Читать предыдущие части:
Десантник ошибается только раз
Охотник на людей сам становится жертвой
Любовь и бренные останки
«Золотой телец» — секс-символ новой литературы
С жутким спокойствием мгновенного соучастника она различила потный, багровый, какой-то удивлённый затылок водителя, взлетевшие вверх красные, окровавленные солнышки моментально сорванных с треснувшей оси колес, впечатанное в бампер, как жуткая свадебная кукла, тельце ребёнка, и надо всем этим уже — мёртвой матрёшкой, сжимающей низ живота, свободно парящее тело матери с удавленным плодом внутри…
Суррогат всегда на потребу. В бурном пенистом потоке паралитературы вообще, в агрессивной экспансии масскульта на наше бедное отечество есть один хитрый момент.
Попробуйте проанализировать содержание красочных молодёжных журналов. «Омы», «Амадеи» и «COOL’ы» всякие — это откровенное потакание юношеской гиперсексуальности, сугубо жвачным устремлениям и вожделенному балдежу тинейджерской публики. Думаю, не надо препарировать эту обильную шелуху на предмет исходных координат.
Сами за себя говорят нововведения такой журналистики — фотокомиксы про любовь a’la «Поляроид», прерогативный эротизм фотографии кумиров и сугубо жёлтые сплетни о них, облегчённый сленг и насаждаемое «новое мышление», подразумевающее отсутствие его (но не у кузнецов этого нового счастья). Такая продукция с «наркотической подоплёкой» — это лёгкая замена серьёзным вещам, лишь именуемая «лекарством от скуки». Бессмертный в этом хаосе смертей и страстей-мордастей А.С. Пушкин не зря изрёк:
Привычка свыше нам дана, замена счастию она.
Каждое слово в точку.
Паралитература — текстуальное воплощение того же самого. То есть более отягощённый, псевдоинтеллектуальный довесок. Или основа, не знаю. Время покажет, что перевесит.
Любовные романы — это, конечно, озабоченность ЭТИМ. Простенько и сердито: и как один умрём в борьбе за ЭТО (умрём, но читательских завоеваний не отдадим).
В кормлении от инстинкта многие издательства дошли до поясного рубежа и со всей хирургической безапелляционностью тянут внутренности, выщупывая потную от страха и страсти читательскую душу. Это которые с прицелом на психологизм.
Другие не обременяют себя и этим — присосались на достигнутом уровне и жиреют. Пока раздражены эрогенные зоны — народ активно вожделеет. Народ штормит от крови и секса, бульварный роман пристрастившемуся индивидууму заменяет бутылку водки. Во где глюки-то!..
Публика из одиноких секретарш и мускулистых узколобых жиголо стонет от восторга. С чтивом жизнь наполняется культурным смыслом. Растёт читательский спрос. Спрос требует сброса. Энергию надо утолять. Крепнет индустрия. Довольны все.
Сфера брутально-сексуальных услуг пока процветает.
Но у нас парадоксальная страна.
В одну из столичных редакций пришла девушка, почти не умеющая говорить по-русски. В меру страшненькая, в меру толстенькая, но не по-здешнему раскрепощённая. Догадливые сообразили: американка. Выяснилось — девушка пишет диссертацию на психологическую тему. Раздавала анкеты — «как вы, русские, относитесь к влиянию Запада?» Много-много пунктов. Ну, ей пунктуально ответили: плохо относимся. Она не могла понять: все курят «Мальборо», все пьют «Кока-колу»... Почему негатив?..
С той же литературой на Западе не так глупо. Вся парапродукция там чётко обозначена. Ирвина Шоу на лотке никто не спутает с откровениями мисс Ноябрь журнала «Плейбой». Просто у крепкой литературы другой сигнал. По сути И. Шоу — это то, кем бы мог у нас стать В. Набоков, кем стал А. Куприн... Издавались же аналогичным образом в дореволюционной России книжки пресловутого Фаддея Булгарина и серии просветителей Сытина и Маркса (другого!) И ничего — каждый покупал своё в меру своей испорченности, невзирая на переплёт.
Что в себе посеешь — то потом пожнёшь. Кто начинал высокое познание любви с истории Эммы Бовари, того не смутит навеки словоохотливая проститутка с претензиями Гюстава Флобера. Кто вырос на «Битлз», того тошнит от Наташи Королёвой. Невзирая на её «нимфеточную» внешность.
Бульварная литература цинична. Цинизм выверен, взвешен и просчитан. Интимные сочинения. Навороченный детектив. Шпионские страсти. Брутальная проза. Неважно, что по иному жанру на белом коне не проскачешь, нужны особые познания, специфическая информация — это хобби немногих. Чисто познавательный момент придаёт таким творениям дополнительный вес.
Но даже Юлиан Семёнов — не Жорж Сименон; что уж про иных смертных говорить. Эти смертные зачастую лишь компрометируют бесценный материал, перекрывая кислород потомкам. Высот в своей епархии достигают единицы — как нашумевший перебежчик Виктор Суворов-Резун или экс-резидент Михаил Любимов.
Бульваристика, как сторожимые ресторанные врата, обламывает бывалых генералов, чекистов и настоящих полковников, пойди те подзолотить пенсию в качестве сочинителя. Облом везде один — с рефлексорным наклоном вперёд: «Чего изволите?» Обидно за генералов. Супротив золотого тельца ни один матадор с хлипким пером наперевес не устоит, рейтинг этого телятю побери.
Так телятя ест волков. Социальная фантастика!
Сергей Парамонов
