По окончании Иняза в первой половине 60-х я был распределён (интересно, сегодняшним выпускникам что-нибудь говорит термин «распределение»?) в Индию работать в качестве переводчика на строительстве металлургического завода в городе Бхилаи. Там трудилось много советских специалистов, и для повседневного общения требовались толмачи.
Гигантский Ту-114 за шесть с половиной часов домчал до Дели, щедро одарив розовым рассветом над белоснежными пиками Гималаев, которые, казалось, вот-вот чиркнут по брюху самолета.
Первое сильное потрясение, уже на земле – дорога из аэропорта Палам. Огромный автобус, набитый соотечественниками, с места в карьер понесся навстречу движению, вроде как в лобовую атаку, так мне показалось.
Почти шесть десятилетий прошло, а ощущение это не забылось. И всё оттого, что не вспомнил вовремя о наследии британцев – левостороннем движении.
Первое время и в пешеходном потоке наталкивался на идущих навстречу. Левостороннее движение переносится ведь и на уличную толпу, и двигаться следует не по привычной для нас правой стороне тротуара, а по соседней, левой. Но это будет потом, когда я совершенно неожиданно для себя стану временным жителем Дели.
Как оказалось, представителю ГКЭС (Госкомитета по экономическим связям), курирующему масштабную стройку в Бхилаи, – звали его Петром Григорьевичем, – понадобился сотрудник для обработки документов, связанных с этим заводом, и ведения переписки – всё на английском.
У здания ГКЭС
Меня, возможно, благодаря инязовскому диплому и было решено тормознуть в столице. Процесса рождения металлургического гиганта (тогда одной из сорока строек в Индии под эгидой ГКЭС) я так и не увидел.
Вместо этого была белая нейлоновая рубашка с галстуком в любую жару, перевод и составление всевозможных посланий и спецификаций на английском за столом напротив моего неожиданного начальника, Петра Алхимова. Замечу, человека выдержанного, незлобивого и вполне приличного. Как я теперь понимаю, одного из двух-трех моих начальников (а их было великое множество), обладавших такими редкими свойствами.
Язык я тогда знал неплохо, и с рутиной справлялся. Вскоре мне стали поручать самостоятельные деловые встречи с индийцами и даже инструктаж с прибывшими на разные стройки нашими специалистами.
Но почему-то запомнилось другое. Местные воробьи. Когда для проветривания мы открывали большое окно, вскоре влетала серая птичка и начинала вить гнездо на карнизе со шторами. Мы с моим руководителем оказывались в затруднении: пресечь процесс и закрыть окно – негуманно, к тому же и какой-никакой воздух поступает. А держать окно открытым – невольно давать надежду воробьихе на будущее жилье для неё и её потомства. В итоге пришлось перестать проветривать (и это в отсутствие кондиционеров).
Но служба была хороша тем, что имела фиксированное окончание рабочего дня. И после этого из нашего находящегося вдали от центра, сонного посольского комплекса можно было отправиться в город, подышать его ароматами, ощутить ритм жизни.
Утро выходного дня
В те времена это было безопасно, иностранцев в Дели было мало, и местные к ним относились внимательно, я бы сказал, заботливо. Конечно, если вы не поддадитесь на шумные уговоры прилипчивой местной мальчишни и не дадите кому-нибудь из сорванцов желанный «бакшиш» – монетку. Тут уж не взыщите.
Весть о сговорчивом «саабе», белом господине, лесным пожаром облетит весь квартал, и вы окажетесь в плотном окружении орущей в сто детских требовательных глоток довольно неприятной низкорослой орды.
«Бакшиш, сааб!»
Находящиеся чуть выше на иерархической лестнице их сверстники – чистильщики обуви действуют не менее нахально, но более изобретательно.
Уговаривая вас почистить у них свои штиблеты за какую-то незначительную мелочь и не получая вашего согласия, они в конце концов указывают вам на жирный мазок белого крема, невесть как оказавшийся на одном из ваших черных ботинок. Приходилось соглашаться на внеочередную обработку обуви.
Правда, потом оказывалось, что чистка с использованием загадочного белого крема, а мальчонка добавлял оного из тюбика, обходится чуть не в десять раз дороже заявленной изначально цены. Ты понимаешь, что спор здесь явно бесперспективен.
И в дальнейшем станешь надевать резиновые шлёпанцы через палец, сделанные местными мастерами столь добросовестно, что будут служить не один год. Они даже выдержат походы по крымским кручам. Но это будет потом, а пока я спешил освоить индийскую столицу. Было это не так просто, темнело рано и приходилось спешить.
