А на кладбище всё спокойненько...

Кому нужны эти кладбища? А вот попробуйте ответить на этот вопрос.

Джеффри Лебовски, он же – Чувак, он же – Дьюд

Во-первых, в каком смысле нужны? Как места погребения? Ну, тут вопрос снимается в одном случае – если тело кремируют. Тогда кладбищем становится колумбарий. Некоторые хранят урну с прахом дома. Как память. Или в силу непреодолимых обстоятельств. Или ещё почему-то.

Во-вторых, кому кладбища нужны как объекты городской или сельской инфраструктуры? Тут нужны вложения, нужен уход, нужно содержание… Это статья бюджета. Бюджеты бывают скудные, тогда кладбище находится в плачевном состоянии. И выходит: никому эти кладбища не нужны. Могилы – да, их посещают родственники, они следят, прибираются, могилка так или иначе ухожена. А бесхозные погребения остаются на попечении дирекции кладбища и администрации поселения. Вот с них и спрос.

В-третьих, кому эти кладбища нужны эзотерически?

Многие заранее заботятся о комфортном месте на кладбище – ближе к выходу или к церкви, на центральной аллее, рядом с известными людьми. Какое отношение должно быть к выбору места на кладбище? С точки зрения религии могила – это не последняя квартира, где живёт умерший, а место воскресения. Хотя Бог воскресит с любого места. Удобство, престижность, богатые украшения могил не будут иметь для Страшного Суда никакого значения. Вся эта мишура нужна исключительно живущим. Так считает игумен Фёдор Яблоков.

Главный атрибут на кладбище (православном) – крест. Деревянный, железный, каменный, цветочный (на живых венках). Всё остальное – от лукавого, гордыня и тщеславие. Не надо помещать на кресте фотографию усопшего, это кощунство, там должна быть икона Спасителя. А вот эпитафия допустима. И скамейка рядом с могилой. Не надо ходить на кладбище часто, тем более дневать и ночевать там. Посещение кладбища обязатльно только в поминальные дни. Это родительские субботы, дни успения, особые церковные праздники… Не надо горевать на кладбище, потому что земная смерть – рождение человека для жизни вечной. Поэтому службу ведут священники не в чёрных, а в белых одеждах. Не надо заваливать могилу игрушками и прочими ненужными вещами. Это напоминает об утрате и отвлекает от молитвы. Не надо устраивать пышных похорон и громоздить помпезных надгробий. Богатством гроба не удивишь Бога.

Кому нужны эти кладбища? Скажем, деревни давно нет, а кладбище осталось. Была деревня – стал некрополь, земля мёртвых. Их городок. Маленький, полустёртый с лица этой земли, но – их. Потому что нога живых тут давно не ступала. Такое кладбище находится в моей деревне, она всего в пяти километрах от райцентра, но давно исчезла, ещё в семидесятых годах прошлого века. Возле кладбища один энтузиаст поставил не бог весть какой памятный знак, что тут была деревня Васильевка. Чтобы люди знали. Обидно уроженцам деревни, что мало кто уже о ней помнит. Хотя город питает питьевой водой Васильевский водозабор. Стоят на пути к деревне несколько водокачек с насосами и гонят живую влагу в райцентр. Вода наша вкусная, я это помню. Там и родники бьют поныне, хотя разорённые, без благоустроенных подступов, заросшие татарником и репейником, крапивой и лебедой. Там было три колодца типа журавель. Их засыпали. Вкусная была вода. В подземных пластах осталась. Кладбище – мёртвым, а вода – живая. Вода – живым.

На кладбищах всегда ягодники. Ягоды крупные и сладкие. Рвать их грех. Но любители рвут. И мы пацанами рвали – не домой, а прямо в рот. Вкусно.

