Напоминанием о швейцарском Ньоне служит привезенная из этого городка очень необычная фарфоровая тарелка. «Памятник» – выражаясь термином Карамзина.
Она словно составлена из двух половинок: по вертикали разделена надвое, причем правая часть большего диаметра, что должно, видимо, по замыслу дизайнера подчеркивать стремление неких двух объектов к стыковке, единению, но не вполне достигающих этой цели вследствие имеющихся различий.
Тарелка-«памятник»
Эта идея прослеживается в самом дизайне.
Левую половинку украшает картинка традиционной псовой охоты, какие можно видеть на английских сервизах.
А правая явно выполнена в восточном, скорее всего, в китайском стиле: загадочный драконообразный зверь в окружении экзотической растительности и субтропических плодов.
И в дополнение – полукружье со стилизованными иероглифами.
Неужто фарфоровое подтверждение киплинговскому «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись»?
Философская тарелка перешла в наши руки в киоске очень познавательного Музея фарфора.
Еще в XVIII веке предприниматель Ж. Дортю построил в Ньоне мастерские по изготовлению фарфора, причем очень высокого качества, тончайшего, прозрачного на просвет. Щедро иллюстрируемая экспонатами, перед вами разворачивается история производства всевозможной посуды, ваз разного назначения, рассказывается о менявшихся технологиях изготовления изысканных и на вид довольно хрупких изделий.
Вот изящный белый чайник, расписанный гербами и орнаментами. Блюдо с изогнутым красным W по центру – вензелем семейства Врангель.
Выясняется, что бо́льшую часть рисунков создавал сам Дортю, обнаруживший не только предпринимательскую хватку, но и отменный художественный вкус.
Знаменитый фарфор
Между тем сопроводительные тексты напоминают: фарфор был изобретен в Китае (что известно всем), и что только через одиннадцать столетий, в XVIII веке его производство смогли освоить европейцы (что известно отнюдь не каждому). Так что ньонский промышленник оказался одним из первопроходцев нового дела.
Так, может, и дизайн тарелки таит в себе просто напоминание о появлении фарфора? Изначально в Китае (полукружье с бо́льшим диаметром), а лишь впоследствии – в Европе (меньший диаметр половинки)...
А экспозиция фарфора – лишь часть музейного комплекса, под который отдан местный замок – белая пятибашенная громада.
Замок достоин того, чтобы рассказать о нем.
Живописный абрис городка
Крепостное сооружение возвели в XII веке графы Савойские – и защита от врагов, и престиж. Романский стиль, жесткие прямые линии, всё функционально.
Разумеется, были тут и покои для титулованных обитателей, и залы для приемов, и балюстрады для наслаждения видами на озеро и альпийские пики, и, разумеется, оборудованы были позиции для защитников крепости. Что не спасло ее владельцев от атаки войска, пришедшего полтора столетия спустя из Берна.
Новые хозяева еще более укрепили фортификации, достроили шато, как его тут называют, придав ему тот облик, что мы лицезрим сегодня.
Но и правлению бернцев пришел конец: в конце XVIII века грянули местные революционные события, и замок был выкуплен на паях властями Ньона и новообразованного кантона Во.
Неуклонно теряя свою военную функцию, замок делался частью общественной жизнь.
Интерьеры были переоборудованы – под судебные залы, места проведения заседаний коммунального совета, часть помещений стала тюремными камерами.
Так продолжалось до 1888 года, когда шато было превращено в исторический музей.
Его еще не раз реставрировали, последняя реновация длилась семь лет, и обновленный музей открылся в 2006-м.
Бродя по залам и комнатам бывшего замка, взбираясь по лестницам с этажа на этаж, вы получаете представление об истории этого края.
Найденные здесь примитивные каменные орудия неандертальцев говорят о привлекательности этих земель уже в седой древности.
Савойские времена представлены набором барельефных печных изразцов.
