Читать Часть 1: Отчего чиновники затягивают международные конференции
Читать Часть 2: Последний променад императрицы
Читать Часть 3: Вчера «леманские барки», сегодня – тримараны и катамараны
Как-то, в давний приезд сюда, довелось познакомиться с озерной водой поближе – в прямом смысле. Попробовать ее рукой, ощутить на вкус. В старом блокноте сохранилось описание «выхода в море» вместе с парой местных рыбаков.
Когда первые лучи солнца, очертив далекий контур Монблана и прорезав зыбкую дымку-сфумато, касаются поверхности воды, цвет ее из романтического сиреневого превращается в зеленовато-голубой.
Утреннее сфумато
И уже сев в рыбачью лодку, снабженную 45-сильным мотором «хонда», уже носясь от одного поставленного садка к другому, ты все еще хочешь увидеть ту, предутреннюю сиреневатость воды и иногда, кажется, замечаешь ее – когда мотор заглушен и то ли лодка движется по инерции, то ли леманская вода проплывает под ней.
Впрочем, в основном наблюдаешь за слаженной работой Терранса и его помощника Дели.
19-летний Терранс Валетт артистичен, быстр в движениях и сноровист. Видно, знает себе цену – профессиональный рыбак уже в третьем поколении. Здесь его всякий знает.
Терранс и Дели за работой
Он с гордостью показывает полученный недавно диплом, где записано, что и практический, и теоретический экзамен сдан на «отлично». Еще бы, с малых лет Терранс выходит на озеро с отцом, а в последние годы, когда тот иногда заболевал, то и сам рыбачил, хотя без диплома это и не совсем по правилам.
Так что теперь не зря заплатил больше тысячи швейцарских франков за право сдавать сложнейшие экзамены смешанной франко-швейцарской комиссии: ответил со знанием дела о повадках различных пород рыб, показал навыки управления лодкой и рыболовными снастями, став самым молодым рыбаком на озере.
Кстати, экзаменов не выдерживает примерно каждый третий. У таких остается только один шанс – испытать судьбу через год. Если и тогда провал – всё, забудь о профессии леманского рыбака, больше тебя на экзамен не пустят.
Вместе с ним на озере стало ровно 200 рыбаков – 105 французских и 95 швейцарских. Есть и невидимая пограничная линия, разделяющая две страны и, соответственно, зоны лова тех и других.
«Где больше рыбы, Терранс?» – спрашиваю я.
«На французской стороне, конечно», – с деланной грустной миной отвечает он. И развивает тему: французы, мол, норовят и в швейцарскую зону лова забраться, возьмут рыбы на тысячу франков, а поймают их – так штраф всего сотня.
«А уловы как?».
«Несколько сот килограммов, а то и тонна в день», – с невинным видом произносит рыбак. И, насладившись моим восхищением, добавляет: «В среднем такое бывает раз в 35 лет, так что мой звездный час впереди».
Действительно, во время только что завершившегося захода Терранс и помогавший ему Дели в разных местах озера с помощью лебедки извлекали затопленные металлические кубы с мелкоячеистыми стенками и входами ловушками для рыбы. На дне кубов оказывалось не более десятка окуньков длиной сантиметров 15-20.
Терранс Валетт: «Уловы бывают и побольше…»
Дели, крепкий темноволосый парень, хотя и постарше Терранса и обращается умело с лодкой и снастями, ловить самостоятельно не имеет права: он беженец-мусульманин из Косово, вид на жительство пока продлевают, но об экзамене и думать нечего. Он немного понимает по-русски и часто, говоря по-французски, вставляет славянское «добре». Похоже, он подбил «босса» еще раз попытать счастья.
Мы снова выходим на двух моторках.
На сей раз Терранс, проверяя сети, втаскивает их через борт в лодку. В двух немыслимой длины зеленых сетях – пара линей килограммов по 10 и такой же карп, которого рыбаки отчего-то здесь не жалуют. Престиж рыбаков поддержан...
Тут же на 75-сильной «хонде» подлетает местный рыбнадзор: кто, мол, это с вами, мсье Валетт, почему не знаю? А, русские журналисты... Ладно, только смотрите, сети надолго не ставьте, а то другие лодки запутаются винтами...
Мимикой и не слишком пристойными жестами Терранс комментирует вслед растворившемуся инспектору: поняли-поняли, что ты тут главный...
