После работы поехал с Маратом Рауфовичем Рахматулиным в магазин EUROSPAR. Вроде, хороший магазин. Коллективу удалось создать приятную атмосферу. Покупатели — партнёры, а не враги. Продавцы — знакомые и друзья, всегда готовые помочь. Трудно это объяснить, но в большинстве магазинов продавцы и покупатели — противоборствующие стороны.
Приехали мы в магазин, и я купил за 400 рублей полиэтиленовый стакан голубики. Килограмм голубики стоит 1999 рублей. Не хило. Смотрю на ценник и улыбаюсь: рубль туда, рубль обратно… Это выдумки маркетологов — якобы, лучше продаётся: всё-таки, не две тысячи, а на рубль меньше.
Голубику люблю, она полезна для зрения. Не так, как черника, но всё-таки. Вернулся домой, сполоснул голубику и начал есть. А там одна десятая часть — гниль. Я конечно, выкинул гнилые ягоды. А куда ушло сорок рублей? Те самые сорок рублей, которые я тоже выкинул, отправляя в помойное ведро подгнившую голубику.
Торговля портит своё имя — я про магазин EUROSPAR. Ведь кто-то, упаковывая ягоды, видел, что там много гнили. Нет чтобы перебрать и продавать чистую ягоду. Кто-нибудь не заметит, возьмёт, дома обнаружит гнильё, но не потащится же сдавать ягоду обратно.
Так мы и обманываем друг друга. В магазине продавцы — покупателей. В поликлиниках санитарки и медсёстры (а иногда и врачи) — больных. На производстве подчинённые — начальников, а начальники — подчинённых.
В пятницу целый день занимался книгой «Курить, чтобы бросить!».
Мы опубликовали уже четыре пятых. Оставшуюся одну пятую сделаем быстро, и через месяц книга будет закончена.
Отклики приходят каждый день. Читаю с интересом. Это продляет мне жизнь, поднимает настроение и внушает оптимизм. Люди бросают курить. Прекрасно!
Вот уж не ожидал, что эта работа станет значимой. Думал, так, между делом. Между «Учимся говорить публично» и, скажем, скорочтением или сайтом знакомств.
Долго рассуждали с Николаем Сергеевичем Черняевым, давать или не давать в книге песню в исполнении Валерия Леонтьева. Решили давать.
Я вспомнил, что у меня была фотография, где на диванчике в моей квартире сидим я и Леонтьев. Он приезжал ко мне раз двадцать, и мы вели неспешные беседы о его детстве, родителях, друзьях, гастролях.
С трудом эту фотографию нашёл.
Валерий Леонтьев мне тогда жаловался, что его зажимают. Бюрократы из Министерства культуры ставят палки в колёса.
Я ему полушутя-полусерьёзно предрекал:
— Вот опубликуем материал в «Огоньке» о вас — и начнётся ваш взлёт. И вы меня пригласите через год-два в Кремлёвский дворец съездов, получите звание, появится своё жильё. И ещё принесёте мне две бутылки «Боржоми». Договорились?
Он засмеялся:
— Принесу ящик! Увы, этого никогда не будет.
— Что, ящика не будет? Пожадничаете?
— Да нет, ящик я вам и так принесу. Не будет того, что вы сказали.
У него тогда было плохое настроение, полный пессимизм.
Мои слова оказались пророческими. Всё произошло даже с опережением: звание, квартира, ставка, выступление на сцене Кремлёвского дворца съездов.
«Боржоми» Валерий Леонтьев, к сожалению, так и не принёс. Не потому, что не захотел, просто мы не встречались, наши пути не пересекались.
Теперь Валерию Леонтьеву семьдесят лет, а мне уже восемьдесят. У него прекрасные сольные концерты, великолепный дом в Майами, отличный коттедж под Москвой, наград и званий не перечислишь.
Насколько я знаю, Валерий Леонтьев сохранил свою непосредственность и среди артистической тусовки слывёт человеком честным, думающим, искренним и страшно одиноким.
Что ещё было в пятницу?
Мы с Маратом Рауфовичем провожали Николая Сергеевича в Санкт-Петербург. Довезли его на моей машине до Ленинградского вокзала, пожали друг другу руки, поулыбались, он достал из багажника чемоданчик и побежал на перрон.
До отхода оставалось, если не ошибаюсь, около тридцати минут.
Мы с Маратом Рауфовичем поехали в магазин.
Марат Рауфович развернулся на Комсомольской площади, и мы достаточно быстро оказались у «Красносельской». Тут звонок от Николая Сергеевича. Оказывается, его поезд отправляется не с Ленинградского, а с Курского вокзала. Отправление через двадцать минут.
— Ждите, стойте там, где стоите, мы сейчас приедем за вами и заберём, — скомандовал я.
Развернулись, и через пять минут оказались у Ленинградского вокзала. Николай Сергеевич запрыгнул в машину, и мы помчались на Курский вокзал.
Через пять минут были на месте. Николай Сергеевич выскочил из машины, нырнул в подземный переход, и через шесть минут позвонил: всё в порядке.
Все были довольны.
Что я делал на работе? Как всегда, ворчал, мечтал, критиковал, рассуждал…
Обедал. Отвечал на письма. Смотрел, сколько новых читателей у книги «Курить, чтобы бросить!». Отвечал на звонки.
В целом пятницей я доволен.
Вечером дома смотрел списки новых солистов.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P. S. Удивительная штука: иногда та или иная мелочь заставляет тебя вспоминать того или иного человека. Приспособление для скрепок. Держатся они на магните.
Помню, 25 лет назад, зайдя к главному художнику журнала «Студенческий меридиан» Александру Архутику, я увидел эту скрепочницу. Она мне понравилась. Александр Архутик, перехватив мой взгляд, спросил:
— Нравится?
— Невероятно!
— Дарю!
Так у меня и появилась эта скрепочница. И каждый день, хочу я того или не хочу, вспоминаю талантливого Александра Архутика.
Радость возникает в процессе, а не в результате.
Джеймс Дин (1931-1955), американский актёр.
