Елена Мушкина — известный журналист, много писавшая на тему семьи.
Вышедшие когда-то в «Неделе», её тексты не теряют актуальности и сегодня.
Читайте и сможете убедиться в этом сами.
Из книги Е.Р. Мушкиной «От станции Любовь до станции Разлука» (Москва, 2021).
Часто развод становится одним из тех лекарств, которые, по выражению Флобера, убивают и болезнь и самого больного.
Разрушая семью, человек, в самом деле, разрубает какие-то узлы. Но тут же завязываются узлы новые, порой еще более тугие, более запутанные. Разорвать их совсем не просто.
Брачный договор заключается в начале совместной жизни. Бракоразводный — в конце ее. Брачный — когда впереди любовь. Бракоразводный — когда она позади. Брачный — когда наводят мосты. Бракоразводный — когда мосты сожжены.
— Вроде бы, два полюса, — говорит Михаил Лабковский, психолог, педагог, юрист. — А суть одна: превратить процесс развода из экстремального в нормальный. Помочь супругам расстаться по-человечески.
— Михаил Александрович, вы называете себя семейным посредником при бракоразводном деле. Учились в МГУ и Московском пединституте, потом — за рубежом, прошли психолого-юридический курс семейного посредничества в частной американской фирме. Работали в Москве, в консультации «Семья и брак». Опыта хоть отбавляй! Так что же, работая с супружескими парами, вы ищете путь к примирению?
— Нет, ищу путь к разводу. Без кровопролития и увечий, физических и моральных. Бессмысленно уговаривать супругов — ведь они уже принесли заявление в суд! Треснутая чашка так и останется треснутой. Теперь надо, чтобы они сохранили хотя бы добрые отношения. Не только во время развода.
— Что самое трудное в вашей работе?
— Первый шаг. За помощью обычно обращается один из супругов. Но выслушать надо обоих. Заполучить второго, уговорить прийти очень трудно.
— Что самое главное?
— Защитить интересы ребенка. Даже когда речь не о нем, а, скажем, об имуществе. Прежде всего, смотрю, как это отразится на малыше, на его жизни, здоровье. А уж если он сам камень преткновения, тем более. Многим родителям только кажется, что, борясь за сына-дочку, они думают о них. Чаще думают о себе. Порой ребенок — лишь орудие мести, возможность насолить своей половине.
Одна из первых супружеских пар, которых Лабковский привел в чувство — Алла и Николай. Сына делят второй год. Мальчишка нервный, затюканный. О родителях и говорить нечего. Казалось бы, обивать пороги должен обиженный, в данном случае, муж — ведь Петьку не отдает Алла. Нет, пришла она: «Помогите разрубить гордиев узел!» Поняла, чем дольше будут идти судебные дрязги и разбирательства, тем дальше они окажутся от цели. Тем больше дров наломают. Сразу же предупредила:
— Муж прийти отказался. Предупреждаю, звонить ему бесполезно: трубку швырнет, к черту пошлет. Твердит одно: «Сына не отдам!»
И все-таки звонить надо! Болевая точка известна, а потому Лабковский, представившись, берет «быка за рога»:
— Знаю, что у вас идет борьба за сына. — И тут же, на одном дыхании, чтобы тот не успел перебить-возразить: — Я не считаю, что Алла права.
Вот теперь можно и дух перевести. Николай молчит, ждет. Это обнадеживает.
— Тем более, не вы разрушили семью. Почему же должны быть пострадавшим! Словом, приходите, поговорим!
Представьте, пришел!
Семейный посредник никогда не садится за рабочий стол — это выглядит официально. Иное дело, столик маленький, журнальный. Лучше круглый, без острых углов. Супруги рядом, а не по разные стороны баррикад. Ну, а он, психолог, словно парламентарий: «Забудем прошлое, устроим общий лад…» На столике бумага:
— Что ж, начнем составлять договор. Бракоразводный. Напоминаю: второе его название — мировое соглашение.
Работа с каждой парой продолжается месяца четыре.
В первый визит супруги даже не смотрят друг на друга. Эго хорошо, потому что в глазах ненависть.
По имени не называют, говорят в третьем лице, через «переводчика»: «Он сделал», «Она не пришла». И это тоже хорошо, потому что едва переходят на ты, шум поднимается невообразимый: «А зачем ты так сделал?», «Почему ты сказала?»
