Вы можете заглянуть в мир художника, отправившись по цепочке эпицентров его творчества.
Материальная память о прикосновении к творчеству Сальвадора Дали – приехавшая из Испании книга о нём.
Книга о Дали
…Я взялся за фотоаппарат, чтобы запечатлеть уголок мастерской маэстро – белое кресло, палитра, ящик с тюбиками краски, мольберт с одной из последних композиций – и ощутил, как что-то скользнуло вниз по запястью.
В следующий миг с неприятным стуком о пол ударились мои наручные часы: лопнул штырёк замочка металлического браслета. Я удивился: швейцарские часы известной фирмы, купленные, к слову, «на месте», вообще не должны без видимой причины шмякаться наземь.
Тем паче, что на циферблате красовалось слово titanum. Значит, изготовлены из того же прочнейшего металла, что и космические корабли.
И тут стало ясно, что есть некто, против кого не устоит ни один титан, в чем на своей шкуре убедились мифологические титаны, бросившие вызов богам. В данном случае в роли Всемогущего явно выступал сам Сальвадор Дали, решивший, похоже, подшутить.
Дали. «Дезинтеграция постоянства памяти»
А заодно напомнить о своих знаменитых «текучих часах». Они свисают на ветке, словно мокрое белье, обтекают жёсткие грани неведомых конструкций на его полотне начала 50-х «Дезинтеграция постоянства памяти».
Скульптурное их воплощение довелось встретить на центральной площади швейцарского Санкт-Морица. Я их вижу каждый день в виде сувенирного магнитика на домашнем холодильнике.
Даже в швейцарском Санкт-Морице…
Главное, что размягченные часы показывают время, не без насмешки замечал Сальвадор Дали. А их форма (и, как я осознал, местоположение – на руке, на полу или на дереве) не так важны.
Впрочем, маэстро, похоже, ощущал свою власть не только над пространством, которое целиком вмещалось в его холсты, но и над временем, которое он мог бесконечно сжимать и растягивать.
«Размягченные часы моей жизни, осознаёте ли вы меня?» – задается он вопросом в одной из автобиографических книг. В другой раз он открывается, что выступил в роли прорицателя: растекающиеся часы предрекают распад материи.
Случай со стекшими с руки моими часами произошел в замке, который великий испанский художник преподнес своей жене, вечной и единственной музе – Елене Дьяконовой, русской по происхождению, известной всему миру как Гала (с ударением на последнем слоге).
Обитель находится в городке Пуболь в Каталонии, в 16 километрах от Жироны. Собственно, и на сам мрачноватый, но величественный замок, обретший всемирную известность, теперь перешло название городка.
Пуболь воскрешённый
А тогда, на рубеже 60-х и 70-х годов минувшего века, будущая обитель Галы являла собою руинизированное средневековое каменное сооружение. Однако Дали рассмотрел в руинах что-то такое, что тут же дал за них задаток.
«Замок в Пуболе ошеломляет, он просто великолепен! – воскликнул мэтр. – Его следует купить из-за одного лишь двора».
Двор, некогда впечатливший мэтра
Время и гений художника, отдававшего распоряжения ландшафтному архитектору, позволяют нам теперь, пробираясь по узким, посыпанным гравием, извилистым тропинкам, то и дело замирать в изумлении.
Вот среди кустарника бредет на своих паучьих ножках слон, словно перебравшийся в эти заросли с полотен художника. Тяжким грузом давит на эти паутинки тело животного – символ несопоставимости наших желаний и возможностей.
Слон на паучьих ножках
Одна из тропок выводит к симбиозу бассейна и псевдогреческого портика. Авторство сооружения не вызывает сомнений: портик украшен многочисленными – одинаковыми, но разноцветными – ликами Рихарда Вагнера, любимого композитора Дали, а середину ансамбля занимает огромная и жутковатая рыба-черт, изрыгающая струю воды.
Фонтан Вагнера
Но вот его попытки устроить и внутри замка всё в соответствии со своим ви́дением и виде́ниями натолкнулись на сопротивление его владелицы. Гала сама прочесывала антикварные салоны в поисках дворцовой мебели, столиков, банкеток и козеток, ложа с балдахином, гобеленов, ваз и канделябров.
Трон для маэстро
Дали было дозволено расписать потолок зала, названного «гербовым».
Взглянув вверх, человек ощущает себя внутри крепостных стен, под золотисто-голубым куполом неба с весьма реальными ласточками, но встроенным в центр квадратом уже ночного неба. С полумесяцем и некими летающими созданиями, видимо, приветствующими появление здесь гостей Галы.
