Читать предыдущие части:
Десантник ошибается только раз
Охотник на людей сам становится жертвой
Любовь и бренные останки
«Золотой телец» — секс-символ новой литературы
Поцелуй в дуло
Пешки в большой игре
— Руки на стол!
— Прежде чем убивать нас, — Давид положил руки на стол, — скажите хоть, кому мы обязаны столь скорым переходом в мир иной. Хотелось бы знать имена национальных героев...
Люди, обольстившиеся лаврами современных Бальзаков и Дюма, довольно быстро разочаровываются. Что значит написать роман? Это 4-5 страниц в день — если полноценно, вразумительно и без ущерба для здоровья. И на большее у многих нет времени: студентов отвлекает учёба, пенсионеров — собачки и внуки, женщин — дом и семья, которую надо кормить ещё буквально, с ложки... А кроме этого люди работают на работе (в основном), любят (молодые) и быстро утомляются (старые). Они болеют. Ходят в магазины и на рынки. Живут обыкновенной жизнью.
Если 400 страниц разделить на 5 — получается 80 дней на роман. Но не каждый день приходит вдохновение. Без вдохновения пишутся только докладные записки и протоколы. Значит — уже 100 дней на одно сочинение. Три с лишним месяца. Плюс срок, который длятся нудные, продолжительные переговоры. Профи рассчитывают на полгода. Два романа в год. Три минимальных тысячи делим на шесть месяцев, получаем 500 у.е. в месяц. Кормиться очень даже можно.
Но это всё-таки негарантированный заработок. И рассчитывать только на него наивно. Издательства лопаются, перепрофилируются, тихо угасают. Совершенно не страшно разорвать контракт, если возникли сомнения, даже получив и проев аванс. Никто никому ничем не обязан. Если автор боится, что на него подадут в суд — напрасные страхи. Никому это не нужно. Но авторам такая мысль не приходит в голову, даже если очевидно, что перед ним — прожжённые жулики. Вряд ли авторы-бульваристы самоутверждаются как литераторы. Тут нечего и не перед кем скрывать: старая английская истина — миром движут деньги. А литература, даже очень большая — часть этого мира. Только и всего. Можно успокоиться насчёт нравственных исканий и мысли облагородить несчастное человечество, погрязшее в меркантилизме и торгашеских дрязгах. Погрязло и тем довольно. Родная давно стихия. Учитесь плавать и работать локтями, катера никто не подгонит и спасательный круг не бросит. Знали, в какое болото лезли. А не знали — надо было спросить.
Пара-литературное ремесло втягивает. Так удачные дебюты превращаются в серии, авторы из начинающих — в удачливых, так растут местные авторитеты, а хлипкие мальки превращаются в матёрых щук. Оттачивается не только перо, но и зубы. Интеллигент в очках становится бизнесменом в очках в золотой оправе.
Серии могут печатать оптом и в розницу, закатывать мощную рекламу... но в определённый момент автор, приобретший последнюю модель навороченного компьютера, ощущает себя глубоко несчастным и обманутым. Нет, не в деньгах, а в неосязаемых эмпиреях, которые то ли вовне, то ли внутри.
Почему эта работа изматывает нравственно и физически? Даже малообразованный автор отдаёт себе отчёт в культурной ценности этой литературы. Это раз. При всём таланте и всех наработках статус «бульварного чтива» с неё никто не снимет. Тем она ценна и даже самоценна. Не надо путать божий дар с яичницей. Бог и бизнес любят порядок. Авторов угнетает постоянный цейтнот — это два. Мрачная наполненность этих шедевров — это три. Вот самые поверхностные причины тоски и возможного запоя. Меньше всего это касается именитых, они сами по себе торговая марка и могут уже поработать над стилистикой и прочими консервантами самоуважения. Им не надо тянуть на Сименона, достаточно права тянуть одеяло на себя.
