В свое время много упреков было за то, что газета публикует рекламу «служб досуга», растлевая и так далее. На что главный редактор всегда резонно отвечал, что,
Но главным раздражителем для защитников общественной нравственности и спокойствия исторически стала рубрика «Срочно в номер», которая, знамо дело, посвящена по преимуществу криминальной хронике родного города и окрестностей.
Несколько лет назад на стенде в редакционном коридоре
Листаю хронику в газете:
«Маньяк пробрался в детский сад.
Муж утопил жену в клозете.
Отец ребенка трахнул в зад.
Прогнивший труп нашли в помойке.
Труп без ушей нашли в лесу.
Маньяк замечен был на стройке.
Крыс запекают в колбасу.
Старуха сдохла с перепою!
Студент повесился с тоски!
Маньяк стамескою тупою
Оттяпал женщине соски!»
И, пробегая мутным взором
Угрюмый ряд смертей и драк,
Я мыслил: с этим репортером
Я разобрался бы не так.
Чтоб он не смел чужие муки
С усмешкой кислой смаковать,
Ему бы я отрезал руки
И сунул в зад, едрена мать.
Потом бы я отрезал уши —
Пускай он ходит без ушей,
Не смея вновь калечить души
Паскудной хроникой своей.
Тогда, безрукий и безухий,
И присмиревший, как мертвец,
Поток чернухи и порнухи
Он остановит наконец.
Вот на такие забавные стишки вдохновила
Репортеры службы информации, которые и делают эти заметки, — самые высокооплачиваемые люди в редакции. Это заслуженно: каждый день поставлять поток «горячих новостей» — тяжелый труд и особый талант. Нужно иметь своих информаторов в милиции, среди врачей, сотрудников экстренных служб, в среде шоу-бизнеса. Некоторые особо успешные информаторы могут «дослужиться» и до штатных репортеров. Дорога открыта для всех. Человек «с улицы» вполне может прийти на журналистскую работу. Было бы с чем приходить.
Помню, как лет двенадцать назад директор службы информации показывал одному из журналистов заметку, подготовленную к сдаче в номер, и энергично говорил:
— Человека, который накопал такую информацию, я сразу возьму на работу!
Речь в заметке шла о том, как один из наших знаменитейших поп-певцов буквально на днях «откосил» от армии, пройдя месячное обследование в психбольнице и получив диагноз «шизофрения». Информация была предоставлена человеком со стороны, которого сразу и решили взять в штат газеты. Ведь действительно сенсация, такое не афишируется. Судя по тому, что никаких судебных исков не последовало, все оказалось правдой.
Бытует мнение, что в Знаменитой Московской Газете публикуют непроверенную информацию. На самом деле такого стараются не допускать. То, что сообщил один источник, может опровергнуть другой. Но, конечно, поскольку информация идет сразу в номер, на это не всегда хватает времени. И тогда, конечно, выходят ляпы. Фактические ошибки.
То же самое — необходимость спешить — приводит и к корректорским ошибкам. Перед подписанием номера (любой газетный человек это подтвердит), как правило, начинается дикая гонка. Быстрей-быстрей-быстрей! А иногда автор вносит свою правку уже на верстке, после того, как файл был вычитан корректором. Иногда, когда корректор вылавливает ошибку уже в полосе, дежурный редактор (человек, который непосредственно отвечает за сдачу данного номера в печать) машет на него рукой: да какая там запятая, бог с ней, отстаньте!
А читатели потом обрушивают гнев на корректоров. Впрочем, это отдельная история.
Ошибки в газете читателей раздражают.
На самом деле, я в этом уверен, люди, обнаружившие в тексте ошибку, описку, опечатку, получают удовольствие. От чего? Да от осознания своей грамотности, внимательности, компетентности. Для этих людей ошибка — настоящий подарок, подлинная «сосиска в тексте». Удовольствие хочется продлить снова и снова.
Пароксизм этого наслаждения наступает, когда читатель звонит в газету, ругается, обличает, негодует.