Шедевр на потолке
Сам Дали предложил, чтобы и его визиты бывали возможны лишь по письменному приглашению хозяйки. Так оно и происходило, хотя эти визиты порой оказывались продолжительными, и у мастера было тут нечто вроде ателье.
А вот других гостей, особенно наскучивших, Дали изгонял: по его знаку один из работников появлялся в дверях с огромной метлой, которой и начинал недвусмысленно размахивать. В этих краях, именуемых областью Ампурдан, каждый понимал такой намек.
Уголок отдохновения
Конечно, на стенах нашлось место для полотен художника.
Фантастическая «Дорога на Пуболь» посвящена Гале: она запечатлена дважды – мечтательной девочкой и ангелом, парящим в небесах подле унесенных ввысь луковиц православных церквей.
В отличие от других полотен с изображением музы эта отмечена особой зыбкостью, окутана таинственностью и позволяет любые трактовки – в зависимости от вашей фантазии и ваших познаний о героине.
Вы видите смесь повседневного и неземного, реального и фантастичного. Искусствоведы предлагают на выбор разные ключи к решению предложенной мэтром задачи.
Дали. «Дорога на Пуболь»
Мне отчего думается, что таинственность образа Гала объясняется ощущением художника, что он не так уж и хорошо знает свою музу, во всяком случае её ранние годы. Если это так, то является лишним свидетельством давно замеченного: видение художника, его проницательность порой заменяют конкретные сведения.
Вот ведь даже с Сальвадором Гала не откровенничала относительно ее детства. Говорила, что родилась и жила в Казани, что отец Иван Дьяконов «служил чиновником в министерстве сельского хозяйства» и умер рано. Мать вместе с детьми переехала в Москву и вышла замуж за адвоката Дмитрия Гомберга. Что тот так заботился и пёкся о новой родне, что будущая Гала – Елена сменила отчество на Дмитриевна…
Уже и здесь какой-то разнобой. Отец умер, когда ей было почти одиннадцать.
Один из двух старших братьев, Вадим, как и она – брюнет с темными глазами. Другой брат, Николай, и младшая сестра Лидия – светлые шатены с зелеными глазами – копии отца.
Дмитрий Гомберг, как считается, учился в Казанском университете и якобы был знаком, причем достаточно близко, с Антониной, матерью четверых детей. Кто-то приписывает ему отцовство, как минимум, в отношении Елены – Гала. А кто-то пускается во все тяжкие, намекая на его связь с падчерицей после приезда в Москву.
Интересное расследование провел казанский краевед Ренат Бикбулатов. Усомнившись в должности отца (министерства ассоциировались со столицей империи, а не с провинциальными городами), он обратился в государственный республиканский Национальный архив.
Прошерстив горы старой документации, он убедился: в метрических книгах казанских церквей за 1894 год не оказалось записей о рождении Елены Дьяконовой, не было аналогичных записей и о ее сестре Лиде, которая родилась в 1902 году. В документах казанских гимназий и школ отсутствуют упоминания, что в какой-либо из них с 1894 по 1905 год обучались два ее старших брата, равно, как и она сама.
Более того, выяснилось, что дом по улице Грузинской (ныне улица Карла Маркса, 55/29), где якобы в 1894 году она родилась и где проживала с семьей до 1905 года, принадлежал известному человеку – коллежскому советнику Ивану Котелову. Тот жил здесь со своей семьей, и больше никого из постоянных жильцов там не было.
Кстати, этот дом известен еще и тем, что после ареста родителей в нем жил будущий знаменитый писатель Василий Аксенов, которого наверняка бы заинтересовали столь необычные прежние жильцы. Туман сгустился, когда в адресных книгах Казани не оказалось записей о проживании в городе отца Елены – Ивана Дьяконова.
И здесь уместно процитировать французского писателя Доминика Бона, автора книги «Гала – муза Дали». Он так описывает девушку в её молодые годы:
Гала – нелюдимая, холодная, суровая, раздражительная, одинокая... до такой степени замкнута, что это наводит на мысль: не скрывает ли она что-нибудь? Есть ли ей о чем умалчивать? Тайна происхождения? Болезненные воспоминания? А может, она предпочитает навсегда отделаться от своего прошлого, чтобы не оживлять, думая о нем беспрестанно, неизбежное страдание. Елена ничего не говорит о своем прошлом, о своей биографии.
И подчёркивает:
Любой вопрос о предыдущей жизни выводит ее из себя.
Но – это только если вопрос коснётся её жизни в «Тартарии», как называют на Западе этот край.
Гала в бытность Еленой Дьконовой
О жизни в Москве известно достоверно – хотя бы полистать воспоминания её ближайшей подруги Анастасии Цветаевой, младшей сестры великой поэтессы Марины Цветаевой. С Асей она училась в одном классе прославленной гимназии Брюхоненко и была неразлучна.