У каждого за пазухой — не камень, а целый арсенал взаимных обид, упреков и угроз. Попробуй, останови!
Тогда он встает: «Пойду, покурю». Однажды даже куртку надел: «Ухожу. Жаль только, что деньги вы заплатили впустую».
Догнали на улице:
— Извините!
Обычно беседа продолжается час. Если вопрос сложный, можно продлить минут на тридцать. Не больше — сказывается напряжение. Все устали, должны перевести дух. Они — осмыслить сказанное, услышанное, он — собраться с силами для следующего марш-броска.
Вопрос, вроде бы, несложный: Петька. Диагноз ясен, осложнений нет. Но сдвинуться с места никак не удается. Шаг вперед, два шага назад…
Николай: Сын должен жить со мной.
Алла: Ни за что. Только со мной.
Николай: В крайнем случае, по очереди: две недели у меня, две у нее.
М. Лабковский: Да вы с ума сошли! Ребенок не кошка. У него должен быть свой дом. Своя кровать, место для игрушек, уроки он где-то делать должен.
Николай: Только эти два варианта.
Алла: Ни за что. Ни тот, ни другой.
М. Лабковский: Вы и в суде так же упорствуете? Неудивительно, что ситуация там тупиковая. Пришли ко мне? Значит, слушайте! Решено: по две недели. Николай, завтра можете? Поезжайте утром к Алле, забирайте сына!
Алла: Через мой труп!
М. Лабковский: Так вы хотите, чтобы ад продолжался? Чтобы подстерегал отец Петю у дверей детского сада, чтобы звонил вам по ночам, сцены устраивал? Хотите, чтобы сын попал в психушку? Ах, не хотите…
— Вы довольны? — это к Николаю.
Доволен — не то слово. Счастлив! Честно говоря, он понимал, что суд не отберет сына у матери, нет оснований. Но гордыня, принцип, желание играть на нервах нелюбимой жены (а может, все еще любимой, потому и играет!) мешали пойти на уступки. Пожалуй, он даже готов был к поражению. И вдруг такая удача!
Николай праздновал победу. Напрасно! Он не предполагал, что победа пиррова.
Лабковский ничем не рисковал, предложив такой эксперимент. Знал, что Николай долго не выдержит.
Такова уж у мужчин физиология-психология: не могут заниматься с маленькими детьми больше двух часов в день. Эти почемучки, даже горячо любимые, надоедают, утомляют, мешают. Совещания, презентации, друзья, женщины, наконец, — он же теперь свободный мужчина!
А маленький ребенок нарушает привычный ритм, осложняет жизнь. Правда, ходит в детский сад… Так ведь отвезти-привезти надо, утром и вечером. Сад — на другом конце города, рядом с домом Аллы. Переводить сына поближе, в свой район? Но он взял его на время, на две недели… Два садика не разрешат! А потом что — две школы?!
Лабковский был уверен: такие мысли посетят Николая обязательно. Думал, что он выдержит максимум две недели. Ошибся. Николай не выдержал и недели. Собрался с духом и позвонил Алле.
— Понимаешь, тут такое дело… Завтра совещание, послезавтра юбилей у сотрудника. Можно, привезу Петю?
— Можно.
Теперь победу праздновал психолог. Уже не пиррову. Дальше все пойдет легче. Два достижения! Во-первых, супруги начали разговаривать, спокойно и серьезно. О сыне. Стали слушать друг друга и — слышать. Во-вторых, Николай трезво оценил свои возможности. Да, теперь он, конечно, согласится, чтобы Петя жил у матери.
Но согласится с оговоркой: он, отец, должен иметь возможность общаться с сыном.
Наверное, такое же решение вынес бы, в конце концов, и суд. Но сколько случаев, когда суд выносит решение, а женщина его игнорирует. Отвергнутый муж-отец ходит по инстанциям, права качает. В лучшем случае мать станет «выбрасывать» сына через приоткрытую дверь; отец — ловить на лету. В худшем — суд вообще не даст общаться: «Договаривайтесь сами!» А как договариваться, если они не разговаривают!
Такое решение суда будет лишь затишьем перед бурей. Рано или поздно буря вспыхнет с новой силой. Впрочем, судья не виноват, вникать в тонкости он не может. А семейный посредник вникать может. Для этого супруги должны пройти у него психологическую адаптацию, научиться жить по новым правилам.
