Читать Часть 1: Объёмное представление о стране
Читать Часть 2: Спустя три четверти столетия колбасы стали толще
Читать Часть 3: Чем манит путешественника Лугано
Некогда Лугано побывал в статусе столицы Тичино, которой теперь является Беллинцона. Однако Лугано и сегодня остается столицей кантона – финансовой, являясь третьим по значению банковским центром страны.
Было время, когда функцию административного центра кантона выполнял и город Локарно.
Это – Локарно
Локарно и ныне столица – бесспорная кинематографическая столица страны. Тут вам скажут, что город принимает четвёртый по значению европейский кинофестиваль (после Каннского, Венецианского и Берлинского). Хотя у устроителей Московского фестиваля может быть и иное мнение.
Но то, что здешний фестиваль необычный, спорить не станет никто. Его эпицентром становится центральная площадь Piazza Grande, вымощенная булыжниками величиной с картофелину и обрамленная с одной стороны изящными аркадами. На ней устанавливается большой экран (26х14 метров), и под открытым небом собирается до 10 тысяч киноманов.
По словам одного из искусствоведов, киносмотр в Локарно «демократичнее Канна, осмысленней Берлина, неожиданней Венеции».
Один из минувших фестивалей главной темой избрал «неизвестное советское кино». Действительно, даже названия некоторых лент были ведомы лишь самым рафинированным синефилам.
А в разные годы в числе лауреатов были Алексей Герман, Александр Сокуров, Николай Досталь, Глеб Панфилов, Марлен Хуциев, Кира Муратова. Всем им была вручены призы в виде леопарда – золотого, серебряного или бронзового.
Символ и приз киносмотра в Локарно
Изящный хищник являет собой отсыл к гербу города, на котором изображен довольно грозный зверь. И на двенадцать дней фестиваля город сам уподобляется леопарду: пятнистой расцветкой пестрят табло и афиши, ею покрывают витрины, пакеты для покупок, дорожные указатели, мусорные баки – любую, самую неожиданную поверхность. Дамы надевают пятнистые платья, накидки, туфли и шляпы.
«Просмотровый зал» на Piazza Grande перенесли в 1978 году, а до этого на протяжении 30 лет киносмотр проходил в более скромном по масштабам парке напротив Grand Hotel Locarno.
Этот отель в известном смысле стал причиной того, что Локарно после 1925 года стали называть Городом мира. Участники состоявшейся в том году знаменитой международной конференции, посвященной германским границам, проживали именно в нем.
Конечно, мы зашли сюда, постояли подле мемориальной доски, увековечившей Локарнскую конференцию, походили по салонам, где собирались участники напряженных переговоров... Здесь пытались решать судьбы послевоенной (как выяснится, межвоенной) Европы. Не слишком в этом преуспели, к сожалению. Но в историю встреча вошла.
Памятная медаль в честь конференции в Локарно
Разумеется, это далеко не единственная достопримечательность древнего города.
Живописны построенный в XIII веке замок Висконти, прилепившаяся к скале построенная в средневековье церковь Мадонна дель Сассо, другие старинные храмы.
Замок Висконти
Местные власти очень трепетно относятся к богатому историко-культурному наследию края.
Здесь принят уникальный для страны закон, согласно которому каждый обнаруживший во время строительства дома в земле древнее захоронение либо нечто, относящееся к прежним эпохам, должен прекратить работы минимум на полгода. За это время ученые должны провести необходимые исследования...
Церковь Мадонна дель Сассо
Однако Локарно влечет не только историческим прошлым и насыщенной культурной жизнью. Он рекордсмен Швейцарии по числу солнечных часов в году. Мягкая зима, не слишком жаркое лето, близость Альп, роскошная средиземноморская растительность, величественное озеро Лаго-Маджоре – все это делает его любимым курортом людей из разных стран мира.
Достойно конкурирует с ним в этом соседняя Аскона, отделенная от Локарно устьем реки Маджиа. Длинная набережная с разлапистыми деревьями словно создана для неспешных променадов.
Живописная Аскона
Жители Асконы никогда не были бедными рыбаками, хотя и жили на берегу Лаго-Маджоре. Они издревле не без успеха занимались торговлей, строили крепкие дома, многим из которых по четыре столетия.
Узкие улочки, древние церкви плюс комфортный климат заставляли многих заглянувших в небольшой городок надолго задерживаться здесь. Впрочем, это характерно для здешних мест.
