17 августа завершились трехнедельные гастроли балета Большого театра в Лондоне. В британской столице труппа представила четыре спектакля — «Спартак», «Лебединое озеро», «Дон Кихот» и «Светлый ручей». Все билеты были раскуплены. Публика и пресса остались в восторге от постановок. Журналисты отмечали, что такого триумфа балет Большого не видел несколько десятков лет. «Известия» поговорили об этом с руководителем труппы Махаром Вазиевым.
— Махар Хасанович, насколько, на ваш взгляд, всё получилось в Лондоне? Какие у вас остались впечатления?
— По прессе, отзывам и теплому приему — гастроли прошли замечательно. Когда люди говорят и пишут, что так может танцевать только балет Большого театра, — это приятно.
С другой стороны, это колоссальная работа. Мы трудились на износ в течение всего сезона. Новым звездам, молодым артистам еще требуется время, чтобы они чувствовали себя уверенно, но в целом все прошло отлично. Было много творческих открытий и приятных неожиданностей. Безусловная звезда — Светлана Захарова. Это уникальная балерина, ей всегда уделяют особое внимание, и она действительно многое сделала и еще сделает. Но также находкой стала Настя Денисова в партии Фригии («Спартак»). Критики отмечали ее трогательность, хрупкость, эмоциональность. А как раскрылся в партии Красса («Спартак») Артемий Беляков! Для многих это стало неожиданностью. Игорь Цвирко, Эля Севенард, Алена Ковалева и другие. Мне казалось, я не в театре, а на стадионе — настолько был мощный прием.
И, конечно, горжусь кордебалетом. Массовые сцены были на самом высоком уровне, чему я очень рад. И вообще балет Большого театра — устойчивый мостик общения со всем миром. Представляете, мы ездим в Лондон уже 63 года — и каждый раз почти полный аншлаг. Мы сейчас дали 21 спектакль — ни одного свободного места. В этом заслуга и наших предшественников, но и сегодняшнее поколение артистов невероятно ярко себя проявляет.
— 63 года в Лондоне. Классические спектакли, которые вы привозили, англичане видели не один раз. Требуют ли зрители чего-то новенького?
— Это хороший вопрос. Я порой думаю: ведь классический балет живет по своим законам. Например, что можно назвать совершенством в нашем искусстве? Большинство людей скажут — акт теней в «Баядерке». Мариус Петипа поставил его в 1877 году, а лучше еще никто не сделал. Наша ценность еще и в истории. Шедевры классики потому и шедевры, что позволяют каждому поколению раскрыть себя. Да, мы, к примеру, привезли в Лондон тот же «Спартак», но уже с другими артистами. Сумасшедший прием, который нам устроил английский зритель, говорит о ценности этих спектаклей.
Мы привозим и будем привозить и новое тоже. Но мы также всегда будем бережно относиться к традициям и сохранять то лучшее, что накоплено до сегодняшнего момента. Если мы блестяще танцуем «Спартак» и «Лебединое озеро», если мир хочет нас видеть в этих постановках, то это же счастье.
Взять «Лебединое озеро» — сколько в нем состоялось балерин! Майя Михайловна Плисецкая, Галина Уланова, Наталия Дудинская. Ведь не на них ставили спектакли, а кажется, что на них. Казалось бы, есть определенная хореография, у артисток немало ограничений, голову в другую сторону повернуть нельзя, плечо в эту сторону повести нельзя и прочее. Но эти творческие ограничения дают внутреннюю свободу — так и появляются яркие звезды. Поэтому молодые артисты всегда приносят в классические спектакли что-то свое, новое.
— А молодые и талантливые — это для вас риск или вы обычно точно знаете, что человек «выстрелит» и понравится публике?
— Это же не рулетка. Это прежде всего кропотливая работа и репетиции. Если ты знаешь своих актеров, понимаешь их плюсы и минусы, то исходишь из того, в какой партии они сегодня могут себя наиболее ярко проявить и «выстрелить», как вы сказали.
Я прихожу, присматриваюсь. Вижу, что человек готов, — вывожу на сцену. Понятно, что когда вы привозите их в Лондон, то переживаете, понравятся ли они зрителям, как к ним отнесутся. Но это дело художественного вкуса. Всегда хочется, чтобы они оставляли яркие впечатления. В конце концов, люди приходят на артистов. В этом смысле я всегда очень тщательно и взвешенно делаю выбор.
— Говорят, вы жесткий руководитель. Как работаете с труппой?
— Жесткость должна быть направлена на требования, а не людей. Иногда артисты воспринимают на свой счет. Рассчитывать, что они останутся в хорошем настроении, сложно. Но если не быть жестким и даже жестоким по отношению к требованиям, я не представляю, какого результата можно добиться. У нас системная, ежедневная работа.
Дело не в моем характере. Думаю, у меня просто сложилось понимание того, как достигается результат. Особенно если речь идет о массовых сценах, где участвуют 30–40 человек. Я не представляю, как можно всем всё объяснять в миролюбивой форме. У вас нет столько времени. Артисты воспринимают по-разному. Кому-то достаточно взгляда, с кем-то жестче, с кем-то мягче. Вы должны знать своих людей, чтобы на их языке объяснять задачи. В конце концов, всё определяется результатом. Всё остальное меня не так уж сильно интересует.
