
«Так называемая новая французская кухня — это маленькая порция и огромный счет».
Великий кулинар в бронзе
Между тем для французов высокая кухня – важная составная часть понятия «искусство жить», получать удовольствие от каждого прожитого дня.
В Лионе же она дополняет его героическую историю, богатую и разнообразную культурную жизнь.
Контуры Лиона
И не случайно французы наделили город высоким титулом – «Душа Франции».
Париж же считается «сердцем Франции».
Что ж, им, французам, виднее.
Владимир Житомирский