В этих краях осели писатели Томас Манн, Макс Фриш, один из любимейших средним поколением россиян Эрих Мария Ремарк, пианист Владимир Ашкенази, актрисы Орнелла Мути и Биргит Нильсен, певицы Мина и Рита Павоне...
Изобразительное искусство «представлено» в этом списке двумя ярчайшими персонажами – русскими художниками Марианной Верёвкиной и Алексеем Явленским.
Явленский (фото и автопортрет) и Верёвкина (автопортрет и фото)
Весьма благополучную жизнь в лоне семьи, в которой были и крупные военные, и видные государственные деятели, Верёвкина предпочтёт неустроенную и богемную, но позволявшую реализоваться её творческой натуре жизнь вдали от родины.
Но до этого, не без влияния мамы-художницы она всерьёз займётся освоением художнического ремесла. Натюрморту её обучал Василий Поленов, рисунку – Илья Репин.
«Я относилась к нему с огромным уважением, но мы никогда не соглашались друг с другом», – говорила она об Илье Ефимовиче. Прощая ей строптивость, за её очевидное мастерство Репин называл Марианну «русским Рембрандтом», сравнивал с Веласкесом и Сурбараном.
В 1891 году происходит, можно сказать судьбоносное для нее, знакомство с другим учеником Репина – Явленским. Дружеские отношения перерастут в тридцатилетний гражданский брак.
Молодые художники решают уехать в Европу, где с головой погружаются в омут творческой жизни – учёба, дискуссии о новых формах искусства, участие в многочисленных выставках, создание объединений единомышленников, где верховодит и выступает «идееносителем» Марианна.
В числе самых близких им по взглядам и духу – будущий «отец абстракционизма» Василий Кандинский, на которого, по мнению искусствоведов, Верёвкина оказала существенное влияние.
Для Алексея Явленского она – бесспорный творческий авторитет. Параллельно с «функцией» его персональной музы. Теоретические изыскания и повседневная творческая помощь самому близкому человеку на время даже заменяет ей желание самой садиться за мольберт.
С началом Первой мировой чета художников переезжает в нейтральную Швейцарию. Вначале живут в Женеве и Цюрихе, а в 1919 году перебираются на юг, в Аскону.
Помимо климата, благодатного для пошаливавшего здоровья Явленского, и роскошной природы этот городок их влёк возникшей там «Горой Правды» – Monte Verita.
На холме в центре Асконы обосновалась колония, где собрались люди, исповедовавшие анархизм, вегетарианство, разделявшие идеи утопистов и Руссо, идеи единения с природой, что, на их взгляд, открывало путь к радикальным переменам в общественном укладе. Этому же должны были способствовать приверженность к сыроедению, следование альтернативной медицине, отказ от табака, алкоголя, наркотиков, прививок, а также сексуальная раскрепощенность, нудизм.
«Здесь каждый может жить без принуждения и быть таким, какой он есть на самом деле» – таков был их лозунг.
«Гора» собрала вокруг себя многочисленных людей искусства – художников, музыкантов, поэтов.
Важную роль играли балетные танцовщики. Они не только познакомили со свободным танцем, исполнявшимся Айседорой Дункан, но и устраивали танцевальные представления, иногда длившиеся целые сутки. Плавные, раскованные движения были призваны еще сильнее приблизить их исполнителей к изначальному, естественному существованию.
Жизнь – это вечный танец?
Не все обитатели безоговорочно принимали этот несколько легкомысленный модус вивенди. Какая-то часть всё же считала полезным, с теоретической точки зрения, отводить время и труду. Кстати, и в практическом плане огородничество было необходимо как источник здорового питания.
Присмотреться к этому эксперименту приезжали самые разные люди. И не только из мира искусства. Назовём лишь Петра Кропоткина и Владимира нашего Ильича. Троцкий ещё заглядывал. Тоже прикидывал потенциал этой публики для грядущих революционных битв.
И, конечно, появилась масса праздношатающихся – попросту желающих поглазеть на представления и танцы в облегченных одеждах, а то и без оных. Некоторые особо любознательные проделывали для этого немалый путь.
Всё это стало раздражать обитателей «Горы правды» – приходилось отвечать на ненужные вопросы, нарушался благостный уклад повседневного быта. Но колонисты оказались не чужды практической сметке: за посещение стали взимать плату. Благодаря этому вкупе с поступающими пожертвованиями от доброхотов стало возможным прикупить земли, возвести каменные дома, провести в них электричество.
