28 января. День один.
29 января. День два: страхи.
30 января. День три: сны.
31 января. День четыре: выступление.
1 февраля. День пять: кино.
2 февраля. День шесть: расфокус.
3 февраля. День седьмой: чайное безумие.
4 февраля. День восьмой: живность.
5 февраля. День девятый: от безумия к реальности.
Просыпаюсь с отличным настроением, которое сохраняется вплоть до вечера. Сегодня я готовлю чай на группе. Почему-то это меня вдохновляет. Чувствую огромную любовь к миру, людям и себе.
Кадр из фильма «Пацаны». Реж. Динара Асанова, 1983. Kinopoisk
Делаю кофе, шикарно завтракаю яичницей с грудинкой, картофелем по-деревенски и свежими помидорами и огурцами. Очень красиво. Один мой бывший привил мне любовь к красивой пище. Раньше я могла спокойно есть хрючево и не заморачиваться.
Пишу статью, курю, пью кофеек. Жизнь прекрасна. Вроде ничего не произошло, но очень явно ощущаю бога внутри. Мне не нравится писать это слово с большой буквы. Вообще не люблю заглавные, в своем канале со стихами все прописными пишу. Это какой-то буквенный социализм, не знаю.
Еду на группу по МЦД, залипаю в окно. Уже темно. Захожу в вайлдберриз за ситечками для чайника – купила их на нужды группы, старые сломались. Я прикольно и мило одета – красный свитер с гринчем и зеленая шапочка. С предыдущей группы остались блины, сделанные на кока-коле. Я ношусь всю группу, разнося их и конфеты, которые слишком быстро заканчиваются, и разливая чай – адский пуэр и иван-чай с сухофруктами. Присесть удается буквально на пару минут за все собрание.
Потом остаюсь на чайную. Кто-то включил медитативную музыку, я выключаю свет, снимаю кроссовки и пытаюсь медитировать, но не получается – слишком много энергии. Пробую делать асаны из йоги на баланс – тоже не получается, как и в любом другом состоянии. В итоге просто ложусь на пол. Баланс у меня получалось найти, когда катала на досках – лонгбордах и скейтах.
А вот на велосипеде не выходит никак. Думаю на этот сезон прикупить новую доску. Старую я подарила Максу – кудрявому другу китайских кровей, который жил в Одинцово, когда я жила неподалеку.
В день знакомства мы пошли триповать в подъезд, потому что должна была зайти моя тетя, чтобы принести цветы в горшках – уезжала в отпуск, за ними нужно было ухаживать. У нее были вторые ключи, поэтому я сказала, что ухожу гулять. Мы и вправду гуляли – по балконам падика. На одном из них встретили мужчину в возрасте, выгуливающего кошку. Она искрилась разноцветным сиянием и испуганно смотрела на нас.
Мы ее погладили и сошлись во мнении, что кошки всегда примерно в таком же состоянии, в каком были мы тогда. Я слушала мужчину и смотрела на облака – в небе плавно покачивались кошки-анимашки в японском стиле. Из этого трипа плавно перетекаю в другой, еще более счастливый – мы закупились фруктами и вкуснейшим мороженым из зеленого чая во Вкусвилле Играли на музыкальных инструментах, танцевали и пели. А потом пошли гулять, продолжая играть на дудочке. Прохожие шли навстречу, двигаясь под музыку, как в каком-то клипе. Мы забрели на спортивную площадку с натянутой посередине волейбольной сеткой. Я заметила обычный целлофановый пакетик, который ветер поднял на высоту пятого этажа.
Он медленно опускался прямо к нам. “Не дайте ему упасть!”, – прокричала я и кинулась его ловить.
Поймав, я попыталась запустить им в брата Макса, который был вместе с нами. Он отбил его мне обратно. Получалось странно, ведь пакету сложно дать направление для полета, но от этого было только интереснее. Мы играли так, кажется, целую вечность. Время перестало существовать, были только мы и шуршащий пакетик, то наполняющийся ветром, то жалобно схлопывающийся.
Невольно вспоминается и другой трип с этой же компанией психонавтов. Сначала мы поехали на похороны общего друга, Антона. Антон был высоким парнем с неопрятной, лохматой бородой и красил ногти на руках в разные цвета. Он любил называть себя “Лея” и постоянно своим образом цеплял кучу девочек в Тиндере и приводил в свою раздолбанную комнату в питерской коммуналке. Про эту коммуналку прямо у метро Горьковская я еще расскажу как-нибудь.
После переезда по работе в Китай Антон приехал в отпуск к родителям в Дзержинск. Он называл этот город иначе – “Дуст”, подразумевая пыль. Он правда весь запылен песком. В песок и закопали закрытый гроб, у которого рыдала мать Антона, стоя на коленях и обнимая сквозь крышку развороченное поездом тело сына.
Мы ехали обратно в Москву. Однокурсники Леи пили водку и весело болтали. Я рыдала. Небо было темным, по стеклу размазывались то ли струи дождя, то ли мои слезы. Такой же “Стриж”, несущийся на скорости в четыреста километров в час, убил Антона.
Анна Встяная
