Каждый раз меня это обстоятельство тяготит. Тяготит ещё и то, что раньше это не было для меня значимым. Было незамечаемым полностью, совсем, но теперь тяготит. Тяготит эта неплотность после последней буквы. И теперь невозможно не ставить точку. Русский язык смял всё. Меня смял. Преодолел все убеждения.
Короткие сообщения-отрывки в одну фразу стали вдруг нелепыми без точек. Хотя ничего в их семантическом весе не поменялось. По-прежнему можно понять, что отдельное сообщение — отдельное предложение. Но оно почему-то теперь перцептивно не воспринимается без простой пунктуационной оконечности. Точка уравновесит буквы. Даже если их было много. Или даже, если буква была одна. А.
Тем не менее, точка не элемент строгости. Не деталь завершенности. Это, скорее, акт обособления. Без точки слово не существенно, у него нет адресата, как не может случиться слушателя вне пауз. Пунктуационность должна стать выше логики языка, стать единственно существующем символом, который преодолел номинативность. Точка поменяла свою роль в акте присвоения. Этот элемент сам способен присваивать, как автор, как я.
Игнорирование точек невозможно. Со временем они обернут его в подмечание и потом зависимость. Ставить точки. Всё мировое пространство и время занимает в нашей голове несколько лингвистических диапозитивов. А может, и вовсе один. В нём можно оставить миллионы всего, что существует или не существенно. Однако, рассматривать пунктуацию, как средство исполнения логики языка, неправильно. Это единственно настоящее, что осуществило человечество за всю свою историю. Потому что на одном небольшом кружке-точке можно выстроить всё.
Парадоксально, что если принять факт отсутствия точек за норму, придётся вернуться в структуру «реальное — знак-обозначение реального». С точками эта структура дополняется — «реальное — знак-обозначение реального — соединение знака и реального».
Только точки разграничат своей силой мир.
Егор Сомов