Будни Monte Verita
…Теперь, глядя сквозь вековую толщу событий, задумываешься: а не отсюда ли произрастала психология и, с позволения сказать идеология, хиппи 60-х и нынешних дауншифтеров? Если, конечно, отбросить табу на «стимулирующие» средства.
Интерес к жизни и быту необычной колонии и подтолкнул к переезду сюда Верёвкину и Явленскиого, которые искали свежие художественные формы, никак не вписывающиеся в жесткие рамки реализма. И их новые работы в стиле экспрессионизма находят понимание у обитателей Monte Verita.
Заметим, что все годы совместной жизни чета существовала на пенсию, которую выплачивала Марианне Владимировне российская казна за ее отца. Но известные перемены в России положили этому конец, и фактические супруги стали ощущать нужду: жить на продажу картин не получалось.
Нет свидетельств, что именно это стало причиной разрыва с Марианной Алексея Явленского и его отъезда из Тичино – но вот случилось именно так. В 1921 году он отбывает в Германию – к матери его внебрачного ребенка Елене Незнакомовой, прежде помогавшей по дому его гражданской жене.
А. Явленский. «Принцесса с белым цветком»
Алексей Георгиевич много работает, хотя с годами насыщенный и яркий колорит его холстов делается все мрачнее, а мазки нарочито грубыми. Решены финансовые проблемы – благодаря меценату, заинтересовавшемуся творчеством живописца.
Для оставшейся одной в Асконе Марианны душевная драма дополнилась повседневной заботой о собственном пропитании: небольшой помощи от Красного Креста ей как беженке, утратившей в России источник существования, никак не хватало. Ей даже пришлось подрядиться продавать вразнос медикаменты.
Её это угнетало. Мне, художнику, вместо написания картин, приходится развозить по врачам лекарство, сетовала она в одном из писем.
Она снимает небольшую комнату в доме семьи простых асконцев, которые начинают относиться к ней как к новому члену семьи. В одном из писем Марианна выражает уверенность,что «они не дадут умереть с голоду».
Работы Верёвкиной, созданные в Асконе
Верёвкина наконец обретает возможность посвятить себя творчеству. Её сложное душевное состояние находит отражение в некоторых картинах, в основном пейзажах. С постепенным обретением ею душевного баланса её традиционный экспрессионизм вытесняется символизмом, даже некоей мистичностью.
Она делает запись: «Мир, который я создаю, страдает или восстает, нужно сделать так, чтобы он любил».
В письмах и личных заметках она всё чаще упоминает божественное начало, уход в горние выси.
Марианна Верёвкина у мольберта в Асконе
…Согласно завещанию, её картины предназначались другу, живущему в Германии. Но тогда, в 1938-м, тому пришлось от подобного дара отказаться: полотна художницы были занесены фашистами в разряд «дегенеративного искусства» и подлежали уничтожению.
Наследство принял её другой друг, живущий в Швейцарии, который из этих работ вместе с её дневниками и письмами создал фонд имени художницы.
В 1967 году власти Асконы убедили его руководителей перевести фонд на вторую родину художницы, где она прожила два десятилетия и где нашла последнее упокоение.
Эта женщина, служившая музой и опорой Явленскому, подталкивавшая Кандинского к поискам новых путей (ее даже называли «повивальной бабкой русского абстракционизма»), не была счастлива в том, что именуется «личной жизнью».
«Я всю себя отдала искусству» – эти её слова говорят, что в этом, а не в традиционном семейном счастье и детях, она нашла своё предназначение.
Когда в 2010 году в рамках «Года кантона Тичино в России» и в связи со 150-летием со дня рождения Верёвкиной в Новой Третьяковке с помощью асконских музейщиков открылась ее первая у нас персональная выставка, для значительной части общественности имя художницы, прекрасно известное в Европе, ничего не говорило.
Теперь оно вернулось на её родину.
И – постскриптум.
Узнав о том, что после отъезда её гражданского мужа художница оказалась на мели, обосновавшийся неподалёку в Тичино богатейший владелец сети универмагов и коллекционер Макс Эмден решил проявить о ней заботу: прислал своего слугу, чтобы тот купил «какую-нибудь картину».
Ощутив очевидное высокомерие магната, явное неуважение к её творчеству, Марианна Владимировна несмотря на вся свою нужду с презрением отказалась: пусть, мол, утешается купленными им островами Бриссаго.
О них – в следующей части.
Владимир Житомирский