А вот средневековое оружие – пики и алебарды, и тут же тот, кто ими пользовался: рыцарь в латах и шлеме.
Видим мы и золотые дублоны, и предметы старинной мебели, и даже бляхи судебных исполнителей.
При этом мы постоянно обмениваемся взглядами с жителями Ньона: они смотрят на нас с бесчисленных фотографий, сделанных отцом, а затем сыном по фамилии Кюнц.
У них было семейное ателье, и фотографией Кюнц-старший начал заниматься вскоре после ее возникновения.
Десять тысяч негативов были переданы в исторический музей. И вот сейчас вы видите ньонцев, какими они были с середины позапрошлого века по 1930 год, когда скончался Кюнц-младший.
Как менялся облик людей…
С каким любопытством они вглядываются в вас…
Будто спрашивая: «Ну что, довольны вы произошедшими переменами?»
Подумать над этим стоит, подойдя к одному из широких окон верхнего этажа, откуда открывается панорама лазоревого Лемана, огороженного окутанными дымкой далекими альпийскими пиками.
Вид из замка на Леман
Впервые мне довелось быть в этом городке в середине 90-х. И я обратил внимание на довольно масштабные земляные работы, проводившиеся неподалеку от замка.
Подойдя поближе, увидел обнажающуюся старинную кладку.
Археологи дополняют историю
Действительно, именно тогда, во время рытья котлована были случайно сделаны ценнейшие археологические открытия. Потом находки станут частью музейного комплекса, и сегодня вы можете заглянуть в римский период истории Ньона.
Примерно за полвека до наступления новой эры Юлий Цезарь решил отдать должное своим ветеранам-конникам и поселил три тысячи бывших легионеров на этих благодатных землях.
Руины римского форума, могучая кладка амфитеатра, сохранившаяся часть базилики, барельефные и горельефные белокаменные изваяния, амфоры, «именные» керамические чаши для питья с нацарапанными их владельцами своими именами – все это теперь называется Римским музеем.
А вот и сам «виновник торжества» – беломраморный Гай Юлий в полный рост, небрежно откинутая тога открывает предназначенную для очередного сражения униформу древнеримского покроя.
Ньонцы чтят Юлия Цезаря
Однако городок всего лишь с 20-тысячным населением располагает еще одним музеем.
Если помните, я уже говорил о нем в одном из очерков – это лимнологический музей, посвященный Женевскому озеру и освоению его берегов людьми с древних времен и поныне.
Музей Женевского озера
Там масса интересного: аквариумы со здешними рыбами, макеты старинных корабликов, стенды, повествующие о результатах научных изысканий.
Экспозиция рассказывает о строительстве озерного флота
Одним из самых известных исследователей глубин Лемана был Жак Пикар, сын Огюста Пикара, физика, изобретателя стратостата, создателя наиболее совершенных батискафов и «гражданских» подводных лодок.
Сконструированная с помощью его сына подлодка «Триест» в 1960 году установила абсолютный рекорд, опустившись на максимально возможную в мировом океане глубину: в Марианскую впадину.
Вместе с ним работал и его сын Жак.
Спустя четыре года, но уже в родном Лемане, под воду спустился Огюст Пикар – к сожалению, как имя построенной Жаком подводной лодки: к тому времени отец скончался от сердечного приступа.
Это был, наверное, лучший памятник отцу.
Не имевшая аналогов в мире по своим параметрам, способная уходить более чем на полуторакилометровую глубину субмарина предназначалась для чисто туристических целей.
Совершив в середине 60-х годов свыше тысячи ста экскурсий под гладью Лемана, подлодка познакомила более 33 тысяч пассажиров с рельефом, флорой и фауной Женевского озера.
А после была экспонирована на национальной выставке и затем продана крупной североамериканской компании для научных исследований.
Жак Пикар
В 1979 году, как вы узнаёте из экспозиции, на воду озера спустили новый аппарат Жака Пикара. Небольшая подводная лодка предназначалась для научных, технических и экологических исследований и была рассчитана на трех человек.