Любой человек, позвонивший в газету по указанному на последней ее полосе номеру, попадает сначала на коммутатор, с которого звонящего пересылают по адресу. Услышав слова «у Вас в газете ошибка», девушка-диспетчер автоматически переводит звонок на внутренний телефон корректорской. Хотя ошибки бывают разные, не во всех виноват корректор. Приходится разъяснять и это. Разъяснить порой бывает трудно. Говорим:
— Извините, пожалуйста, но мы здесь ни при чем. Это к автору.
Как это ни при чем?! Вы работаете в газете! Вы обязаны…
Некоторые читатели сделали поиск ошибок в газетах своим хобби. Такие люди подходят к делу основательно: собирают вырезки, вклеивают их в особые тетрадки.
Когда подобный «профессионал» звонит в газету, он обычно хочет поговорить не о конкретной ошибке, а об ошибках вообще.
Читателя можно вычислить по особой манере начинать разговор:
Здравствуйте! Я очень люблю Вашу газету…
Ясно, что за этим последует.
— И мне обидно, что в ней так много ошибок… так много ошибок.
Звонят люди разных возрастов и психологических типов.
Например, очень популярное заблуждение — что названия отечественных населенных пунктов (топонимы), оканчивающиеся на -о, не склоняются. В ответ мы любим гвоздить Лермонтовым:
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
Склоняется, склоняется. И в любом справочнике, любом учебнике это указано. Так что жители Чертанова и Бутова зря возмущаются тому, что их местожительство безбожно склоняют. Склоняли, склоняем и будем склонять.
Впрочем, программа проверки орфографии в «Ворде» тоже уверена, что топонимы на -о не склоняются. Наберите на клавиатуре компьютера что-нибудь вроде «Чертанова» и проверьте: слово подчеркнется красненьким, если, конечно, у Вас не отключена автоматическая проверка правописания. (Слово «подчеркнется» тоже подчеркнется. А оно тем не менее вполне легально.) Поэтому наверняка найдутся читатели, которые прищучат нас аргументом: «А вот в „Ворде“…» Но мы больше верим Дитмару Эльяшевичу Розенталю. Полагаю, правильно делаем. И всем рекомендуем то же самое.
Вообще по мотивам читательских звонков можно составить своеобразную «энциклопедию заблуждений». Один человек утверждал, что «кирзовые сапоги» нужно писать через «е»: керзовые, ибо так писал его прапорщик во времена службы в армии. Другой искренне верил, что «мелочевка» пишется через «о». Тут много можно вспомнить…
— «Таки» всегда пишется в запятых, потому что это еврейское вводное слово…
— «Однако» всегда отделяется запятой, а у Вас в начале предложения… Как Вы могли?!
— «Васин портфель» — у Вас «Васин» с большой, а надо с маленькой… Как это я не прав?! Наша учительница так сказала…
И вершина читательской мысли:
— В Вашей газете проскочило неприличное слово: «Скоро десять лет минет с того дня, как…» Вы совсем обалдели! Я всегда знал, что Вы желтая пресса, но это уже ни в какие рамки…
В ответ я напомнил о существовании глагола «миновать» и процитировал Твардовского:
Мимо их висков вихрастых,
Мимо их мальчишьих глаз
Смерть в бою свистела часто
И минет ли в этот раз?
Думал ли Александр Трифонович Твардовский, сочиняя «Василия Теркина», что в этом трагическом четверостишии можно будет, при особом желании, углядеть эротический подтекст. Полагаю, вряд ли.
Таких примеров можно привести много.
Про взаимоотношения читателей и корректоров хорошо написала моя добрая знакомая и коллега Юлия Потемкина в своих «Записках корректора»:
«Сразу скажу, что наша работа очень неблагодарная. Когда она сделана хорошо, ее никто не заметит. Но стоит пропустить ошибку — и сколько шуму!