Основная беда творческой личности в том, что автора постепенно захлёстывает волна бесконечно повторяющихся убийств (а ведь каждое убийство на бумаге «ритуально» и имеет обратное эхо), грубого насилия, откровенной любви... Как бы чёрств и закалён ни был автор, он устаёт. Он деградирует в самых тонких слоях, он ощущает эту разрушительную вибрацию незримых материй. Он понимает, что у него есть нечто, что хуже чем нервы. Душа. Она мстит. И тем это страшнее и болезненнее, чем сложнее натура (тот же непризнанный гений, который всё ещё мыслит себя в Большой Литературе).
Ремесленничество выхолащивает. Временное становится постоянным. Портится вкус, нарушается чувство меры. Нарабатываются неистребимые штампы. Роман с бульварным издательством становится роковым. Он, автор, понимает, что страсти-мордасти действительно существуют и они — в нём. Их не перечеркнёшь.
Автор вне бульваристики становится творческим инвалидом. В лучшем случае это — затяжная болезнь.
Что бы ни начал погубленный гений на стороне, он начинает стилизоваться под самого себя бульварного, его мышление бесповоротно опошлено. И происходит это незаметно: сперва он подражал кому-то — ведь надо усвоить требования, тему, атмосферу, потом уже подражал себе — это называется «найти свой стиль». И даже слова после этого складываются так, а не иначе... Катастрофа!
Всегда можно уйти. Пройти назначенный самому себе реабилитационный курс. Лечь на дно. Приёмы автор знает, поднаторел. Остаётся одно — осуществить последний роман: когда не один против всех, а один на один с собой. Возможно, это поможет. Иного пути всё равно нет.
Вместо эпилога
Я читаю визитку издательства из семейства хищных кошек: «3аговоры и перевороты, военные авантюры и шпионаж, терроризм, наркобизнес, мафия... Каждый день, каждый час профессионалы из спецслужб, пренебрегая опасностью, сражаются с многоликой гидрой преступности. Остросюжетные романы серии — об этой невидимой и незатухающей войне, в ходе которой преступники и агенты спецслужб проводят немыслимые операции, изощряясь в достижении своих целей…»
Мне кажется, это и есть обнародованные бульварным бизнесом правила игры для безропотных пешек. Пешки — не только авторы, но и мы, их читатели, кто покупается на эти анонсы. Не зря я брал названиями глав заголовки «бестселлеров», которые «проглатывают от корки до корки», а эпиграфами — куски наугад, ну разве что недолго ища. Тут всё к месту. Мне кажется, не всё так безобидно. Притом что я не сгущал краски.
Маркетинг, говорят, в таких сугубо узких издательствах, не существует. Метод прост — тыка, щупа и ухвата. Наблюдения, помноженные на риск и наглость. Девиз: чем хуже — тем лучше. Публика — дура. Принцип забегаловки: клиент всё сожрёт. Еще недавно мы так жили в масштабах государства, это — норма нашего бытия. В издательствах «жёлтого» цвета это знают, помнят и учитывают. Дураков в процветающем бизнесе нет. Все эти поточные линии — «Альфы», «Беты», «Гаммы», «Дельты», «Ультры» и «Инфры», как одноименные лучи, пронизали общество, видя его насквозь. И попавший в ловушку автор мечется между издательствами «ВRED» и «МRАС», пытаясь творчески быть выше конъюнктуры. Бедный, бедный... А мы?
Между прочим, «Рабыня Изаура» была любимым чтением последней российской императрицы Александры Фёдоровны. Тогда это была книжка. Царица её любовно переплела кожей и вытеснила в правом верхнем уголке свастику — древний рунический символ солнца. Она была всё-таки немка. И если кожа — сексуально, то свастика — брутально. Вот так всё тесно и не ново в этом мире.
Как и то, что «надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар». Нынешний повеса не купит там, конечно, роман в стихах плодовитого автора А. Пушкина, он купит какой-нибудь «Укус вампира» с каплями крови на обложке. Можно одновременно приколоться, оттянуться и постебаться. И ещё подумать, оторвавшись от тошнотворных кошмаров и оглянувшись на мирные пашни и аллеи: «Боже, как прекрасна обычная жизнь!»
И где-нибудь там, в эмпиреях багровых тонов, усмехнётся многоликая гидра: ну, думай, думай...
Сергей Парамонов
