Читать Часть 1: Чем кроликовая шапка лучше каракулевой
Но вернёмся в то прекрасное солнечное, по-южному свежее, то есть жаркое утро, которым после московского колотуна встретил нас Самарканд.
…Мы оказались у одного из бесчисленных знакомых Ахмеджана.
Седобородый узбек с добрым лицом пригласил нас за длинный стол в своём саду. Тень над столом создавали фруктовые деревья. Прямо над головой с них свисали персики, абрикосы, гранаты, груши, яблоки, инжир, хурма.
Я никогда не знаю, что из фруктов захочется моим гостям, поэтому решил предоставить им выбор, улыбнулся гостеприимный хозяин.
Напоследок он нарезал для Ольги пышный букет роз – алых, бордовых, чайных, белых вперемешку: тоже, видимо, не знал, какие больше понравятся московской гостье.
Собственно, это стало камертоном нашей поездки в Самарканд.
В те времена, несмотря на обилие религиозных святынь, Узбекистан всё же был светским краем. Такой концентрации и такого уровня экзотики в стране больше не было. Самарканд, Бухара в придачу с Хивой вместили в себя немыслимое количество прекрасных архитектурных древностей. И все это было в нашем распоряжении.
Мы неторопливо бродили по улицам, запросто сворачивали в узкие безлюдные проулки, обрамлённые глиняными заборами-дувалами с наглухо закрытыми низкими дверьми. И не возникало ни малейшего чувства опасности, которое бы заставляло отвлекать какую-то часть нервов от расслабленного восприятия новых ярких впечатлений.
Сейчас о собственной безопасности можно вообще не думать, пожалуй, только в Эмиратах с их вездесущей, но невидимой полицией и тотальным отсутствием злоумышленников, наркоманов, попрошаек и пьянчуг.
Один из символов Самарканда – мавзолей Гур-и-Эмир с его величественным, быть может, несколько надменным, огромным ребристым куполом лазоревого цвета.
Его название переводится как «мавзолей эмира» и возведен он был как дань уважения великому самаркандскому завоевателю, создателю огромной империи эмиру Тамерлану (Тимуру). Более шестисот лет неистовое солнце стремилось выжечь сочную краску на огромном куполе, но так и не смогло: зодчие знали секреты неувядающей яркости цветных покрытий.
Мавзолей Гур-и-Эмир
Конечно, истинно восточный колорит невозможен без ауры легенд. А может, вовсе и не легенд.
Что-то ты слышал или читал раньше, о чём-то доведётся узнать теперь от нашего доброго знакомого, спутника и радушного хозяина, а впоследствии, как я уже говорил, и друга, Ахмеджана.
…Старики предупреждали: если потревожить прах Тамерлана, захороненного под нефритовой плитой в этом мавзолее, на волю вырвется дух войны, начнётся невиданная в истории бойня. Прямо говорили это и участникам экспедиции, прибывшей для исследования могилы одного из величайших полководцев средневековья.
Советские ученые, приехавшие в Самарканд, как водится, отмахнулись. Вскрыли могилу, извлекли останки.
Произошло это 20 июня 1941 года...
Таким был Тамерлан
Между тем Тамерлан реально сыграл роль в российской истории: сокрушил Золотую Орду, чем приблизил свержение татаро-монгольского ига.
Однако и славянские земли не пощадил, подойдя вплотную к Москве. Но неожиданно повернул назад свое непобедимое войско – считается, что помогла Владимирская икона Пресвятой Богородицы, принесённая в Москву.
Бирюза многокупольного комплекса мавзолеев Шах-и-Зинда разбросана по обширной территории. Неподвластные времени и знойным ветрам изразцы и майолика украшают средневековый некрополь. Само его название, которое переводится как «живой царь», подталкивает услышать новый апокриф.
Он повествует о том, что страстно продвигавший здесь идеи ислама человек по имени Куссам ибн Аббас, завершив очередную проповедь, взял собственную голову в руки, положил подмышку и исчез в тёмной пещере. По убеждению верующих, он там продолжал и, видимо, продолжает жить.
Шах-и-Зинда
Услышали мы и несколько менее фантастичную, но тоже окутанную мистикой версию. Согласно ей этот человек, являвшийся родственником пророка Мухаммеда, для продвижения мусульманской веры прибыл с небольшим вооруженным отрядом в Самарканд. Случился набег неверных, в ходе которого Куссам ибн Аббас был ранен стрелой. Однако ему удалось укрыться в расщелине, где он обитает и по сей день.