Никто же не знает, что твои глаза по
10—12 часов подряд воткнуты в монитор, и к ночи девичье тело приобретает форму офисного стула, к коему приклеено все это время; что в ежедневной газете все делается с колес, и каждый день к пяти часам у нас просто сумасшедший дом; что некоторые журналисты каждую свою запятую считают авторским знаком и готовы перегрызть тебе глотку при малейшем поползновениичто-то изменить; что нет времени проверять фактический материал за пять минут до подписания, когда над тобой в три яруса висят босс, дежурный редактор, ответсек, редакторы отделов, авторы, курьеры — и все шипят: „Ну же, сколько можно! наизусть, что ли, учишь? Номер сажаем! Штраф запишем на тебя!“; что, открыв иной текст, чувствуешь себя жуком-навозником в авгиевых конюшнях…Ни один читатель не знает, как все это выглядело ДО правки. Все видят лишь верхушку айсберга — одну или несколько незамеченных ошибок. И не знают, на каких нервах живет газетный корректор — между Сциллой цейтнота и Харибдой читательского гнева.
Теперь о читателях. Они подразделяются на контактирующих и неконтактирующих. О последних с точки зрения корректора говорить нечего: они читают газету с целью получения информации. Ошибки игнорируют, разве что особо забавные покажут приятелям и похихикают вместе с ними. Что же до контактирующих личностей, то их повадки и мотивы поведения нами до конца не изучены. Некоторые звонят просто однократно нахамить, другие искренне хотят
как-то помочь, а есть и сущие маньяки, которых мы уже отличаем по голосам и стилю писем, — этим непременно нужен ответ: „Меры приняты, корректор оштрафован (уволен, расстрелян — в зависимости от кровожадности)“.Большинство людей, понятия не имеющих о полиграфическом процессе, представляют себе корректоров в виде „милых бабушек“ (цитата из письма читателя в газету), которые просто читают практически готовую газету либо книгу и находят там опечатки. Эти полумифические старушки в их воображении наделены огромными полномочиями, энциклопедическими научными познаниями, никогда не устают и не имеют права на ошибку. Увидев что-нибудь типа „вечерний секанс“, такой читатель решает, что у корректора три класса образования либо он вовсе заменен компьютерной программой, и звонит или пишет в газету с требованием „немедленно всех уволить“ или „нанять кого-нибудь грамотного, чтоб ошибки вычитывал“.
Есть еще прослойка населения, читавшая Довлатова и имеющая некоторые довольно путаные и устаревшие представления о гранках, ответсеках, свежих головах и прочей газетной закулисе. Подозреваю, что такие люди берутся за телефонную трубку из тайного желания приобщиться к этому миру. Это особенно чувствуется, когда они начинают не очень уверенно и не всегда к месту произносить вышеперечисленные слова. Образ корректора романтизирован ими донельзя; они взывают к нам как к высшей инстанции — и бывают страшно разочарованы, когда нам приходится убеждать их в обратном.
Среди читателей, конечно, попадаются и настоящие полиграфисты, но они относятся к классу неконтактирующих. Если они звонят, то только с деловыми предложениями. И никогда — с упреками. Потому что слишком хорошо знают изнанку газетной жизни. „Кто без греха, пусть бросит камень…“
Таких людей, вероятно, даже не удивит диалог, который случился однажды на нашей планерке. Читайте. Это мини-пьеса под условным названием „А судьи кто?“.
Редактор 1:
— Что за бардак такой, опять ошибки корректуры! АПЛОДИCМЕНТЫ с одним „П“ написали!
Редактор 2:
— Оштрафовать на фиг корректуру, дайте тетрадь.
Редактор 3:
— А
по-моему , с одним должно быть…Редактор 4:
— Я точно не помню, но, кажется, с двумя.
Редактор 5:
— А может, аППлодисменты — с двумя, а аПлодировать — с одним?..
Комментарии, на мой взгляд, излишни».
Пожалуй, что действительно излишни.
Но, конечно же, бывают и действительно внимательные и грамотные читатели, и справедливые — тут уж никуда не денешься, бываем и мы виноваты — штрафы. Как говорится, конь о четырех ногах, да спотыкается.
Но Юля вполне уместно вспомнила цитату из Евангелия про грех и камень.