О своей подруге Анастасия рассказывает с писательским мастерством и нескрываемой симпатией, хотя и замечает ее склонность к скрытности.
Один из самобытнейших характеров, мною встреченных. Взгляд ее узких, поглощающих глаз, движение волевого рта – и она была милее, нужнее всех, что глядели на меня с восхищением. Темы, все, были – общие. Стихи, люди, начинающиеся в вихре рождавшегося вкуса – причуды. В ней, пожалуй, сильней моего – некое оттолкновение; во взлете брови вдруг вспугивающий весь пыл застенчивости короткий взрыв смеха… Она хватала меня за руку, мы неслись...
Чувство юмора в Гале было необычайно: смех ее охватывал, как стихия. Как нас с Мариной. Только была в ней Марине и мне не присущая, какая-то ланья пугливость, в которой было интеллектуальное начало, только внешне выражаемое мгновенной судорогой смеха, вскипающего одним звуком, почти давящим ее; взлетали брови, все ее узенькое лицо вспыхивало, и, озираясь на кого-то, на что-то ее поразившее, отпугнувшее, она срывалась с места: не быть здесь. Так некая часть ее сущности была — в убегании, в ускальзывании от всего, что не нравилось.
Анастасия Цветаева
В другом месте Цветаева пишет, что, когда сестра Марина читала их подруге свои стихи, та слушала их, «будто глотала живую воду».
Добавлю, что здание гимназии Брюхоненко в приарбатском Мерзляковском переулке в советские годы вместило в себя прославленную 110-ю школу. В которой мне посчастливилось учиться в 40-50-е годы.
В этих стенах учились Дьяконова и сёстры Цветаевы
Она располагалась неподалёку от дома, где некогда жило семейство Елены. Адрес: Трубниковский переулок, 14, наискосок от дома моего детства, носившего номер 19.
Мне его было видно с нашего балкона, хотя дом тот тогда никакого интереса у меня, естественно, не вызывал. Гораздо красивее было увенчанное золотым куполом здание казахского представительства по соседству.
Оба здания, как и другие подле них, были раздавлены катком Нового Арбата. На месте дома будущей музы великого живописца можно теперь видеть известный кинотеатр «Октябрь»…
Но мы задержались у картины «Дорога на Пуболь». Явно показывающей, что её героиню окутывает флёр тайны.
Лучше продолжить знакомство с интерьерами самого Пуболя.
Гала проявила интерес к шахматам? Сальвадор тут же создает набор фигур из серебра – в виде пальцев с ногтями.
Гала раздражает вид радиаторов отопления? Дали закрывает их своей картиной, на которой изображены… те же батареи.
Интерьер с «батареями»
Среди туалетов мадам, экспозиция которых занимает большой зал наверху, от кутюр не только Шанель, Кардена и Диора, но и самого Дали.
А на уровне цокольного этажа – крипта с могильной плитой: здесь похоронена муза. Спускаться туда не хотелось: пусть эта удивительная женщина остается живой. Всю жизнь она вселяла в него всё новые силы.
«Я люблю её больше матери, больше отца, больше Пикассо и даже больше денег!» – письменно и публично, с присущей ему эпатажностью признавался Дали.
В другой раз он описывает привидевшихся ему двух рыцарей. Перед одним «улица залита холодным, безжалостным светом объективности, вторая же заполнена ясным, словно на свадебных торжествах рафаэлевской мадонны, прозрачным воздухом, который обретает вдали безупречную чистоту кристалла». Рыцари – это два Дали, пишет он. «Один из них принадлежит Гале, другой – тот, каким бы он был, если бы никогда ее не встретил».
Ясно, что олицетворяет себя он как раз со вторым, вспомнить хотя бы то, что Рафаэль наряду с Вермеером, Веласкесом и Леонардо да Винчи – самые ценимые им мастера прошлого.
Гала могла служить мастеру даже холстом
И все же на выходе из замка не миновать гаража с замершим на вечной стоянке черным кадиллаком. Летом 1982 года на нем сюда из их прежнего жилища в Порт-Льигате, куда чета поехала на короткое время, Дали вопреки закону, запрещавшему несанкционированно перевозить тело усопшего, привез женщину своей жизни. На случай, если бы их остановила полиция, специально приглашенная в эту последнюю поездку медсестра должна была засвидетельствовать, что смерть произошла в пути…
Тот факт, что Гала рассталась с жизнью в Порт-Льигате, символичен. Она словно хотела возвратиться в те самые счастливые годы жизни с Дали, и, что взаимосвязано, самые плодотворные для него, что прошли именно здесь.
Об этом – в следующей главке.
Владимир Житомирский