Мы вновь возвращаемся к причалу, который плавно переходит в пристройку к дому. Овчарка ждет на берегу, и не зря. Ей перепадает солидный карп, которого здесь не привечают, как выясняется, «из-за его всеядности». Вот Валетт-старший и приучил овчарку есть только его, так что окуни, красноперки, лини, лещи, щуки и прочие – в полной безопасности от аппетитов четвероного любимца.
Пока Дели разделывает линей, мы пьем кофе, и я расспрашиваю Терранса об экономической стороне дела.
«Вести промысел, – говорит он, – мы имеем право только в собственных кантональных водах. А коллеги из соседнего кантона по договоренности могут ловить и здесь – свой район у них мелководен и не так благодатен для промысла. Выловленное помещаем в холодильник (он в пристройке), пакуем, затем продаем: ресторанам по оптовой цене, а отдельным любителям свежей рыбы – подороже.
В разгар лета уловы поменьше: рыба не любит теплую воду, уходит на глубину, но в сентябре – приезжайте, увидите... А вот зимой, в пять утра – 10-градусный мороз, ледяной ветер, сырость – радости мало, – делает притворно несчастную мину Терранс и тут же улыбается: – Ничего, жить можно…».
Но если Валетт и другие официальные рыбаки довольствуются небольшой глубиной, нашелся человек, который решил погрузиться в самую пучину Лемана. Он носил прославленную фамилию Пикар.
Его отец, Огюст Пикар, был одним из самых знаменитых швейцарцев в мире, физик и создатель наиболее совершенных батискафов и «гражданских» подводных лодок.
Сконструированная с помощью его сына Жака лодка «Триест» в 1960 году установила абсолютный рекорд, опустившись на максимально возможную в мировом океане глубину 10 916 метров.
Пикар-старший был уверен в успехе, не возражая, чтобы на борту лодки находился Жак вместе со своим помощником.
Огюст Пикар и его батискаф
Спустя четыре года Огюст Пикар погрузился в глубины родного Лемана, но, к сожалению, только как имя построенной Жаком специализированной субмарины, так называемого мезоскафа: к тому времени отец скончался от сердечного приступа.
Это был, наверное, лучший памятник отцу. Не имевшая аналогов в мире по своим техническим характеристикам (28,52 метра в длину, 6 – в ширину, 7,43 – в высоту), способная уходить более чем на полуторакилометровую глубину, субмарина-мезоскаф предназначалась для чисто туристических целей.
Более 33 тысяч пассажиров «Огюста Пикара» смогли познакомиться с рельефом, флорой и фауной Женевского озера в 1964-65 годах.
Мезоскаф в глубинах Лемана
Совершив свыше 1100 экскурсий под гладью Лемана, лодка была экспонирована на национальной выставке, а затем продана в Канаду, где ее переоборудовали для научных исследований. После она попала в США, в Атланту.
Но швейцарцы не расстаются с мыслью вернуть «Огюста Пикара» в родные воды Женевского озера. Ведь так много людей хотело бы познакомиться с тайнами любимого водоёма…
Жак Пикар
Мы должны заслужить благодарность следующих поколений за то, что передали им великое озеро здоровым и помолодевшим, говорят в Совете Лемана.
Эта солидная организация делает немало, чтобы воды озера оставались чистыми, блокируя любые попытки загрязнять его вредными сбросами.
Признание в любви к Леману
Однако и будущие «владельцы» готовятся к получению «наследства». Точнее, их готовят.
В музее Лемана я был свидетелем такого урока.
...Вначале учительница поднимала макет рыбы на палочке, и 7-летние школьники должны были нажимать кнопки с названиями на специальном столе: угадавшему название рыбы доставались аплодисменты и учительская похвала.
Потом всем желающим показывали, как по одной чешуйке можно определить возраст рыбы.
Музей Женевского озера
Когда детишки перешли к следующему стенду и, затихнув, стали слушать очередной рассказ классной дамы, я из любопытства тоже заглянул в микроскоп.
Оказалось, что чешуйка напоминает по виду срез дерева, тоже состоит из концентрических колец.
К счастью для них, школьники узнали об этом на полвека раньше меня. Они полюбят этих рыб, будут стараться делать все, чтобы их было побольше в озере, чтобы они были здоровее, и чтобы жилось им в нем получше.
А заодно и людям на его берегах.
Читать Часть 5
Владимир Житомирский