В столице немало интересного
Метро в многомиллионном городе тогда не было, о существовании в природе трамваев и троллейбусов мало кто вообще слышал. Изредка проносились сколь ярко разрисованные, столь и перенабитые огромные автобусы.
Ездить на них сотрудникам советских представительств запрещалось. Делалось это по соображениям безопасности. Любознательность пассажиров автобуса нередко физически ощущали на себе советские студентки-индологи, вынужденные по причине его дешевизны давиться в этом единственном общественном транспорте.
Совработников же оберегали от излишне тесных контактов в автобусной толчее и в связи с обилием всяческих экзотических болезней. А вот запрет на такой вид транспорта, как велорикши носил явно политический характер: как может советский человек эксплуатировать другого человека?!
Спустя годы мне расскажут о командированном в Индию редакторе известного советского журнала, который попросил местного коллегу познакомить его с портом крупнейшего индийского города. Туда-то они добрались. А обратно машины не было – только рикши с их двухместными колясками.
Однако идейно выдержанный – или попросту опасливый? – редактор наотрез отказался «эксплуатировать человека». Но как не заплутать в лабиринтах гигантского порта, пробиться сквозь людское море? В итоге был арендован рикша, который ехал, вероятно, впервые за плату, но без седоков, но зато знал путь к выходу в город. А несостоявшиеся пассажиры несколько километров покорно следовали за ним.
Остается добавить, что мода на велорикш теперь добралась до европейских городов, где весёлые и дюжие молодцы громко зазывают туристов совершить поездку, тем самым выражая радостную готовность за некую сумму быть «проэксплуатированными».
В Дели было разрешено брать такси – чёрные с жёлтой крышей небольшие рыдваны с правым рулем. Не рекомендовалось, хотя и официально не было запрещено, пользоваться «моторикшами» – такси-мотороллерами с крышей, но без дверец, для двух пассажиров позади водителя и замечательным клаксоном-грушей, притороченным снаружи, по правую руку таксиста.
Транспорт для молодых совграждан
Они были заметно дешевле обычных такси, и начальство смотрело сквозь пальцы на то, что молодые работники ими пользовались.
Старшие коллеги в город выбирались либо по служебным делам в какое-нибудь министерство на казённой «Волге». Либо, сбившись в стайку, на чьей-нибудь машине отправлялись на предмет вечернего шопинга, а в выходной – с детьми в зоопарк с кинокамерой, опять же набившись в какой-нибудь автомобиль.
Так что компаньонов у меня долгое время не было, благо что «одиночное плавание» по городу хотя и не поощрялось, но и не запрещалось. Просто не находилось охотников тратить какие-никакие рупии на такого рода вылазки, деньги откладывали на жизнь после возвращения.
Цитадель Красный форт
Да и особого интереса у старших товарищей «валандаться по городу», как довелось услышать, не наблюдалось. А мне никто ведь и не был нужен в моих походах.
Имелась карта города, молодость и жажда новых впечатлений.
Цветы к мемориалу Махатме Ганди
Я знал, что буду заниматься журналистикой – у меня уже имелось немало публикаций в институтской многотиражной газете, были корочки об окончании двухлетних журналистских курсов, и нынешнюю работу я рассматривал как увлекательный и познавательный эпизод.
…Добравшись на такси-скутере до центра, я совершал обход по окружности огромной Коннот плейс – круглой площади с магазинами, ресторанами, жужжащими базарчиками, манящими книжными развалами на тротуаре, некоторой толкотней, требовательными криками «бакшиш, сааб!» и зелёной нашлёпкой круглого сквера по центру, вокруг которого в отсутствие перекрестков автомобили, выражаясь по-окуджавски, «вершили круженье».
(К слову, в первый выходной день у бортика бассейна со мной как со свежим человеком из Москвы затеял разговор один из сотрудников нашего «аппарата экономического советника». «Говорят, у вас там появился какой-то ОкИджава? На гитаре тренькает и песенки какие-то поёт?», – откинувшись в шезлонге, проговорил он и, гордый своей осведомленностью, заранее захихикал в поисках одобрения окружающих).
Главные мои экскурсионные достижения происходили в воскресенье. Утром я выбирался в центр. Завтракал в каком-нибудь заведении поприличнее – наша служебная столовая в этот день не работала.
Потом – кино. В выходной по утрам в некоторых кинотеатрах показывали американские фильмы. Напомню: речь идет о первой половине 60-х, и у нас иностранные картины появлялись весьма дозированно. А для практики английского это было просто-таки необходимо.
А дальше – покорение города. Пеший проход по широченному проспекту Раджпатх вплоть до торжественных Врат Индии – Триумфальной арки в память о 90 тысячах индийских солдат, погибших на полях «Великой войны» – Первой мировой.