И уже не знаешь, что тебя тут больше влечёт – архитектурные иллюстрации к «1001 ночи» или легенды, которые их окутывают. А как минимум одной располагает каждая жемчужина древнего зодчества.
Конечно, и мечеть Биби Ханым.
Краткое содержание мифа сводится к следующему. Биби Ханым была любимой женой Тамерлана и решила сделать ему сюрприз – пока он завоёвывал новые земли, воздвигнуть в его честь невиданной красоты мечеть. Был найден талантливый, хотя и молодой, архитектор, собраны камнерезы и строители.
Биби Ханым очень пеклась о воплощении своего замысла, частенько приходила на стройку, покрикивала на работников. И – вызвала восхищение молодого зодчего. В результате, как сейчас бы сказали, возник «конфликт интересов»: заказчица требовала завершить «проект», а исполнитель тянул время, чтобы бесконечно любоваться несравненной красотой «Тамерланши».
Мечеть Биби Ханым
Но вот она получила сообщение о возвращении из похода победоносной армии своего супруга. И потребовала немедленного завершения работ. Но и у влюбившегося в неё архитектора оказалось встречное требование: быстрое окончание работ в обмен на поцелуй. Безуспешно пыталась Биби Ханым откупиться своими многочисленными рабынями – зодчий был непреклонен. Пришлось согласиться – столь велико было желание сделать подарок супругу.
Во время свидания в последний миг Биби Ханым попыталась закрыть щеку ладонью (по другим «свидетельствам», подушкой). Но поцелуй был столь огненным, что прожег преграду, оставив след на ланите.
Тем временем, приблизившись к Самарканду, эмир восхитился величественной мечетью. Но увидев любимую жену с красноречивым следом на щеке, разъярился и, выяснив все подробности, приказал схватить виновника неслыханной дерзости.
Архитектор вместе с помощником взбежал на только что построенный минарет. Но последовавшие за ними стражники обнаружили лишь одного помощника, который и сообщил: зодчий быстро сварганил себе крылья и улетел в неизвестном направлении.
О его судьбе, равно как и о судьбе его помощника, апокриф не сообщает…
Легенда не менее прекрасная, чем грандиозная мечеть. Но их роднит одно качество – хрупкость.
Могучие стены, украшенные майоликой, изразцами, орнаментами и вязью восточных изречений, сверкающий глазурью огромный купол, стремительные минареты, каждый сантиметр которых был украшен орнаментом, – всё это начало рушиться, ещё когда был жив Тамерлан.
Ругать ему за это было некого: историки утверждают, что не было никакой Биби Ханым. Впрочем, как не было? Вот она – Биби Ханым. Мечеть. К сожалению, в виде руин. Но они столь впечатляющи, столь монументально живописны, что позволяют восстановить в воображении, каким было это сооружение тогда, на заре XV столетия. И какова была сила прекрасной легенды, что имя её героини было отдано величественной мечети.
А вот где воображение особо не требуется, так это Песчаное место – так переводится название самой прославленной площади Самарканда – Регистан.
Окружённая с трёх сторон могучими шедеврами восточной архитектуры, тремя богато орнаментированными медресе, воздвигнутыми в XV-XVII веках, площадь стала символом Самарканда.
Регистан
Некогда на этом месте глашатаи объявляли указы эмира, тут же вершился суд и расправа. Говорят, что площадь посыпали слоем песка, который должен был впитывать кровь жертв казней, откуда и её название.
Но не будем о грустном. Лучше пройдемся по просторной, продуваемой свежим ветром площади. Полюбуемся изящными лазоревыми куполами, стройными минаретами.
Где-то здесь, между прочим, на одной из боковых улиц в открытом летнем кафе отплясывал свой зажигательный танец – прощание с несостоявшейся любовью – герой Родиона Нахапетова в узбекском фильме «Влюбленные».
Знаменитый танец Нахапетова (кадр из фильма)
Думаю, что это один из самых выразительных танцев в нашем кинематографе. Под не известный тогда широкой публике жестко-ритмичный, затягивающий и завораживающий своими кадансами шлягер «Маленький человек», мятущийся герой словно сжигал свою одностороннюю любовь.
