Генералы радиостанций

Изображение сгенерировано нейросетью Kandinskiy

Понятно, что радиостанция начинается с идеи. «Мы будем крутить самую лучшую музыку, рассказывать всё самое интересное и прекрасное, честно и без купюр» — так, например, накануне создания договаривается коллектив будущих радиовещателей.

Что ж, вопросов нет. Давайте. А вот воплощает идею во что-то законченное и готовое — главный редактор. Или программный директор. А может, и сразу оба. Тут всё зависит от конкретной ситуации.

Программный директор, как правило, возглавляет станции музыкальные. Те, которые транслируют в основном музыку и не имеют разговорного жанра. В этом случае, слово «программный» в названии должности, трактуется в смысле программирования, а не программы, как радиопередачи.

Круг задач у него небольшой: какая музыка, в какое время, какие исполнители, отбивки с каким текстом и когда реклама — вот, пожалуй, и всё.

Программных директоров я повидал много. Своим внешним и психологическим видом они, обычно, напоминают лошадей сразу после забега по кругу ипподрома.

Их негласный жизненный лозунг: «прости нас, Господи за всё и помоги». Мятая одежда, лопнувшие сосуды в глазах, отсутствующий взгляд, остатки пищи на подбородке, нервозность в движениях — вот синтетический усредненный портрет программного директора радиостанции.

Главные редакторы — это совсем другое дело. Это люди высочайшего интеллектуального полёта. С достоинством и самоуважением несут они себя по этой жизни. Они управляют созданным коллективом журналистов и авторов, они программируют или контрпрограммируют эфирную сетку, они на короткой ноге с сильными мира сего, они информированны, дисциплинированны, и нередко ведут рейтинговые авторские передачи. Да что говорить, когда можно привести несколько имён и фамилий: Алексей Венедиктов*, Виталий Дымарский*, покойный уже Сергей Доренко... Это мэтры.

Да, их политические суждения и заявления во многом спорны, с ними можно соглашаться или не соглашаться, но, как главные редакторы, перечисленные персоны вне конкуренции. Профессионализм, талант, умение анализировать, образованность, начитанность, эрудированность, опытность наконец.

С ожиданием встретиться с подобной личностью я и направился как-то раз устраиваться на очередную радиостанцию. Помню эту историю как сейчас.

Мир радио, по крайней мере в России, чрезвычайно тесен. Все друг друга знают, слушают, пересекаются. Мне позвонил знакомый радиожурналист, Серёжа Ваганов:

— Новостник нужен, срочно. 40 тысяч в месяц, 3-4 смены в неделю. Начальник — адекват. Хочешь?

— Хочу, — говорю, — а куда ехать-то?

— Найдёшь.

Для солидности я приоделся. Студия располагалась в самом центре Москвы, в старинном трёхэтажном особняке, у памятника Петру, работы Церетели. Впоследствии я узнал, что это бывшая усадьба старинного рода предпринимателей Рябушинских. В разные годы этот дом арендовали для жилья актёр Михаил Щепкин, семья меценатов Третьяковых. После революции здание национализировали и там были жилые квартиры. Чуть позднее — конторы, ещё позднее общественная столовая, затем морг, потом неизвестно что, а потом вот устроилась радиостанция. Внутри ощущалось, что последний ремонт делал ещё сам старик Рябушинский, в начале 19 века.

Ваганов встретил меня в беседке, во внутреннем дворике. Дал краткую инструкцию:

— Значит так: ничему не удивляйся, вопросов не задавай, отвечай коротко и быстро.

Я изобразил, как будто отдаю честь.

Я был заинтригован. На входе, в небольшом закутке, сидела женщина в полицейской форме. Отложив вязание, она проверила мой паспорт, что-то куда-то записала. Мы прошли через скрипящий турникет. Кабинет главного редактора располагался в конце длинного коридора на первом этаже. Ваганов постучал, мы вошли. У окна стоял длинный стол, за которым сидел абсолютно лысый человек в яркой клетчатой рубашке и громко говорил по телефону.

— Ты, Витя, мне яйца не крути, понял? — зло говорил лысый в трубку, — Я сам кому хочешь всё на хер отвернуть могу! А этой <....> с ушами передай: еще один беспредел и я ей сам лично <....> помну!

Он положил трубку.

— Андрей Леонидович, это вот к нам на должность новостника... — начал было Ваганов, но лысый человек перебил его. Обращаясь ко мне, он спросил:

— Куда попал, понимаешь?