К тому же Большой — театр с огромной историей. Это мощнейший фундамент, на котором нужно продолжать строить красиво и высококачественно. Для этого нужны внимание, жесткость и четкость.
Я не люблю людей, которые жалуются. Я говорю: «Нужно сделать так». Артисты мне нередко отвечают: «Это невозможно». Тогда я предлагаю: «Давай я найду солиста, который сможет». Они берутся за работу, пробуют, репетируют. Сначала не получается, но через какое-то время ты видишь, что у них глаза сияют. Они преодолевают себя. В творчестве надо делать невозможное, провоцировать. Это своего рода провокация артистов.
— С массовыми сценами понятно, а индивидуальную работу проводите?
— Мне важен каждый человек, и это не просто слова. Я считаю, что каждый артист, неважно, прима-балерина, ведущий солист или участник кордебалета, должен чувствовать, что он мне нужен и что я его вижу. Вы должны быть в них заинтересованы, дать им шанс. Любой творческий коллектив без конкуренции — скучен.
Статус примы-балерины или ведущего солиста не значит, что вы всего достигли и можете расслабиться. Молодые должны наступать на пятки и не давать покоя. У нас каждый артист, в том числе кордебалета, может договориться с педагогом на постановку какого-то номера. Затем мы устраиваем просмотры. Я всегда говорю: если убедишь, даю слово, что получишь это на сцене. Нет никаких препятствий. Это тоже творческая провокация. Никому нельзя давать покоя.
Бывает, что артист кордебалета готовит характерную партию — и все в школе. Человек получает возможность воплотить это на сцене. У нас сегодня много молодых артистов, которые именно так и получили сольные партии. Нужно вкалывать. Скажем так, век артиста балета недолгий. Нельзя упускать ни малейшего момента. Упаси бог руководителю прозевать чей-то талант. Это слишком большая роскошь — разбрасываться творческими судьбами.
Я с ними с утра до ночи. Смотрю, требую, объясняю, слушаю, опять смотрю. Мне говорят: как вы так на всех спектаклях и репетициях? Это моя работа. Мы всегда после выступлений задерживаемся, обсуждаем, как прошло. Иначе и быть не может.
— В одном из интервью вы говорили, что недостаточно просто поставить спектакль с замечательной хореографией. А что еще нужно?
— Мы делали и будем делать новые проекты. Но, понимаете, в любом новом проекте ты никогда не знаешь, что получится. Сегодняшние хореографы очень редко способны создать некую историю. Они больше увлечены абстрактными размышлениями и пытаются в форме найти содержание. Иногда получается, а иногда нет.
Я нередко видел замечательные, не только балетные, спектакли, но в очень плохом исполнении. Как правило, я не досиживаю до конца, ухожу. А иногда бывает так, что постановка не очень удачная, но как блестяще играют актеры! Поэтому, отвечая на ваш вопрос, скажу, что самое главное — создать плеяду супертанцовщиков и супертанцовщиц. Если удастся это сделать, им будет подвластно всё. Вы уже априори будете уверены в качестве исполнения.
Я хочу, чтобы компания была лучше и лучше, хочу, чтобы мы поднялись на более высокий уровень. Это то, чем мы занимаемся каждый день. Поэтому основной упор — на исполнение. Я считаю, что в балете Большого театра не должно быть ведомых. Все должны быть ведущими на своем месте.
Это доминирующая мысль. Представьте, в следующем сезоне у нас будет пять премьер. Новая редакция «Жизели» Алексея Ратманского, «Мастер и Маргарита» Эдварда Клюга, а также три одноактных постановки. Вы не найдете компаний, тем более академических, которые способны за сезон выпустить пять новых работ. Не каждая труппа может себе такое позволить. Это очень сложно. При этом мы должны обеспечивать и текущий репертуар на двух сценах. Море других новых проектов. Мы должны ежедневно заниматься тем, чтобы еще больше поднять качество исполнения. Это главный вопрос для меня.
— Что вам пришлось изменить, когда вы пришли в Большой в 2016 году?
— Я был поражен, когда узнал, что в театре только одних солистов — 63! Я понимал, что это западня для компании. Во-первых, мы прозеваем много молодых артистов, потому что у них нет никакого шанса выбиться. Во-вторых, действующих солистов надо обеспечивать работой.
Постепенно я сократил их количество. Мы никого не выгоняли, но исходили из того, чего достиг человек и заработал ли балетную пенсию. Дальше вопрос: нужен он нам или нет? Я всегда разговаривал с артистами заранее, за год, за полгода, и объяснял, что его карьера в Большом заканчивается, но он может продолжить работать в других театрах. Это было непросто.
Сегодня у нас такой проблемы нет. В целом, когда я пришел в 2016 году в театр, мне было не до удивлений. Я понимал, что нужно работать, всех увлечь и заразить творчеством. Это я и делаю по сей день. Мне кажется, истинный профессионал выделяется тем, что когда он что-то говорит или показывает, ни у кого не возникает вопросов.
Айгуль Хабибуллина
