Газель (араб./перс.: غزل) — форма в классической арабской и персидской поэзии, а также в поэтических традициях на тюркских языках, урду, армянском и др.
Кристаллизуется понимание сердечных переживаний моей возлюбленной. Она появилась в хаосе депрессии, в тёмной мгле, не осёдланной, не обузданной никем и потому – необъяснимой. Оттого и страшной.
Однажды с ней познакомившись среди срезанной земли, на хребте за кунцевской усадьбой, позади глади суворовских костров гжели, на привале у шале из красного дерева, торгующего салатом «Цезарь» 500 рублей за тарелку, я пришёл к промежуточному пониманию той страшной дыры, в которую я отправлюсь с открытой душой, с поднятым забралом... и вмиг утону на развалах льдов, трещащего по швам исторически, по природе вещей.
Не признающего иного средства, кроме сродства, духовного и гимнастического, с поднятыми пяткой и осанкой, грудью колесом и глазами по восемь копеек, словно у Йоханна Кройфа на чёрно-белой VHS, переданной из-под полы на «Горбушке» фанату старой школы конферанса.
Золотой сезон начался в Самарканде, продолжился посреди Ясной Поляны и закончился у предместий арктического шельфа – в тех местах, где, погружаясь в кессонную лощину, пропадают с радаров подлодки, уходящие от пеленга и биллинга в стихию билингвального знакомства с бездной, открывшей свои объятия аж на пяти языках любви, но лишь немногим из нас доступны даже два – шум и ярость, цвет и звук, градиент и эквалайзер.
Я понял её переживания.
Кадр из фильма «Иерей-сан»
Ровно поэтому, на этой основе, я решил учредить союз «Паллады». Даже стал писать соответствующую книгу – не без учёта расходов на проезд в общественном транспорте, лапшу ВОК с карри и кунжутом, бутылированный морс из «Крошки Картошки» и регулярное отдавание чести путём прикосновения к макушке, как это делал Михаил Южный, выиграв пятисетовый матч у Ришара Гаске.
Знала бы она, что это не стоило мне никаких особенных усилий заигрывающего характера. Я делал это всё для себя и потому что хотел служить чему-то большему, чем те инстинкты и рефлексы, которые руководят мной, когда я ловлю такси посреди Рижского шоссе, отпущенный с богом, но без молочного улуна куда глаза глядят в этой незримой тьме.
Ну и ладно, я же сам хотел.
Потому что я не был тот, кого забили, я был тот, кто забил. На чемпионате Москвы по гандболу 2012 года я влетел плечом в великана из фаланги команды «Орехово-Зуево». Чуть позже он выбил мне коленную чашечку, и женщина-врач несла меня на руках до автомобиля скорой помощи. Но это было уже после того, как я забил те семь голов, которые сделали нашей команде гандикап.
Мы гуляли с твоей собакой по имени Коба. Я упорно просил, чтобы ты назвала её иначе – например, Крузенштерн. Но у меня не хватило мужества убедить тебя в своей правоте, потому что я не знал насилия, а когда узнал – мужество покинуло меня, и я не мог надеяться, что оно когда-нибудь вернётся.
Если бы у меня была всего одна фраза, чтобы сказать, о чём весь текст выше, я бы сказал: о тебе.
Глеб Буланников