Задником – контрастом со сверхсовременным ритмом – служила самаркандская старина.
…Среди наших новых самаркандских знакомых оказался главный местный виноградарь Эргаш Тулаев. Он заведовал филиалом НИИ виноградарства и виноделия, возглавлял совхоз соответствующего профиля.
Во время подробной экскурсии по его владениям этот коренастый, то ли загорелый, то ли очень темнокожий человек средних лет не без гордости знакомил нас с множеством сортов солнечной ягоды, употребляя попеременно со словом «виноград» более родные для него «ток» и «узум».
Вот самый крохотный, коринка, говорил он. Ягода без косточек, на ура идет у кондитеров, которые после превращения в изюм используют её в выпечке. А вот мускатные сорта…
А вот здесь наша гордость – узум сорта верблюжий. Грозди достигают веса в одиннадцать килограмм, а сами ягоды, посмотрите, какие крупные, продолжал Эргаш, срезав небольшую гроздь бордовых ягод, килограмма на два. Ягоды размером с хорошую сливу, жесткие на ощупь, были прижаты одна к другой наподобие монолита, утратив собственную округлость.
Эргаш Тулаев (в центре) знакомит со своими «владениями»
Был тут у меня знаменитый французский виноградарь, барон, всё вроде знал о нашем деле, продолжал Тулаев, так он, увидев особо крупную гроздь верблюжьего, свисающую над дорожкой, не поверил: мол, мы связали несколько вместе. Представляете, улыбнулся наш собеседник, заставил лестницу принести, не поленился, хотя в годах уже был, полез проверять. Щупал, щупал, потом слез и шляпу снял передо мной…
Но одна есть у меня проблема, говорил Эргаш уже позже, угощая нас замечательным пловом под сенью виноградных лиан, сухое вино не получается – узум, виноград то есть, слишком сладкий.
Помимо вина возникла и тема пива. Ну, во-первых, памятью о тех временах керамическая емкость с канувшими в Лету словами «Уз. ССР» на ушедшем в историю гербе: коробочки хлопка, колосья пшеницы, обрамляющие восходящее солнце над «одной шестой земного шара» под сенью красной звезды, вездесущие молот и серп. Но было и практическое знакомство с «пивоси», как узбеки именуют пиво.
Однако для этого надо было слетать в Бухару.
Разумеется, летели мы не для этой прозаической цели. Мне просто хотелось поделиться с Ольгой своим богатством – прежними яркими впечатлениями о пришедшей из древности, таинственной, куда менее траченной цивилизацией, нежели блистательный Самарканд, глинобитной и пыльной, но величественной и гордой своей историей, Бухаре.
Менее чем часовой перелет в небольшом, видавшем лучшие времена самолете, пролетел (с позволения сказать) очень быстро. Ещё перед рассадкой на ненумерованные, как в автобусе, места бортпроводница выбрала меня для важной миссии: предстояло держать за ручку не закрывающуюся дверь нашего авиасредства. Я так и просидел, вцепившись в неё – дверь до конца не закрывалось, и из щели ощутимо дуло.
Обстановку оживляло блеяние козы, привязанной к стойке сидения её хозяином – солидным бабаем в подпоясанном кушаком синем чапане и тюбетейке. Коза довольно стойко переносила новый для неё способ передвижения.
А вот куры и петухи, также имевшиеся у пассажиров, вели себя более нервозно, время от времени порываясь, как им казалось, обрести волю. Хлопая крыльями и издавая соответствующие их полу клики, они подскакивали к низкому потолку, чтобы затем вновь оказаться в руках хозяев…
Бухарой можно любоваться бесконечно
На аэродроме нас встретил редактор местной газеты, которого попросил об этом Ахмеджан. Пригласил в буфет. «Что будете пить?» – «Пиво, если можно», – попросил я. Буфетчица принесла бутылку и разлила в граненые стаканы. Это был сладковатый лимонад.
Я обратил внимание бухарского коллеги на явную ошибку и повторил просьбу. Да нет, это пиво, был его ответ. И тут я по молодости повел себя непростительно невежливо – стал горячиться, убеждать, что это не пиво, что вкус пенного мне знаком. Он же твердо стоял на своем: «Это пивоси».
Мне подумалось: может, это брандахлыст – сильно разбавленное пиво? Старинное слово чертиком из табакерки выскочило в памяти, но изо рта, к счастью, не вылетело.
