Кинематограф по праву можно считать самым молодым из искусств. Не так давно он праздновал свое столетие, и тем не менее юный возраст не мешает ему в течение большей части своей жизни оставаться еще и одной из самых (если не самой) влиятельных культурных форм. Как так произошло и почему воздействие кино на человеческие души столь разнообразно и даже полярно, я попробую разобраться в этом небольшом исследовании.
Кадр из фильма «Любовь и смерть», реж. Вуди Аллен, 1975
Кино зародилось в 1895 году стараниями французов братьев Люмьер и, что любопытно, изначально искусством не являлось. Несмотря на то, что первый в истории кинопоказ фильма «Прибытие поезда» имел эффект разорвавшейся бомбы (при появлении на экране вагонного состава зрители в ужасе и с криками принялись убегать из кинозала, ни капли не сомневаясь в том, что поезд абсолютно реальный и движется прямо на них), все же эффект этот был далек от духовного катарсиса. Те, кто зазывал на первые кинопросмотры, и те, кто на них спешил, были движимы не стремлением пережить духовное впечатление, а желанием как следует повеселиться, изумиться и испугаться — самым современным, прогрессивным и модным на тот момент способом. Кино того времени конкурировало не столько с театрами, сколько с цирками и ярмарочными балаганами. Неслучайно, что в качестве исполнителей ролей нередко выступали не артисты, а акробаты, клоуны и прочие апологеты вечных «хлеба и зрелищ». Как среди режиссеров и продюсеров, так и среди простых зрителей ценились не актерские способности и навыки, а то, сколь долго герой удержится на канате и сколь много шариков он сможет уместить в руке (своего рода иронией над этим можно считать знаменитый эпизод с участием Чарли Чаплина в его фильме «Цирк»).
Кардинальным образом ситуация начинает меняться лишь к 20-м годам прошлого века, спустя четверть столетия после появления кинематографа. В это время в различных странах кино все четче приобретает очертания искусства — искусства совершенно нового, магнетического и загадочного. В Германии зрителей шокируют экспрессионисты Вине («Кабинет доктора Калигари») и Ланг («Метрополис»), во Франции задают тон импрессионисты Ренуар («Дочь воды») и Кирсанов («Менильмонтан»), в России гремят Эйзенштейн («Броненосец Потемкин») и Вертов («Человек с киноаппаратом»), а в США популярность приобретают Чаплин, Гриффит («Нетерпимость») и Штрогейм («Алчность»). Все эти и другие великие кинорежиссеры той эпохи как бы изобретают кинематограф заново, открывая в нем те возможности, которых не увидели до них. Кино подпитывается актуальными решениями из области музыки, изобразительного искусства, литературы, но одновременно и оно питает их. С этого момента кинематограф становится амбивалентным медиумом, который способен как оболванивать, так и возвышать.
К концу 20-х кино становится звуковым (доселе оно было немым) — снова, правда, на короткий срок, уходя в сферу интертеймента. Затем наступают тяготы Второй мировой войны, открывая имена новых гениев (например, Роберто Росселини с его картиной «Рим, открытый город»). 40-е годы сменяются 50-ми, которые оформляют в западном мире феномены массовой культуры и общества потребления — еще один этап водораздела между кино как искусством и кино как развлечением. 60-е и 70-е — очередной расцвет кинохудожников — французская новая волна, итальянский неореализм, советская оттепель и американский новый Голливуд. К концу 90-х кинематограф оказывается амбивалентным не только как вид искусства, но и в рамках отдельно взятого фильма. Постмодернизм Квентина Тарантино заявляет миру о том, что кино способно и должно одновременно и развлекать, и поднимать вечные темы, побуждая зрителя осмыслять себя и обстоятельства своей жизни.
В чем же причина столь колоссального и оглушительного успеха кинематографа и почему он с одинаковой силой является пространством вечного и пространством мимолетного, духовным наставником и бравурным балагуром?
На мой взгляд, основное преимущество кино как культурного феномена перед другими видами искусства — литературой, музыкой, живописью и даже театром — в том, что оно, в той иной степени, аккумулирует в себе их все. Кинематограф — это не что иное, как движущееся изображение, которое, вместе с тем, имеет сюжет, а он, в свою очередь разворачивается в звуковом сопровождении — и во всем этом участвуют артисты. Там, где книга, песня или картина побуждают и вынуждают нас с помощью воображения достраивать заданную ими реальность до более полных и объемных форм, кино показывает нам эту реальность — в ее финальном, законченном виде. Кинофильм окутывает и обступает нас с разных сторон — мы видим его, мы его слышим и «читаем» его историю.
Поэтому великие киноленты настолько мощно, полнокровно и, главное, стремительно вовлекают в свои миры, воздействуя на нас так, как этого хотят их создатели. Духовный эффект оказывается зачастую более действенным, чем при чтении романа или просмотре оперы, где степень условности, зависящая от исходных данных этих культурных форм, замедляет или отдаляет нас, имеет дистанцию, которую необходимо преодолевать.
Разумеется, дистанцировано и кино — как минимум потому, что для соприкосновения с ним нам необходим экран, но в силу совмещения изображения, истории, звуков, а также работы с пространством и управления вниманием зрителя через движения камеры дистанция значительно сокращается. В силу этого же кино столь виртуозно способно усыплять нашу духовную бдительность, управлять нашим сознанием, что далеко не всегда приводит к нашему росту. Пример тому — неизбывная популярность мыльных опер и зрелищных, но культурно полых боевиков.
По этой же самой причине кинематограф не только наполняет нас, но и делает пассивными наблюдателями. Наше активное участие и работа воображения значительно меньше при просмотре кино, чем при чтении литературного произведения или взгляде на живописное полотно. Природа кино неминуемо влияет на снижение степени нашей «активной работы» при его восприятии.
Сергей Гвоздков
Другие тексты наших авторов:
-
К вопросу о насилии. В кино и вообще (Глеб Буланников)
Прошедшей весной у меня возникли три свободных дня, и я решил слетать к своему другу Иво в Белград. Нас связывает давнее знакомство, ещё из школьных времён. Мы познакомились в группе «Любители дедукции» в соцсети «Вконтакте». Как показало время... -
Как я учился верить (Талгат Иркагалиев)
Ковид размахнулся из 2019-го и ударил по 2020-му году, когда стрелки часов остановились не только у меня дома, но и по всему миру. Даже не столько из-за пандемии, сколько из-за социального коллапса, ей порождённого. 2020-й стал для меня годом потерь и приобретений, поисков и находок... -
Человек в философии всеединства В.С. Соловьева (Арсений Прошин)
На протяжении 70-ти лет существования Советского Союза и диктата марксистско-ленинской идеологии, русская религиозная философия была предана забвению. О ней писались книги, выходили статьи, однако ее интерпретации всегда происходили через призму критики идеализма и религии...