На васильевском кладбище лежит моя бабушка (по маме) Масленникова Анастасия Дмитриевна. Она всю жизнь ждала с войны мужа – моего деда Ивана (Парамонова Ивана Григорьевича), считавшегося пропавшим без вести. И умерла от инсульта в сорок с небольшим лет – в январе. Её хоронили в сильную метель, пронеся гроб с одного конца деревни на другой по переметённой дороге. Могилы тогда копали вручную. Я был маленький – меня не взяли. Я только видел в окно, как бабушка Настя уплывала в эту метель. Спустя годы я пытался найти её могилу на кладбище – не нашёл. Надписи на крестах (которые уцелели) стёрлись, ничего не разобрать. Помню примерно тот угол – от входа дальний слева – где её схоронили. На том же кладбище лежат все, кто успел умереть, пока не умерла сама деревня. Брат моего деда Ивана – дед Николай, который умер нелепо – от ангины (попил в жару молока на сенокосе, которое стояло в родниковой воде). Его задушили гланды. Из-за внезапной смерти деда Николая перенесли свадьбу его младшей дочери – моей крёстной тёти Раи.

Свою мать и своего брата Юрия я хоронил в Михайловке – это бывшая центральная усадьба нашего колхоза им. Ульянова. Михайловка – пригород. Михайловское кладбище, как и окрестные (по ближайшим деревням) баймаковское, благодаровское, завьяловское, красноярское – фактически филиалы городского кладбища. Городское новое кладбище раскинулось на возвышенности, в Черёмушках, за городом, и по территории догоняет сам город, столько там уже народу лежит. В самом городе, в его исторической части, остались татарское кладбище и погост (кладбище при церкви Успения Богородицы), где почти никого не хоронят, оно тесное, но там есть мемориальное захоронение солдат, умерших от ран в госпиталях Бугуруслана во время Великой Отечественной войны. Года три назад хоронили бойца, которого нашли под Волоколамском наши поисковики (у нас действуют два поисковых отряда). Хоронили с ружейным залпом. Эти же поисковики, поклон им низкий, уже в постсоветское время нашли и могилу моего деда Ивана. Он погиб в 1943 году и был похоронен в Новгородской области, на сельском кладбище. Известие о том, что пропал без вести, пришло в 1941 году. Промежуток между этими двумя датами для меня покрыт тайной. Почему не было никаких известий, где был дед, как он погиб? В том сорок первом бабушка получила и дивизионную газету, где было напечатано стихотворение, описывавшее смерть деда. Ни много ни мало. Он возил на «ЗиСе» снаряды на передовую, попал под бомбёжку, один снаряд взорвался перед кабиной, второй позади машины, а третий угодил в дедов грузовик. Выходит, это легенда, если дед ещё после провоевал полтора года. Наверно, лежал в госпитале долго, только непонятно, почему писем не писал.

Несколько лет назад мы ездили в село Кирюшкино. Оно большое, мордовское, от города не близко. Там есть небольшая деревенька в окрестностях, а на опушке леса, на Красной Поляне, километрах в полутора – кладбище. Несколько чёрных покосившихся крестов. Порядка шести-семи. И могила Евгении Дмитриевны Куроедовой – родственницы писателя С. Т. Аксакова. В советское время она бедствовала, её приютила простая мордовская семья в этой деревне (они были на освящении могилы, где местный предприниматель Алексей Ушаков на свои средства установил скромный памятник). Могилу освящал молодой священник отец Илья. День выдался ветреный и жутко холодный. Отец Илья долго читал молитвы – мы до костей продрогли. Но стоически выдержали весь обряд. И выходит: даже такие крохотные кладбища, уже смешанные с лесом, всё ещё кому-то нужны.

В Москве я писал большую статью, на газетный разворот, в приложение к «Известиям» – газету «Неделя» о Николо-Архангельском кладбище. Я там провёл почти весь день. Видел процесс кремации. В статье коснулся и специфики похорон в столице, и цен, и кладбищенской мафии… Кому об этом мало что известно – советую почитать книжку «Смиренной кладбище» Сергея Каледина или посмотреть одноимённый фильм – экранизацию повести о закулисной жизни работников престижного некрополя, о жестоких нравах, царящих на «смиренном кладбище», и трагических судьбах людей, связавших свою судьбу с ним. Там снялись Алексей Серебряков, Лев Дуров, Владимир Гостюхин, Виктор Авилов, Нина Русланова – звёзды первой величины. Фильм был пущен в прокат в пору «гласности», когда из тени вышла вся так называемая «чернуха», как в «Маленькой Вере» или «Меня зовут Арлекино».