Вспомнив советы Ваганова, и учитывая обстановку, я коротко ответил:

— Понимаю.

— Ладно, — прервал меня лысый, — понимает он... Звать меня Андрей Леонидович. Фамилия Локтев. Запомнил?

— Да.

— Люди мы тут серьезные, я предупреждаю. Многие в погонах, в том числе я. Уловил? Так что, это самое тут <....>. Без фуфла... — он постучал указательным пальцем по краю стола, — и очень осторожно.

— Конечно, — как можно короче отвечал я.

Он замолчал и посмотрел на нас.

— Ну всё? Давайте-давайте...

Локтев махнул нам на дверь, а сам полез за чем-то в ящик стола. Мы вышли.

Уже за дверью Ваганов сказал:

— Когда я устраивался, он с порога меня спросил: «Куришь? Пьёшь? <....>?».

— И что ты ответил? — поинтересовался я.

— Уже не помню.

Так я попал на радиостанцию... впрочем, не будем о названиях. Она и сейчас успешно работает. Скажу лишь, что она ведомственная и полностью принадлежит Министерству внутренних дел. Несмотря на всю причудливость начальства, там я был частью одного из самых талантливых коллективов. Мы работали в обветшалом здании. Нередко в студии во время эфира на голову ведущим сыпалась штукатурка, оборудование держалось на честном слове, сильно пахло кошками. Но всегда было дружно, весело.

О Локтеве ходили легенды. Это был странный человек, лет пятидесяти. Говорили, что в 90-е он воевал на Северном Кавказе, получил контузию, потом его перевели в Москву в МВД, на какую-то хозяйственную должность. Как он стал главным редактором — не знает никто. Сам Андрей Леонидович рассказывал о себе редко, лишь в моменты наших радийных междусобойчиков. Как-то, помню, был чей-то день рождения. Мы собрались в ньюсруме. У недействующего старинного камина накрыли скромный стол. Первый тост взял сам Локтев:

— Ну, — он вздохнул, — с днём рождения тогда! Здоровья. Успехов во всем, — тут он сделал паузу, как будто вспоминал что-то очень важное и заговорил быстрее, но чуть тише, — ...и самое главное: если повяжут — бери всё на себя, ты меня понял? Бери всё на себя! Кентов не сдавай никогда! Вот я однажды ветряные мельницы для МВД закупил. Три штуки. И что? Меня, конечно, к начальству дёргают, к замминистра. «Кто это сделал?» — спрашивают. «Я», — отвечаю. И что? И ничего! Так что будь здоров...

Он выпил. Мы тоже.

Одевался он всегда экстравагантно, вычурно и подчёркнуто дорого. Какие-то шикарные цветастые рубашки, узкие брюки с узором, массивные золотые цепи на груди и такие же огромные часы. Как только в Москве начинало холодать, он облачался в длинное кожаное пальто, почти до пола. Лысую голову покрывала фуражка из той же кожи с кокардой в виде человеческого черепа. Всей редакцией мы пытались подсчитать точно, сколько автомобилей насчитывает его личный автопарк. В разные дни он приезжал то на огромном черном Кадиллаке, то за рулем длинного представительского БМВ, то на крошечном спортивном Мерседесе ярко-рыжего цвета, без крыши. Летом Локтев предпочитал мотоциклы.

Особенно нашему коллективу импонировало, что главный редактор совершенно не участвует в редакционных задачах. Делали мы все сами. Лишь однажды я услышал от него одобрительную оценку. Это было так: помимо новостей, я вёл ежедневную программу-интервью с гостями. На разговор приходили начальники МВД всех мастей и званий. Прошло около месяца после того, как я стал её ведущим. Ранним утром Локтев подошёл ко мне, строго посмотрел в глаза, потом вдруг улыбнулся и сказал:

— А ты знаешь, <....>! Нравится мне как ты, это самое, делаешь-то...

Хорошее было время. Весёлое. Давно уже нет той редакции. Все мы разбежались. Хотя само радио, как я уже сказал, успешно работает до сей поры. В том здании, где всё это происходило, организовали хранилище картин для Третьяковской галереи. Студия переехала куда-то к Площади трёх вокзалов. Кто там сейчас главным редактором — я не знаю. Локтева приговорили к 9 годам строгого режима. На суде ему припомнили и ветряные мельницы, и машины, и кожаное пальто, и фуражку. Он остался верен своим принципам, и взял всё на себя.

Станислав Комиссаров

* — Алексей Венедиктов и Виталий Дымарский признаны физическими лицами, выполняющими на территории России функции иноагента.