Проспект Раджпатх
Арка из светлого камня, скорее стройная, чем монументальная. Но проход в ней достаточен, чтобы пропускать мощную колонну участников ежегодного январского парада в честь Дня Республики.
Я в этом имел случай убедиться, когда вместе со старшими коллегами занял место на временной трибуне, установленной вдоль главного проспекта.
Военная часть парада была сколь экзотична, столь и красочна. Пехотинцы промаршировали браво и легко, при каждом шаге руками размахивая так, словно делали ручной шпагат. А шагистика и вовсе ошеломила.
Парадным шагом (AP Photo / Dar Yasin)
Представили и артиллерию в виде пушек с довольно убедительными стволами. Проехал грузовик с двумя небольшими ярко раскрашенными бомбочками, аккуратно уложенными на материю в кузове.
И вот долгожданное – отряд боевых слонов. Приодетые в цветные накидки, слоны, с шумом и топотом двигались, видимо, на своей третьей скорости, которую включили управлявшие ими погонщики в мундирах.
(Позже мне доведётся проехаться на слоне – не боевом, а вполне гражданском. Серого гиганта подвели к платформе, с которой можно было взобраться на его спину. На его загривке расположился сухопарый до невесомости, смуглый «водитель слона», который острой железной пикой время от времени тыкал ему в ухо, требуя сделать поворот. Рядом шествовал индус с национальным струнным инструментом с длинным грифом – танпурой, задававший ритм движению. Запомнилась тряска, словно езда в автомобиле по ухабам).
Боевые верблюды (фото: Jansatta)
…Между тем не слишком агрессивных боевых слонов сменила конница – и не какая-нибудь, а верблюжья. Она неслась яростно и неукротимо, с жутким шумом, в котором смешались цоканье, фырканье, крики наездников, дополненные восхищёнными возгласами зрителей. Право слово, всадники Апокалипсиса, да и только.
В какой-то момент на открытой коляске на конной тяге провезли немолодого человека в мундире с военными регалиями. Это был лорд Маунтбеттен, участник двух мировых войн, последний вице-король Индии.
Несмотря на то, что этот британский аристократ в своё время должен был олицетворять «оскал империализма», он, понимая, что век империи находится на закате, предпринял колоссальные – и успешные – усилия, чтобы Британская Индия обрела независимость и стала доминионом. Пусть и не одним, а тремя – Индией, Пакистаном и Цейлоном.
Злые языки не преминули заявить, что самой судьбой ему было уготовано стать «разрушителем» Британской империи. Вспомнили, что, будучи последним правнуком престарелой королевы Виктории, он удостоился её присутствия при собственном крещении. И когда монархиня наклонилась над младенцем, он одной ручкой стащил с её головы вуаль, а другой сбил с носа очки. Это якобы и было предзнаменованием, на что вовремя не обратили внимания…
Лорд Маунтбеттен и Махатма Ганди
Как бы там ни было, но в Индии британский лорд пользовался таким огромным уважением, что его не только приглашали в качестве почётного участника военных парадов, но и когда его жизнь трагически оборвалась с помощью бомбы ирландских боевиков, всей страной оплакивали на протяжении семидневного траура...
Парад был дополнен театрализованной «демонстрацией трудящихся» – вереницей огромных платформ, представляющих все штаты страны.
Едут представители штатов (фото: Jansatta)
Каждая была украшена изображением важной местной достопримечательности или чего-то эндемического. Наряженные в праздничные национальные одеяния, бенгальцы и маратхи, пенжабцы и гуджаратцы, тамилы и все остальные стремились быстро поведать о своем замечательном крае с помощью танца, музыки, песни, а то и спортивной пирамиды…
Я азартно фотографировал всё происходящее, благо в руках была купленная перед отъездом в Индию и ещё не опробованная зеркалка, «Зенит» новой модели.
Но собственных фотографий парада у меня нет. И не было.
Придя домой, я стал извлекать отснятую плёнку, как я это делал в своём предыдущем «Зените». Ничего не получалось.
Инструкцию я оставил в Москве, поскольку отбывал в некоторой суматохе, после довольно активных дружеских проводов, и было не до каких-то там бумажек – важно было загранпаспорт не забыть. Так что продолжил попытки, опираясь на прежний опыт. Негодная, как оказалось, практика. Кончилось тем, что плёнку я порвал, а заодно и засветил.
Потом уже выяснилось, что в новой модели фотоаппарата появилась дополнительная кнопка для извлечения плёнки.
Наученный горьким опытом, впоследствии я уже о ней не забывал.
Делийская старина
И старался уловить объективом как можно больше любопытного.
Владимир Житомирский