Делались замеры состава воды Лемана, изучалась ее прозрачность, проводились геологические изыскания, было завершено комплексное исследование дельты Роны, вели подводные наблюдения микробиологи и ихтиологи.
Детище Жака Пикара трудилось и «на выезде» – на других швейцарских, а также на австрийских и немецких озерах, в различных районах Средиземного моря.
Результаты мониторинга привели к программе повышения чистоты в Лемане.
В частности, наполовину сократился выброс в него фосфора, была усовершенствована система очистных сооружений.
Мы должны заслужить благодарность следующих поколений за то, что передали им великое озеро здоровым и помолодевшим, услышал я от представителя следящей за «здоровьем» озера организации, именуемой Совет Лемана.
Вы еще побродите по Ньону.
Выйдете на набережную с ее чудесными панорамами, а затем вернетесь в центр, где обнаружите обрамляющие рынок старинные арочные галереи, сильно напоминающие знаменитые, но куда более масштабные аналоги в Берне.
Ну конечно, их тут построили бернцы, еще в XVI веке.
И если у вас осталось время (и силы), и вы не опасаетесь испортить себе праздничное настроение, то можете совершить еще одну прогулку, так сказать терренкур в относительно недавнюю историю.
Весь 10-километровый маршрут осилят лишь самые любознательные и выносливые. Но даже небольшой участок вернет вас из прекрасного сегодняшнего дня в грозные 40-е...
Кому не знаком трехгранный швейцарский шоколад тоблерон? Тот, что бывает темно- и светло-коричневого и даже белого цвета.
Тот самый тоблерон
Именно «тропой тоблеронов» в разговорах и именуют маршрут, начинающийся в Ньоне и идущий к склонам горного массива Юра. Вот они, эти тоблероны.
По пояс человеку, бетонные, расширяющиеся книзу, чем-то действительно смахивающие на срез гигантского трехгранного шоколада, противотанковые надолбы.
Они стоят чуть не впритык друг к другу, угрожающе возвышаясь над зеленью травы. И так километр за километром.
Танкам такой тоблерон не по зубам
Разумеется, сегодня это история. Рубеж даже имеет официальное и всякому тут знакомое название – линия Проментхаус, по названию протекающей там речки.
Но когда в 1940 году пала соседняя Франция, в Швейцарии очень озаботились собственной обороной. Нейтралитет приходилось всячески оберегать. И недвусмысленно намекать, что и зубы о такой тоблерон можно обломать. В смысле – танковые гусеницы…
Между тем весь предыдущий рассказ о музеях и исторических местах приозерного городка для огромного числа людей будет перевешиваться одним фактом.
Эти люди – футбольные фанаты.
Именно сюда устремлены их помыслы, когда в очередной раз решается жизненно важный для них вопрос: «Кто с кем?»
Это происходит в день жеребьевки команд, играющих в Лиге чемпионов, когда определяются соперники в следующих матчах.
Почему это происходит в Ньоне? Потому, что здесь уже не одно десятилетие базируется штаб-квартира УЕФА – Европейского союза футбольных ассоциаций.
Священное место для футбольных фанатов
И можно понять руководителей этой уважаемой организации, избравшей для себя столь уютное местечко на берегу прекрасного озера.
И большую часть года – тихое.
Пока в конце весны не хлынут сюда оживленные группы любителей документального кино – чтобы увидеть и обсудить ленты в ходе престижного кинофестиваля.
Ну и, конечно, летом – когда сотни исполнителей и десятки тысяч любителей джазовой и карибской музыки на несколько фестивальных дней превращают сонный Ньон в нечто грохочущее, танцующее и ликующее.
Звучит музыка…
Полученной энергетики городку, похоже, хватает как раз до следующего фестиваля.
Он ее расходует неторопливо и расчётливо – чтобы достало до очередного музыкального буйства.
Владимир Житомирский