Кому нужны эти кладбища? Если посмотреть на Новодевичье, Ваганьковское, Троекуровское – всем. Застолбить там место для погребения так же престижно, как и нереально. Сложнее лишь упокоиться (или упокоить своих близких) в Кремлёвской стене или под ней. Есть суперэлитное кладбище в подмосковных Мытищах. Для экс-руководителей государства и приравненных к ним государственных деятелей. «Пантеон защитников Отечества» подведомственен Министерству Обороны, поскольку предназначен для погребения Героев Советского Союза и России, отставных и действующих служащих Вооруженных Сил России и СССР высокого звания и граждан, имеющих особо важные, государственные заслуги перед страной. Его площадь 55 гектаров, рассчитано кладбище на 40 000 человек. Возводилось оно с 2008 по 2013 год. Вход на территорию ограничен (особо охранная зона).

В своё время, при Б. Н. Ельцине, мы с моим однокашником и другом Борисом Голкиным на его мотоцикле объехали пости весь Волоколамский район, фотографируя по деревням памятники погибшим воинам для городского музея. И что удивительно, несмотря на смутное время, все эти скромные обелиски находились в ухоженном состоянии – так свято простые жители этих деревень чтили память защитников Москвы, павших на полях сражений, может быть, прямо тут, где шли кровопролитные бои. Здесь партизанил дед Бори, довоенный учитель, будучи командиром отряда – человек в Волоколамске легендарный. Как командир он был знаком со всеми руководителями партизанский объединений, такими, как С. И. Ковпак, регулярно встречаясь после войны на памятных мероприятиях. А Борис в настоящий момент занимает пост заместителя главного редактора «Российской газеты» - официального печатного органа Правительства РФ.

Так кому нужны эти кладбища? Да нам всем. Не потому, что нас однажды так же погребут на одном из них, а потому, что «это надо не мёртвым, это нужно живым». Наше отношение к кладбищам – как и к старикам, ветеранам, инвалидам – показатель нравственного развития общества, индикатор коллективной совести, иллюстрация государственного благополучия. Приберёшься в доме – и на душе порядок. Тут всё взаимосвязано. Потому что любая среда обитания – единый организм, и любой в ней ущерб расшатывает систему. Нет ничего прискорбнее, чем видеть заброшенное захоронение. Поскольку даже умерший человек жив, пока о нём помнят. Ведь мы же не знаем, что там – за порогом смерти. Мы можем лишь верить или не верить. Это вопрос конфессиональный. И не спрашивай, по ком звонит колокол, он звонит и по тебе. Эту фразу сказал не Хемингуэй, а поэт семнадцатого века Джон Донн, но Хемингуэй в 1940 году сделал её крылатой. Ибо чeлoвeк бeccилeн пepeд вoлeй Бoгa, и людям ничeгo нe извecтнo o тoм, кaкиe имeннo coбытия и кaким oбpaзoм мoгyт повлиять нa иx дaльнeйшую cyдьбу.

В связи с военной спецоперацией на Украине и в нашем городе пошли чередой гражданские панихиды по погибшим землякам. Проходят они или в холле, или перед центральным входом в ДК «Юбилейный». Так 23 мая город и район прощались с Сергеем Царёвым и Владимиром Макаровым. Оба сапёры. Их гробы сопровождал командир подразделения, где служили бойцы. Они оба деревенские, Владимир – из пригородной Красноярки, Сергей – из пригородной Благодаровки. На сельских кладбищах их и похоронили. А завтра, 26 мая, привезут ещё три гроба. Так война дотянулась до нашего тихого местечка. И как ни печально, кладбища нужны.

Откуда пошли кладбища? От древних кельтов. На Русь кладбища с крестами и памятниками принесло христианство. Причём, памятники пошли от Римской империи. А вот погост – совсем не кладбище, а изначально место для гостей, каковыми являлись купцы. Долгое время погостами именовались населённые пункты. Но если уж в течение сорока дней покойник – гость в своей могиле, откуда душа отправляется дальше, в иные измерения, то погост стал аналогом кладбища. Массово на отдельном поле хоронили низшие сословия, благочестивых христиан предавали земле в церквях или по месту проживания. Традиция закапывать гроб на глубине два метра – это от свирепствовавших в Европе эпидемий. Сугубо санитарная норма. В разные времена хоронили по-разному. Катакомбы, склепы, мавзолеи, курганы, пирамиды, поля памяти с урнами – все эти погребальные сооружения решали одну и ту же задачу, но возводились по-разному в зависимости от обычаев народа. Восточные славяне до христианства тела сжигали, возводя затем курган. Но христианское учение о воскрешении тела во плоти подвигло закапывать мёртвых в землю. В 17 веке в одной Москве было уже около 600 кладбищ.

