Я обращаюсь ко всякому понятию, как к пазлу. Иногда мне мерещится картина целиком — как образ. Когда я ложусь её рассмотреть, или сажусь её зафиксировать, или встаю артикулировать, я, едва набрав скорость, понимаю, что говорю уже об одной детали, об отрезанной части. Всё остальное заворачивается на обратную сторону, будто бы хвостом присутствуя за тем, что я выдаю, примыкая к задней части моей головы, толкаясь с теменем. Это рождает невроз.
Спутниковый снимок устья Амазонки
Можно пытаться рационально собрать всё в кучу: составить таблицу — выделить магистрали — направить по ним мысли — превратить из в тезисы. Получится глупость, не выражающая и десятой части того, что даётся мне время от времени как наваждение.
Я просыпаюсь и вижу перед собой всё ясно, но стоит тонкой струйке мысли пролезть в невесомое всё, как оно сворачивается. Допустимое промилле рациональности, впускаемой в ясность, ничтожное — оно позволяет объяснить только само ощущение, но не его содержание.
Но чаще видение рождается, когда идёшь новой дорогой или, лучше сказать, лезешь на новое дерево. Если забраться достаточно высоко, то видно другие деревья, становится понятно, где пересекаются ветки. В некоторых просветах, озарениях, проглядывает совокупность переплетений — она как обратная корневая система. То есть всё не только исходит из единых оснований, но и завершается в общем поле, где чем выше — тем больше узлов, петель, мертвенных сцеплений. Возможно, где-то на абсолютном верху, куда стремится огонь, существует единое абсолютное семя, в котором всему отгадка.
Миг наваждения, когда пазлы на мгновение собираются в единство, можно объяснить как фантомное оплодотворение этим семенем мозга в момент его особой фертильности. Вопрос только в том, есть ли другие способы добраться до истинной внятности или же курс только по дереву наверх. А если упасть — то всё сначала, вот беда. Никаких тебе прозрений, никаких откровений, только тупая и скользкая инерция.
Талгат Иркагалиев