Уже вечером мы ощутили эффект от загадочной жидкости. Назавтра мы могли совершать лишь скоротечные вылазки из гостиницы в город, дабы не слишком надолго отрываться от санузла. Там, к слову, вскоре закончилась подача воды, хотя это была лучшая гостиница в городе, только площадь нашего балкона составляла 56 метров.
К счастью, мы успели домчать до базара и обзавестись прекрасным медным кумганом, который заполняли водой в момент её появления в кране. Он сохранился, состарившись почти еще на полвека, служит вместилищем для сухого букета из южноафриканских протей.
И сегодня, наряду с белой кружкой с узбекско-советским гербом, кумган напоминает о тех удивительных и прекрасных днях.
…Чтобы поскорее привести меня в рабочее состояние (Ольга лишь пригубила аэропортовского «пивоси», поэтому быстрее пришла в норму), было решено организовать для меня бульон с курицей. В меню ничего подобного, разумеется, не имелось. Тогда Ольга отважно отправилась на переговоры с поварами, и надолго пропала в своём по тем временам довольно вызывающем белом брючном костюме.
Вернувшись, наконец, в номер, где я уже от волнения прекратил лежать пластом, со смехом рассказала: её повели в какие-то катакомбные полутёмные холодные помещения, где хранились говяжьи туши, и там приветливые восточные мясники «для такой прекрасный девюшк» отыскали тушку цыпленка, взвесив её на уголке огромных напольных весов-вага, привыкших к грузам в сотни кило.
Бульон от этого оказал особо чудодейственный эффект…
Впоследствии мне довелось узнать о раскрытии злоупотреблений на местном «алкогольно-безалкогольном» предприятии, где «пивоси» разбавляли водой, и отнюдь не кипяченой. Там, наверное, её подача не прерывалась, как в нашей гостинице.
Когда мы окончательно пришли в себя, смогли без спешки побродить по прежней столице великого ханства.
Может, прокатиться?
Один из самых священных для мусульман городов, Бухара щедро делится своими изумительными видами и с атеистами, и вообще с любым гостем.
По ней ходишь, словно по страницам истории. Она побывала столицей нескольких династий могущественных властителей. И в древние времена тут строили так, что многие шедевры зодчества пережили и время, и землетрясения, и набеги всесокрушающих завоевателей, и самоуверенность архитекторов наших времен.
Среди памятников – символ Бухары, почти 50-метровый минарет Калян. Он на двадцать лет старше нашей Москвы, а выглядит, наверное, так, как при своём «рождении». Цвета тёмного песка, он, демонстрируя отменный вкус строителя, украшен серией орнаментированных поясов с не повторяющимися узорами.
Один из секретов его живучести – фундамент, уходящий на десять метров вглубь неверного грунта. Другой – сама его красота и монументальность.
Согласно легенде, когда неукротимый Чингисхан со своей ратью ворвался в Бухару, он многое на пути разрушил, пока не приблизился к Каляну. Задрав голову, взглянул на верхушку минарета, и от этого у него с головы слетел шлем. Ему пришлось нагнуться, чтобы поднять его.
В задумчивости завоеватель произнес: «Никогда ни перед кем не склонял головы, но это строение настолько грандиозно, что требует поклона». Минарет, к счастью, был им пощажен.
Вид на минарет Калян
Он и теперь служит центром величественного в своей восточной роскоши архитектурного ансамбля, включающего одноименную мечеть и два медресе.
Лёгкие арки порталов, украшенные традиционной изящной смесью орнаментов и арабской вязи, сверкающие на солнце лазоревые купола, которые избрали для своих гнёзд аисты, вытянутые по фасаду аркады – всё это открывается перед вами, когда вы попадаете внутрь грандиозного комплекса Пои-Калян, что можно перевести как «У подножия Великого».
Речь, конечно, о том, что восхитило даже Чингисхана.
Похоже, это стало редким для него поражением. А возможно, и победой – над собой. В любом случае, нельзя не выразить признательность великому завоевателю.
Именно всё это закрепилось в памяти.
Запечатлеть Бухару в памяти…
А дискомфортные последствия знакомства с местным «пивоси» остались где-то в тени. В тени наполненной полыхающим солнцем, продуваемой горячим ветром, перемешанным с каракумским песком, величественной и вечной Бухары…
Владимир Житомирский