По закону каждый человек после смерти имеет право получить бесплатный участок, на котором будут погребены его останки (тело или прах). Такой участок предоставляют его родственникам или другим законным представителям, занимающимся организацией похорон. Единственное, что стоит учитывать – места под новые могилы выделяются в только открытых некрополях, которые располагают площадью для дальнейшего расширения.

Для того, чтобы получить разрешение на захоронение, родственникам понадобится предоставить паспорт, гербовое свидетельство о смерти, договор на оказание ритуальных услуг, спецификацию и кассовый чек из похоронного агентства. Если кто-то из членов семьи умершего уже покоится на одном из городских кладбищ, можно провести подзахоронение в родственную могилу. Это делается бесплатно. Достаточно обратиться в администрацию некрополя, написать заявление и приложить к нему перечисленные выше документы плюс документ на могилу.

Получить семейный (родовой) участок можно для захоронения гроба с телом или урны с прахом, поэтому не имеет значения, какой способ погребения выбран. Место выделит один из сотрудников кладбища в соответствии с планом. Существуют определенные нормативы, по которым устанавливают размеры участков и их границы. Они прописаны в законодательстве (стандартная норма составляет 150×200 сантиметров).

Если на участке похоронено несколько человек, он может увеличен, но любое изменение площади производится официально и по согласованию с администрацией. Это важно знать на случай споров с владельцами соседних захоронений. Когда вам кажется, что они распоряжаются не своей, а вашей территорией, например ставят на неё лавочку или сегмент ограды, попросите их показать документы.

Есть определенные требования к размеру могильных ям: два метра в длину, один в ширину и полтора в глубину. Расстояние между соседними могилами не должно быть меньше полуметра по короткой стороне и метра – по длинной.

Россия – многонациональная и многоконфессиональная страна, поэтому в ней есть самые разные кладбища. С давних времен их было принято делить по вероисповеданию. Сегодня подобное разделение уже не так важно. Однако представители некоторых религий, например мусульмане и иудеи, просто не могут пользоваться стандартными участками для погребения, так как на них не получится организовать прощание с соблюдением всех необходимых требований. Поэтому они обращаются в некрополи, где с давних времен хоронили их братьев по вере.

Самые известные еврейские кладбища в нашей стране находятся в Астрахани, Благовещенске, Ульяновске и Ростове-на-Дону. В Петербурге с XIX века существует Преображенское еврейское кладбище, знаменитое своими красивыми памятниками и большой парковой территорией. При нем есть молитвенный дом омовения, в котором проводят погребальные ритуалы и службы по умершим. Магометанские некрополи можно найти в разных городах, но самые крупные из них расположены в Екатеринбурге, Казани и Уфе. Казанское мусульманское кладбище «Курган» представляет собой уникальный мемориальный комплекс со 147 500 местами для погребения – во время проектирования его планировали использовать, не расширяя, как минимум 30 лет. На нём имеется все необходимое, чтобы организовать прощание с соблюдением религиозных традиций.

Кроме того, в России много лютеранских и армяно-григорианских кладбищ. Особенно большое их количество сосредоточено в Москве и Петербурге. На некоторых крупных погостах выделяют отдельные сектора, которыми могут пользоваться представители разных конфессий: католики, буддисты, старообрядцы. Там можно обустраивать могилы не так, как положено по православным канонам.

Со временем похоронные обряды упростились и стали более универсальными. Монументальные погребальные сооружения ушли в прошлое, а погосты во всем мире стали такими, какими мы знаем их сейчас. Хотим мы или не хотим, но кладбища были, есть и будут. Даже в видоизменённом качестве. Ибо в связи с с перенаселением планеты будущее, очевидно, будет полностью отдано кремации. Даже если кто-то и разведёт сокрушённо руками: и кому сегодня нужны эти кладбища?...

Сергей Парамонов